Оля легко и стремительно побежала к грузовым вагонам, входящим в поворот и значительно замедлявшим свое движение. Подцепиться к ним здесь не составляло особого труда, что они не раз проделывали. Вскочив на подножку одного из них, она громко закричала,
Ростик, давай быстрее, вагоны пропустишь — будешь ножками топать!
Взбешенный Ростик, запрыгнув на подножку третьего от нее вагона, и вцепившись в ручки закрытых на амбарный замок дверей, мог только мечтать, как он даст по роже этой шмаре, из-за которой у него было столько неприятностей.
Ему с трудом удалось договориться с барыгой, что Ростик не будет ему должен, если закопает эту сучку, и будет поставлять более сговорчивых, даже удалось денег срубить с барыги на это дело. Поскольку более сговорчивых чем Оля, Ростик еще не встречал, а барыга был при деньгах, то и у Ростика появилось горячее желание познакомится с ним поближе. Но попозже, тот был не простой. Ростик знал, надо решать этот вопрос, барыга ему такой позорняк не забудет, и при случае, найдет возможность как его зарыть. Ждать этого Ростик не собирался, уже вынюхивал подходы к его хате, и думал, на кого бы спихнуть подозрения братвы, после того, как он разберется с барыгой.
За этими размышлениями он и не заметил, как они подъехали к рабочему поселку, и пора было спрыгивать. Отсюда до озера было совсем недалеко, минут десять ходу, но эта сyчkа начала упрашивать, чтоб он дал денег на бельевую веревку.
Нахера тебе веревка?
Ростичек, миленький, я сегодня постираться хочу, а белье повесить не на чем, ну пожалуйста, она ведь дешевая, я даже мороженное у тебя просить не буду.
Ладно, будем обратно идти, тогда куплю.
Нет, сейчас купи, я тебя знаю, у тебя как попросишь что-то, после того как ты меня вжаришь, так только по роже получишь.
Проклиная эту шмару, с ее заебами головы, и рисуя в уме картинки, как он ее посадит на пику, Ростик купил моток бельевой веревки, и поспешил вслед за Олей. Эта дура вприпрыжку, как дите, но довольно быстро, углублялась по тропинке в посадку ведущую к старому карьеру. Там раньше добывали гипсовый камень, пока не дорылись до воды, которая тут же затопила карьер, поднялась метров на десять, образовав глубокое озеро с практически отвесными каменными стенами. Посадка была совершенно безлюдной, вода в озере была еще ледяной, поэтому в будний день желающих пойти покупаться не нашлось. Ростик только начал догонять эту дуру, чтоб покончить с этим делом, место было хорошим, никакого смысла переться к озеру не было, как она заорала,
А давай, наперегонки! — И побежала к озеру, только пятки засверкали.
Ну погоди, сyчkа, ты меня уже достала! Я тебя долго резать буду, — накручивая себя, прошипел Ростик, и прибавил шагу.
Когда он подошел к краю карьера, то увидел Олю, спускающуюся по крутой, выдолбленной в склоне тропинке, на нижнюю террасу, последнюю перед водой. Вода остановилась в двух метрах ниже, и поскольку стены были практически отвесными, можно было, разогнавшись, нырять прямо с террасы в воду. Пока Ростик спускался, Оля разделась и призывно кричала:
Ростичек, иди быстрее, я по тебе соскучилась!
Она встретила его совершенно голой, если не считать туфлей и носочков, впрочем, они добавляли какой-то неуловимый шарм в открывшуюся его взору картину. Ростик успел подумать, — "красивая сyчkа, хоть и дурная, надо ее сперва вжарить, перед тем как в озеро сбросить". Оля устремилась к нему, распахнув объятия, и со словами,
— Где же ты ходишь, противный, иди ко мне, — со всего маху всадила ему ногой обутой в старую туфлю промеж ног. После такого удара, в уличных драках, обычно хватают противника за волосы и насаживают головой о колено, Ростик сам так поступал неоднократно, поэтому инстинктивно развернулся спиной к Оле, пытаясь прийти в себя. Он уже не видел, как она, подобрав заготовленный камень, аккуратно тюкнула его по затылку.
