глава 4

— Конечно, — через силу киваю я, — пойдем. Дам на опохмелку.

— Вот видите парни! Я же говорил, нормальный он мужик! С понимаем! — обрадовано восклицает алкаш, и, отпустив мою ладонь, тут же вцепляется в локоть, чтобы я не убежал.

Так мы дружной компанией и двинулись дальше. А я пытался получить инфу на приятельски прижавшегося ко мне бомжа. Дважды судим за мелкие кражи, драка, воровство в магазине. За гоп-стоп не привлекался. Жена давно выгнала и, продав квартиру, уехала. Кентуется он с Мурашом (слева) и Витюхой ( который справа). У Витюхи хата в одиннадцатом доме. Оттуда они с утра и выползли. Инфу получил и что мне с ней делать? Чем она мне помогла? Стоит деньги дать один раз, как они станут меня пасти каждый день да через день. И что мне от них прятаться? Прятаться стыдно, а давать деньги и быть дойной коровой — ваще западло. Получать ни за что по куполу — тоже не хочется. На фига я на компе в игрушки шарился? Лучше бы на карате ходил. Разозлился я сам на себя. Но тут на подходе к офису, замечаю знакомую фигуру. И решение тут же пришло само по себе.

— Вот, что мужики, — произношу я и резко останавливаюсь, — я вдруг вспомнил, что ключи от конторы дома забыл. Вы здесь подождите, а я домой сгоняю.

— Да ты издеваешься? — зло и ошарашено заявляет Витюха и тянет ко мне грязную пятерню.

-Ах, ты! — говорит Мураш и тычет меня кулаком в ухо. Я пытаюсь вырваться из цепких объятий моего сопровождающего, который пытается левой заехать мне в лицо, поскольку правой всё ещё держит за локоть, и краем глаза успеваю увидеть бегущую к нам фигуру.

— Стой! Стрелять буду! Полиция! — кричит Владимир Сергеевич, нашаривая что-то рукой под полой куртки. Вот уж не думал, что он при оружии ходит.

— Атас!

— Менты!

И я внезапно остаюсь в одиночестве, чтобы встретить запыхавшегося следователя.

— Ну, ты даешь....программист. И где ты себе только таких друзей находишь? — говорит подбежавший В.С.

— Это врагов мы выбираем сами, а друзья находят нас, — отвечаю я, с сожалением рассматривая оторванный левый рукав куртки.

Вторник.

Сижу на работе и задумчиво смотрю на монитор. День прошел, слава Богу, спокойно. Вчера в знак благодарности подкинул следователю инфу про несчастный случай, произошедший на улице Морозова в Субботу. Посоветовал пошарить хорошенько в автомобиле покойного. Сегодня Мишин позвонил и, судя по голосу, был крайне благодарен. Орудие преступления они нашли. Дело раскрыто. Но чуточку недоверия в его голосе всё же проскальзывало. Не особо он верил в несчастный случай. Но это его проблемы. Жена мне конечно алиби не сделает, но и доказательство моей причастности, он хоть тресни — не раздобудет. Ирка сегодня в ночную, и мне категорически не улыбалось сидеть одному в пустой квартире, полной недоверия и обиды. Физически ощущал эту ауру разъедающую душу и проистекающую от Иркиного молчания. Решено. Заночую сегодня на работе. Только вот пожрать чего-нибудь надо. Вздохнул, поднялся и пошёл до магазина. В магазине особо не привередничал — буханка хлеба, кусок сыра — вот и весь рацион. Чай и кофе в офисе ещё есть. Перехожу улицу, и до моего уха доносятся звуки музыки. Это Михаил Каретников на рояле в Джаз-баре лабает. Директор музыкальной школы, куда меня маманя пыталась отдать, но за неимением слуха Каретников меня тогда не взял. Сейчас говорят, берет всех, голод не тетка, на проценте от количества учеников живет. Да видать и этого не хватает, вот в баре по вечерам и играет с коллегами музыкантами. Музыкантов в Джаз-баре по вечерам когда трое, а когда четверо. Из постоянных — ударник и контрабас, а трубач там не всегда. Вот и сейчас трубы не слышно. Но играют мужики не плохо, профессионалы. Коктейли и пиво в баре дорогое, на счет коктейле не знаю, но пиво у них хорошее. Зайти что ли? Пропустить кружку? Торопиться вроде некуда, сворачиваю к бару.

