| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Повожу ладонью по собственной лысой головушке и поникшим голоском, демонстрируя комплекс размером с внешнее кольцо Сатурна:
— Мне же, с моей ничтожной внешностью и крохотным размером полового члена... Даже родная мать говорила мне, что с таким пенисом — мужчину способна любить только его собственная мама.
Вижу — проникся. Ведь евреи сентиментальны и очень любят свою еврейскую матушку...
По-моему, ему даже стало меня жаль!
* * *
Траурно помолчали и первым его вопросом было, крайне заинтересованное:
— А скажи, Серафим: того приворотного зелья больше не осталось?
Хохотнув в душе, внешне с понурым видом отвечаю:
— Увы! После того досадного недоразумения, я решил от него избавиться.
Сожалеющее цокнув языком, добавил:
— Согласен, я — идиот! Мог бы раскрутить этого пиндоса и на три с половиной штуки баксов.
Тот, непонятно к чему относящемуся, угрожающе:
— Ну, если соврал...
Не объяснив, к каким именно моим словам-утверждениям — он испытывает сомнения и, каким образом собирается проверять их правдивость, зато заметно успокоившись, Давид буркнул:
— Ладно, заходи — не трону.
Вернувшись с балкона в гостиную, он поставил картонку на обеденный стол, развязал ленточку, снял крышку, и... Вскрикнув что-то по-еврейски, что-то типа "О, Боже мой!", он восхищённо-опасливо — как обращаясь к кобелю бойцовой породы:
— Это сделал ты, Серафим?
Косясь на "товарища Отто", мол — опасаясь откровенничать в его присутствии:
— Нет, это сделал вовсе не я. Мне эти "вещдоки" в трамвае подкинули — пока я кемарил.
Ответил честно, правдиво — но таким тоном, что он мне явно не поверил.
Не став выяснять подробности, Лейман деловито пересчитал скальпы и, несколько недоумённо вопросил:
— Этих пятерых я знаю... Кто, кем был этот седой?
— Так, "статистическая погрешность", — с деланной небрежностью маньяка, — сам знаешь, Давид: "лес рубят — щепки летят".
Почесав голову:
— Зачем?
— Для доказательства. Ведь, в вашей "конторе" — на слово не верят.
— Вот здесь ты прав, — посмотрев в глаза, — но лучшим доказательством были бы деньги...
— Прекрасно это сам понимаю! Но товарищ Иванов из Посольства сказал, что приоритетным — является наказать отступников и, в приказной форме — потребовал их ликвидировать... Кстати, приказ тоже здесь — на дне коробки. Завонялся конечно среди этой падали, но если ты не шибко брезгливый...
Товарищ Лейман брезгливым не был. Достав приказ и прочтя, он воскликнул в сердцах:
— Старый дурак!
Срывая злость, Лейман изо всех сил пнул лежащего ничком Резидента.
Я, очень осторожно:
— Может он и дурак — тебе видней. Но кроме этого досадного обстоятельства, товарищ Иванов ещё — старый революционер и представитель ИНО ОГПУ. К словам которого, таким как я — надо прислушиваться, а приказы — беспрекословно выполнять.
— Да, я тебя не обвиняю.
Несколько раз глубоко вздохнув и успокоившись, помолчав и подумав, Лейман покосившись на подозрительно неподвижного Резидента:
— Ладно, давай про деньги.
Смотря в том же направлении, предлагаю:
— Может, на балкон выйдем?
— Говори здесь — этот уже остывает... Должно быть, разрыв сердца случился — после того, как ты из спальни — где покойник, вышел.
"Ага... Вали теперь всё на меня!".
— Ты уверен?
Он, со знанием дела:
— Что я — свежих покойников мало видал?
Приглядываюсь:
— Вроде точно — зажмурился товарищ Отто... Так сказать — погиб на боевом посту.
— Да пидорас он, а не товарищ! Был всегда пидарасом — пидарасом и подох.
Изрядно покоробило такое отношение к смерти — пусть даже и пидараста, но всё же человека:
— Давид! Про мёртвых только хорошее или ничего.