Пришел он в себя оттого, что кто-то сильно крутил ему ухо. Руки были надежно связаны за спиной бельевой веревкой, и отогнать обидчика не представлялось возможным. Замычав от боли, Ростик открыл глаза, и увидел сидящую перед ним на корточках обнаженную Ольгу, одной рукой крутящую ему ухо, а другой играющей с его финским ножом. Заодно он заметил, что такой же голый, как она, даже более того, его лишили и носков и туфлей.
Ты что делаешь, сykа, ты знаешь, что с тобой будет? — Сразу, на автомате заорал он.
До Ростика всегда трудно доходило. Оставив в покое его ухо, она схватила его за волосы, несильно ударила затылком о каменный склон, возле которого он сидел, затем легонько тыкнула ножом в подбородок. Капли крови обильно засочившись из раны, потекли ему на грудь и на живот. Весело воскликнув,
Надо прижечь, чтоб инфекция не попала, — Оля схватила его самодельную бензиновую зажигалку и начала жечь его подбородок. Когда он от боли пытался дернуть головой, его еще раз приложили о стенку.
Не дергайся, придурок, я ж о твоем здоровье забочусь, — он посмотрел в ее глаза и застыл от страха, в них плескалось холодное безумие, готовое вырваться наружу разрушительным ураганом.
Ты меня лучше не зли, Ростик, на меня после больницы иногда такое находит, сама себя боюсь. Теперь слушай меня внимательно. Правило первое. Ты говоришь только после того, как услышишь мой вопрос, и отвечаешь только на него. Правило второе. Ты всегда говоришь правду, только правду, и ничего кроме правды, и пусть поможет тебе, Ростик, в этом Бог. Правило третье. Когда ты нарушаешь первые два правила, я отрезаю кусочек твоего члена и прижигаю рану, чтоб не занести инфекцию. А поскольку, он у тебя и так не слишком большой, то подумай, что от него останется. А ты ведь еще молодой, Ростик, он тебе еще может пригодиться. Ты меня хорошо понял?
Да.
Молодец, слушай дальше. Убивать я тебя не собираюсь, мне расстрельная статья ни к чему, барыгу тоже живым оставлю, только отрежу все лишнее, чтоб дурные мысли ему в голову не лезли. Ну и лавэ мне надо, Ростик. Надоел мне наш город, злые вы, уеду я от вас. Поэтому, ты мне сейчас расскажешь про барыгу все что знаешь, как зовут, где работает, где живет, семья, когда кто домой приходит. И вот еще что. Я тут по твоим карманам порылась, так у тебя полные карманы лавэ. Откуда? — Ее глаза требовательно уперлись в его зрачки. Пока Ростик мучительно думал, что бы натрындеть по поводу двух тысяч рублей, которые он получил от барыги за то, что ее мочканет, Оля, не дожидаясь ответа, продолжила.
Можешь не говорить, дураку понятно, барыга дал, чтоб ты меня к нему привел, видно додушить меня захотелось сучонку, ничего, еще не вечер. Пой мне соловьем все, что про него знаешь, Ростик, только помни, что я тебе сказала. — Нож в ее руке недвусмысленно указал на объект, который ждут большие неприятности.
Внимательно выслушав его рассказ, она задала не меньше сотни дополнительных вопросов. Про соседей, есть ли возле подъезда лавки, кто на них сидит, куда выходят окна, есть ли черный ход в доме, куда он выходит, закрыт ли и на какие запоры, после чего удовлетворенно хмыкнула.
— Вот видишь, а ты боялся. Теперь последний вопрос, какие у тебя в хате нычки, Ростик, и что там лежит?
Нет у меня в хате ничего. — Оля молча зажала в кулаке его член, так, чтоб виднелся лишь небольшой кусок головки, вторая рука с ножом угрожающе приближалась.
Стой, не надо! Возле моей кровати, под задней ножкой, возле плинтуса, там две паркетины ножом отковырнуть можно, под ними нычка.
Что в ней?
Котлы и нож одного фраера, я его замесил недавно, и рыжья немного, со шмары в парке снял. — Не отпуская его члена, Оля задумчиво крутила нож между пальцами.
Ладно, будем считать, что ты успел. Но наказать тебя надо. — Она отпустила член, схватила за волосы, ударила головой о стену и прижала острие ножа плоскостью к его глазу, — какой глаз вынуть, левый или правый, говори быстро!