Прохожу в полутемное помещение бара, заранее протягивая стольник за вход секьюрити. Слегка киваю Каретникову ( компьютер ему пару раз делал), и присаживаюсь за стойку.

— Привет, Татьяна! — здороваюсь с барменшой, — Кружку пива.

Барменша равнодушно кивает в ответ и нацеживает бокал. Кружек у них давно нет. Говорят, не по европейски, не цивильно. А по мне так вполне нормально. Пол литровая кружка организм больше радует, чем трехсот граммовый бокал. Достаю из пачки сигарету и прикуриваю, пока докурю — пена как раз осядет. Мельком осматриваю публику в баре. Народу не густо. Четверка парней за столом явно коктейли с водкой мешают, уж больно навеселе. Две девки со скучающим видом тянут коктейли через трубочку. Одна парочка почти у входа, мило воркуют и лукаво посматривают друг на дружку. Счастливые. Мысленно завидую им, ведь и мы с женой только недавно так ворковали, а сейчас между нами стена. Холодная такая стена из булыжников, покрытая мхом за сто лет одиночества. Вот пожалуй, и вся публика, отмечаю я про себя и затягиваюсь сигаретой. Хотя, нет. Вон около Каретникова какой-то парень трется. То ли знакомый, то ли тоже музыкант. Нет, решаю я, какой-то мало знакомый, неприветлив к нему пианист, даже спиной отчужденно топорщится. Хм...а вот и пена села. Разворачиваюсь спиной к залу, чтобы уделить внимание пиву и делаю первый глоток, а когда ставлю бокал на стойку, рядом возникает тот самый парень.

— Здравствуйте.

Я киваю в ответ. А парень словно того и ждет, чтобы завязать разговор. Неужели на пиво просить будет, мелькает удивленная мысль.

— Вы знаете. Я ведь тоже музыкант, — начинает разговор незнакомец, — на гитаре играю, джаз люблю. Его сейчас мало кто любит, но мне он по душе. Вот пришёл к дяде Мише попросится, чтобы взял меня в свою команду играть ...тут.

Мне история парня понятна, и отношения Каретникова тоже понятно, лишний музыкант, значит денег меньше, поскольку делят они выручку на всех. Только вот зачем она мне? Эта история? Или парень думает, что раз Каретников со мной поздоровался, я могу за незнакомого гитариста слово замолвить? С чего бы вдруг? Поэтому я сосредоточенно изучаю содержимое своего бокала и маленькими глотками пробую на вкус холодное бархатистое темное пиво, а на парня не смотрю. Но тот не отстает, начинает мне рассказывать про историю джаза, и про то, что готов проехать в угольном ящике под вагоном до самого Орлеана. Ведь именно таким образом, и именно в Новом Орлеане можно научится играть настоящий джаз. Впрочем, есть и другой способ стать великим джазовым музыкантом....И на этой фразе парень делает паузу и выжидающе смотрит на меня. И? Я поворачиваю голову в его сторону.

— Продать душу дьяволу, — говорит музыкант, смотря мне в глаза.

— Осталось за малым — найти дьявола, — усмехаюсь я.

— Вы не подумайте, я серьезно говорю и готов на сделку.

— Успехов, — соглашаюсь я, припадая к бокалу. Пиво кончилось. Пора уходить. Шизофреники на закуску с пивом плохо гармонируют.

— Постойте! Не уходите! Я ведь знаю, что нашел кого нужно. Я к вам обращаюсь!

Едрит Мадрид! Хорошо, что он мне это не сказал, когда я пиво пил, подавился бы на фиг. Это он меня за дьявола принял?

— Дорогой! У меня как видишь хвоста нет и рога не растут, — недовольно бросаю я, направляясь к выходу.

— Да постойте же! — парень догоняет меня на улице.

Вот привязался!

— Я точно знаю, что вы можете мне помочь. Может не время и не место, но скажите где и когда и я приду.