— А что хорошего можно про него сказать?
— Ну... Может, он пролетарского происхождения?
Возмущённо:
— Ты, что? Издеваешься?
— Нет. А что — похоже?
Ну да ладно, это их — чекистов-нелегалов "тусовка" и, мне туда со своим "уставом" — лезть не след.
Давид Лейман становится несколько назойлив:
— Так что там с нашими деньгами?
Приятно удивляюсь, захлопав ресницами:
— Эти деньги уже стали "нашими"? Нашими с тобой, Давид?!
Резко:
— Даже не думай! Эти деньги принадлежат...
Глядя на забегавшие карие семитские глазки, я разочаровано:
— Понятно... Эти деньги того — кого надо, деньги.
— Совершенно верно. Так, где они?
— Не знаю, как там у вас — евреев, а у русских — неприличного говорить о деньгах при покойнике. Выйдем на балкон или отнеси его в спальню.
Лейман предпочёл второе, как оказалось позже — у этого верзилы-отморозка был страх высоты. Когда он как пушинку вскинул то, что когда-то — буквально десять минут назад, было Андре Айвеном на плечи, появилась новая идея:
— Постой-ка минутку, Давид...
— Что ещё?
— Нужно подготовить "место происшествия" для полиции. Чтоб направить расследование на ложный путь.
— ...???
— Ты развяжи его как можно быстрей — пока не закоченел и, сняв люстру — на какой-нибудь верёвке подвесь труп за шею к потолку в спальне. О, кей?
— Зачем?
— Типа, повздорив с любовником, наш резидент свернул ему шею, а сам повесился... Смекаешь?
— А сломанные пальцы?
Пожав плечами:
— Всякое средь этой публики бывает... "Садо-мазо", например, или ещё какие половые совращения. Но в таких случаях — следователи в первую очередь обращают внимание на задницу, что даст нам время свалить куда подальше...
Восхищённо цокнув языком:
— Ну, голова... Однако, "шито белыми нитками".
— Согласен, но возможно — пару суток нам с тобой удастся выиграть.
Подобрав с пола невесть как оказавшийся там носовой платок, аккуратно — хотя и не без брезгливости, я поднял "самотык" и положил его в коробку со шляпами.
Давид, пуча гляделки:
— А зачем эту "штуку" туда?
— Ещё не знаю для чего, но чую — пригодится. Не нам с тобой, так товарищу Ягоде. Слышал — любит он всякие буржуйские диковинки.
Недоумённо пожав плечами, типа — "тебе видней", Лейман движением плеч подкинув поудобней, понёс труп экс-резидента в спальню.
* * *
Когда Лейман вернулся, я встретил его сидящим в кресле и вопросом:
— Интересно, каким образом тебе удалось уйти из берлинских застенков? Ты часом — не ученик Гудини?
Тот, несколько бахвалясь:
— Гудини — просто мелкий поц! Толпа немцев-антисемитов бросилась громить полицейский участок чтоб линчевать меня. Под шумок я придушил полицейского и сбежал. Ну а там товарищи помогли уехать в Париж.
Тоже, устроившись поудобней напротив меня в кресле, перевёл стрелки на более интересующую его тему:
— Так, где деньги?
Глаза в глаза, отвечаю без запинки, как на духу:
— У некого товарища Рейха. Якова Самуиловича Рейха. Знаешь такого? Он же — "товарищ Томас" или "Джеймс".
Тот, аж подскочил:
— Что ты брешешь?!
Я, абсолютно спокойно и, бровью не моргнув:
— Собака брешет! А я, "за что купил — за то продаю". И сам подумай — откуда бы я тогда, вообще узнал это имя? В захолустной дыре под названием "Ульяновск", откуда я к вам с Ягодкой приехал — такие имена, ещё реже птичьего молока встречаются.
Встав, подошёл к коробке со скальпами и, стараясь не касаться резинового члена — двумя пальцами за длинные волосы вытащил один из них:
— Вот этот сказал (извини, не запомнил — как звали-величали), что товарищ Томас взяв деньги обещал перевести их на счета в швейцарский банк.