Не отстанет, с тоской подумал я и развернулся к сумасшедшему музыканту.

— Молодой человек! Договора не будет! Души нынче не пользуются спросом. В аду их девать некуда. Они и так все принадлежат дьяволу, потому, что люди мечтают только о власти и богатстве.

Среда.

Сижу и думаю над ситуацией. По башке получил — раз, потом чуть не избили и не ограбили — два. Ирка ушла к родителям — три. Только эсэмэску прислала, что пьянки мои прощала, а измену не простит никогда. Это она сегодня утром меня дома не застала, в офисе же ночевал, и психанула. Какие ещё могут быть знаки, что моё вмешательство в естественный ход событий заметили?

По-моему достаточно. Пора завязывать с этой хиромантией. Я тоже психанул. Да сколько можно? Приехал. Иркиных вещей нет. Ушла. Вещи свои из квартиры забрал. Ключи отдал хозяйке и переехал с чемоданом в офис. Тут на диване и жить буду. Так экономичнее и на работу ездить не надо. Только вот сдается мне, что житья не дадут. Не успел Артем уйти домой, как в двери ломанулась тетка.

— Я к вам! Здравствуйте!

— Здравствуйте. Но мы уже закрываемся. Рабочий день до семи.

— Я к вам по личному....Знаю, что вы можете помочь моему несчастью, — говорит женщина и достает из сумочки носовой платок, явно приготовилась плакать. Не выношу женских слез, поэтому проклиная себя за мягкотелость, пропускаю мадам внутрь. Оказавшись внутри женщина начинает излагать суть несчастья.....Муж её пьёт. Велика невидаль?! Бросать она его не хочет, а хочет, чтобы излечил мужа от пагубного пристрастия.

— Кодированием не занимаюсь, вас кто-то обманул.

— Да не затащишь его на кодирование, — отмахивается женщина, — Говорит, я не алкаш и всё...А люди говорят, вы чудеса творите, помочь можете...

— Кто говорит?

— Да все говорят.

— Очень интересно. Никого и никогда от пьянства не лечил. Врут ваши люди.

— Да как же так...., — растерялась женщина теребя в руках влажный платок, — вы же ребенка от маньяков спасли...Да и фотографию мужа я принесла...

И тут она разрыдалась. Держите меня семеро!

— Хорошо! Хорошо! Давайте вашу фотографию, только не плачьте! Посмотрю, что с вашим мужем можно сделать....

И свершилось чудо. Слезы прекратились, а я стал рассматривать фото мужика в годах. Забулдыгу с пропитым ассиметричным лицом и стеклянными глазами. Никаких мыслей кроме выпить и потом ещё выпить. Цель жизни. Как говорил герой Жана Рено в фильме: "Пьянство — моё кредо!" Шучу. Про доблесть он говорил. Но суть в том, что такого типа как на фото могила исправит. Такого человека и кодировать бесполезно, поскольку кодировка лишит его единственного смысла в жизни.

— Часто пьет? — спросил я, просто лишь бы что-то сказать.

— Каждый месяц, по неделе остановится не может. Потом в ногах валяется, прощения просит, но проходит время и опять..., — шмыгнула носом клиентка.

Да-а-а, уж. Можно сказать трезвенник. Пьет само собой первый день до зеленых соплей. А второй день не только из-за похмельного синдрома, но и потому, что страшно и стыдно. Стыдно взглянуть на себя со стороны. Третий день — страшно понять в какой яме он живет. А алкоголь же в данном случае лекарство, делающее эту его жизнь в розовом цвете. Как в том анекдоте:

"Бросила мужика жена, с работы уволили. Жизнь кончилась. И решил он повеситься. Но на трезвую голову вешаться страшно. Купил бутылку. Выпил сто грамм для храбрости. Залез на табуретку. Всё равно страшно. Вернулся и выпил ещё сто грамм. Залез опять на табуретку. Петлю на шею накинул. Стоит и думает.

— Вот придут люди, увидят меня в петле, а на столе ещё полбутылки осталось...Сосед сука и допьет. Не буду никому оставлять. Сам допью.

Слез с табуретки. Допил. Вернулся. Петлю на шею накинул и тут мысль появилась: А чего это я вешаться надумал? Жизнь то наладилась".