С печально-траурным оттенком в голосе:
— Его звали Иосиф Гури... А, другие что говорили?
Пожав плечами:
— А "других" — не было времени и условий "интенсивно" допрашивать. Чай, не у нас где-нибудь... Хм, гкхм... В вполне определённом "подвале" на Лубянке. Всё приходилось делать впопыхах, да на скорую руку!
В местных газетах, действительно: сообщалось лишь об одном трупе — имеющего следы зверских пыток. Остальные жертвы, видать и без применения методов интенсивного "потрошения" "кололись" специалистам из бывшей белогвардейской контрразведки и, были всего лишь "не больно" убиты и оскальпированы.
Посыпалось множество вопросов "на засыпку", на одни из которых — я уверенно отвечал, на другие — не менее уверенно, но язвительно, обещал:
— Извини, в другой раз буду всё протоколировать!
В общем — пролезло.
* * *
Лейман, глубоко задумался:
— Похоже на правду. Товарищ Томас, представитель Коминтерна в Германии — жулик ещё тот! Бывший представитель. После комиссии Крестинского — обнаружившую крупную недостачу средств, был отозван в Москву...
В душе, несколько охреневаю:
Это пятьдесят лямов марок — "крупная недостача"?!
Да это больше, чем двести тысяч рублей николаевскими червонцами — более ста килограмм чистого золота.
Это — хищение у государства в особо крупных размерах, за которое — надо не просто расстреливать...
На кол голой жоппой сажать!
— ...Последнее что я про него слышал — он ищет работу.
В моём "позлезнинии", про товарища Томаса или иначе — Якова Самуиловича Рейха, сказано: "пропал за границей".
Так, оказывается — он напоследок успел в Москве побывать!
Не иначе, как в ожидании следующего "транша". А когда не обломилось — решил "пропасть".
Прищуриваюсь и многозначительно:
— Или, ищет способ свалить из Москвы "за бугор"?
Лейман внимательно посмотрел на меня и в глазах его вспыхнуло озарение:
— "Свалить" он может только в Германию, конкретно в Берлин — там у него имеются конспиративные квартиры и нужные связи. И я знаю — через кого, нам его можно там найти.
Он сказал "нам" ...
Ликование в душе:
"КЛЮНУЛО!!!".
Вслух:
— И это надо делать как можно быстрее. Прежде чем до товарища Томаса дойдёт весть об смерти этой "пятёрки".
Тот заполошно засуетился:
— И ты опять — прав! Заляжет же на "дно", сцука!
Вдруг, светлое лицо моего подельника омрачила унылая тень:
— Мне нет хода в Берлин... Сам понимаешь...
Ещё раз оглядев его с ног до головы, заострив внимание на лице, вопрошаю:
— Почему? Изменим тебе внешность, попросим у товарища Иванова "чистые" документы.
С досадой хлопнув ладонью об колено:
— Товарищ Иванов стал сущим бюрократом! Он, сперва даст запрос в Москву...
Соглашаюсь, добавив негативчика:
— С учётом того, что Советское посольство буквально вчера подверглось вандальскому разгрому белоэмигрантами — на это уйдёт не менее недели, а то и месяца. Может даже — пара месяцев.
Того, эта новость буквально сразила наповал и схватившись за голову:
— Да, ты что?!
— А я, что? Своими глазами видел, сам едва спасся — буквально вырвавшись из лап молодчиков генерала Кутепова!
Вкратце, но несколько приукрашивая и нагоняя жути, рассказал всю историю. Естественно, умалчивая про свою роль в ней.
* * *
Товарищ Лейман, совсем было пал духом и опустив руки, растеряно спросил:
— Что делать?
Беру инициативу в свои руки:
— Начиная играть в незнакомую "стратегию", первым делом изучи и используй местные ресурсы... Ты проводил обыск у этого гомосека?
— Конечно! А чем я по-твоему здесь почти трое суток занимался?
"Трое суток?! То-то, тот "жмур" в спальне уже слегка пованивал...".
— И что нашёл? Не может такого быть, чтоб этот гнусный тип не приготовил для себя полный комплект документов... На всякий случай.
— Всё что нашёл — в этом чемодане.
Действительно, по полу раскиданы бумаги, а в углу стоит уже знакомый чемоданчик из отличной кожи.
Озадаченно-озабоченно:
— Вот что, Давид... Ты бы — здесь и в других комнатах прибрался. Не горничную же звать, в самом деле! А то по виду этого грандиозного шмона, полиция сразу решит, что здесь было — не убийство из ревности и последующие самоубийство в порыве раскаяния, а преднамеренное убийство с целью грабежа. Зачем облегчать задачу криминалистам? Займись, а я пока изучу то, что ты там надыбал... Хорошо?
— Хорошо...
Удивительно, но он послушался!
— Все документы, все бумаги мне на стол! Понял?
— Понял, понял.
Впрочем, ничего удивительного. Взрослый человек, если он достаточно умный конечно и, знаком хотя бы с основами психологии — всегда переиграет ребёнка. А кто такой двадцатишестилетний Давид Лейман, в сравнении со мной? Имеющим "общий стаж", как бы уже не в восемьдесят годков?
Да, сущий сопляк!
* * *
Гомосятского белья в чемодане уже не было — оно Давиду было ни к чему, а сам сей предмет путешествий — он явно собирался прихватить с собой.
Так, так, так... Что тут у нас?
Естественно — деньги, всяческие мужские аксессуары типа бритвенного станка, подтяжки для брюк, нескольких пар носков, подтяжки для носков... Личный архив — письма, счета... Андре Айвен, оказывается — из семьи ещё дореволюционных эмигрантов. То-то произношение у него хромает...
Хромало!
"...Они все путают и имя и названия
И ты бы "Ваня", у них выл "в ванне я"".
Эх! Лучше Владимира Семёновича никто не скажет.
В принципе, ничего интересного или полезного я не нашёл. Даже бывших в прошлый раз денег в чемодане не было — должно быть их прикарманил мой новый-старый напарник.
Тем временем, Давид собирал по всей комнате разлетевшиеся бумаги и складывал их на стол. Несколько из них меня заинтересовали.
Так, так, так...
По ходу, товарищ Отто собирал компромат на сотрудников посольства с целью их шантажа.
Задумался... Воспользоваться самому?
Решил не заморачиваться этим делом и предоставить его французской полиции. Поэтому, незаметно засунул компромат под скатерть.
Ух, ты!
По ходу, наш покойничек собирал компромат на своё вышестоящее начальство — товарищей Трилиссера и Ягоду... Ничего, впрочем серьёзного. Так — галимая бытовуха и моральное разложение.
Но пригодится до кучи!
Скосив глаза — не видит ли "напарник", незаметно ныкаю за пазухой.
Однако, ничего похожего на документы удостоверяющих личность не было!
"Да, не может того быть... Покойник конечно был дурак, но не настолько же! По крайней мере водить за нос и доить ИНО ОГПУ — ума у него хватало".
Внимательно осматриваю гостиную.
Так, где они?
"Хочешь, чтоб не нашли — положи на самое видное место".
На самом "видном" месте стоя громоздкий старинный граммофон с коллекцией пластинок на специальной тумбочке. Судя по некоторым признакам, Давид искал под ним, под тумбочкой, среди пластинок...
А в самой трубе?
Дождавшись, когда он уйдёт прибираться в спальню, залез рукой...
"Эврика!".
"Нашёл", стало быть — в переводе с древнегреческого.
Один за другим извлёк из раструба граммофонной трубы два свёртка.
В первом оказалась твёрдая валюта — американские доллары и английские фунты стерлингов...
Достаточно внушительная сумма!
Не пересчитывая, сунул их в карман: подельнику достаточно будет и "деревянных" французских франков из чемодана покойника. Половину "деревянных", ему придётся возвратить туда, так же как и гомосятской направленности нижнее бельё.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