А вот останавливается он либо когда деньги кончаются, либо из остаточного чувства самосохранения, которое подсказывает, что сдохнуть от водки может.

Но что с ним делать? Чем помочь? Смысл жизни заменить нужно. Стимул нужен, как у собачки Павлова, чтобы рефлекс выработать.

Вижу, что от неприкаянности человек срывается, от безысходности. Надоедает ему всё и срывается. А так часто бывает, когда работа не любимая, когда отношения не ладятся, и смысл человек перестает видеть в своем существовании. Получает после пьянки стресс, и начинает понимать, что не так уж все плохо, а может быть ещё хуже. Сознает, что может всё потерять. Встает на путь исправления, но проходит время и всё повторяется...

— Скажите, у вашего мужа есть хобби?

— Да не дай бог..., — отмахнулась женщина, — завязал он со своим хобби, а то ещё чаще пил..

Вот уж не думал, что от хобби пьют чаще. Или у него хобби — пить?

— А что у него было за хобби такое? — интересуюсь я.

— Да на рыбалку ездил, а там без бутылки никак....

— Понятно, — задумчиво произнес я, все, пытаясь понять, что с этим человеком делать.

— А другие увлечения у него есть?

— Да какие там увлечения.....

— Знаете, что, — пришла мне в голову мысль, — купите спирта в аптеке и возьмите святой воды в церкви. Купите много, литр того, литр того. Разведите пополам, и дайте ему выпить в пятницу вечером и пусть выпьет это всё до воскресенья.

— Вы это серьезно? — недоуменно уставилась клиентка.

— Серьезней некуда, — ответил я, размышляя о том, что помочь мой совет, поможет, но последствия будут, как бы помягче выразится...., непредсказуемые.

Пятница.

— Поехали.

— Подождите, мне надо сотрудника дождаться и офис ему открыть.

— Когда он будет? Долго его ждать?

— Да сейчас с минуту на минуту должен прийти.

Ох, не нравился мне этот черный с тонированными стеклами Фольксваген, и сотрудник этот весь из себя тоже не нравился. Понимаю, что ему было велено доставить, догадываюсь, что не объясняли — зачем и почему, перед водителем обычно не отчитываются. Но вот вел себя водитель, словно этот он самая большая шишка в государственной безопасности и есть, не больше, и не меньше. Но долго рассматривать недовольного водилу мне не пришлось, нарисовалась заспанная физиономия Артема. Опять ночью в онлайн игрушки резался. Дело молодое, сам такой был, но на работу не опаздывал.

— Тема, привет!

— Здрасти!

— Остаешься за старшего. Думаю, часа через два вернусь.

— Хорошо.

И мы полетели. А чего не полететь? С таким госномером ни одна собака не остановит.

Прибыли с ветерком. У входа меня встретило знакомее лицо, которое приветливо мне улыбнулось и, взяв под локоток, повлекло в приемную шефа. Ну, и дела....Да я похоже пошёл на повышение. По крайней мере в их глазах. Раз меня сам полковник или подполковник лицезреть жаждет (не знаю какое звание у начальника местного отдела бывает). Походу пьесы, настало время для второй части Марлезонского балета.

— Мы к ..., — льстиво улыбаясь, подмигнул мой сопровождающий секретарше.

— Заходите. Павел Маркович ждёт, — отозвалась она.

— Разрешите войти? — риторически спросил комитетчик, заглянув в кабинет.

— Валяй....А вот и наш кудесник программист, — обрадовано провозгласил Павел Маркович, — Заходи. Присаживайся. Разговор будет долгий. А ты Шумилов можешь быть свободен... пока...

— Слушаюсь, — вытянулся Шумилов и бесшумно удалился.

— Солдафон, — поморщился Павел Маркович, делясь со мной своим личным отношением к сотруднику, — Но исполнителен!

Маркович поднял указательный палец. А затем он перешел к тому, для чего меня вызвал. Описывать содержание беседы прямо сейчас не буду. Мало ли что....как всё оформится, расскажу, может быть. Если конечно живой ещё буду к тому времени. Но операция по свержению Эммануила Викентьевича с трона началась.