Не надо! Не надо! Я правду сказал!
Шучу я, Ростик, — она отвела нож в сторону, и смотрела на него холодным, колючим взглядом, — я ведь тебя люблю... — она о чем-то ненадолго задумалась, — ладно, время — деньги. Идем, побалуемся, кто его знает, когда свидимся. Будет хоть что вспомнить. Встал, и пошел вон туда, видишь пятачок ровный возле воды, от камней чистый, не помнишь его? Это я, осенью, его расчистила, когда вы втроем меня тут драли.
"Слетела с катушек, сyчkа, сейчас мне кранты настанут, живого не отпустит", — пронеслось в голове у Ростика, — "раньше за три года столько бы не сказала, сколько за сегодня наплела... что же делать? Дать бы ей с разворота ногой, и головой добавить, замесил бы ногами, но стерва, далеко идет, и за веревку держит, как бычка".
Чего встал?
Не могу идти, посмотри, что с ногой, наступить не могу.
Хорошо, сейчас подойду. Повернись спиной и согни ногу в колене, — положив вещи на землю, Оля подняла камень, взвесила в руке, не приближаясь, запустила его Ростику в затылок, затем подошла и воткнула нож под левую лопатку лежащего на земле парня. Предсмертная судорога свела мышцы тела.
Дурак ты, Ростик, слушался бы меня, покайфовал бы перед смертью. Вот так с тобой всегда, ни себе, ни людям. — Оля помолчала, потом добавила, — тебе уже хорошо, а у меня еще столько работы.
Оля выдернула нож, и начала с его помощью аккуратно сдирать кожу в тех местах, где были наколки. Затем отделила кисти рук. Левую, вместе с кусками кожи, выбросила в воду, а правую положила отдельно. Затем, вспорола живот по линии ребер и разрезала диафрагму, отделяющую легкие от желудка. Найдя большой камень, несколько раз с силой опустила его, ломая лицевые кости. Обвязав камень веревкой, привязала к ногам, и засунула в дырку на животе, чтоб не мешал сбрасывать тело. Подтянув труп к обрывистому берегу, столкнула его в воду. Убедившись, что труп нигде не зацепился и ушел на глубину, подобрав правую кисть, Оля нашла выдолбленный в отвесном берегу спуск и малюсенькую площадку возле самой воды. Занимаясь на ней эквилибристикой, она отмыла от крови, кисть, нож, свои руки, ноги и туфли.
Вытершись Ростиковыми трусами, все остальное было нужно в сухом виде, порезала их ножом на тряпки и засунула между камнями. Оделась, спрятала кисть в Ростикин туфель, смотала его вещи в узелок и направилась в сторону крутой тропинки, ведущей наверх. Не дойдя до нее нескольких шагов, остановилась, ее начала била крупная дрожь, слезы навернулись на глаза, и она начала громко реветь, размазывая сопли по лицу ладонью свободной руки.
* * *
Что, наревелась? — Спросила Оля саму себя. Больше разговаривать было не с кем. — Тогда снимай курточку, платье, и вперед, умываться.
Раздевшись и умывшись, она промокнула лицо тыльной стороной платья, и подставила его жарким лучам солнца, успевшего за это время добраться до зенита. Достав из кармана курточки часы, оставшиеся ей вместе с ножом в память о Ростике, глянув на них, продолжила разговаривать с собой.
Двенадцать десять, чуть больше полутора часов, должна успеть.
Взяв узелок, Оля вылезла из чаши карьера, и, бросив прощальный взгляд на темное зеркало озера, пошла к железной дороге через пустынную посадку. Выйдя из посадки с тыльной стороны хозмага, она, спрятав узелок в кустах, пошла в магазин, где купила хозяйскую сумку, молоток без ручки, набор английских булавок, и гвоздодер. Ручку к молотку изобретательные советские граждане должны были сами вырезать из подходящего куска ветки. "Но и без ручки", — подумала Оля, — "этой железякой можно много полезного сделать". Сложив узелок в сумку, Оля бодро направилась по тропинке вдоль полотна обратно в город.
Идти, от силы, было двадцать-тридцать минут быстрым шагом. Без десяти час Оля уже была неподалеку от своего дома. Пройдя дворами, нырнула в черный ход Ростикового подъезда и на лестнице чуть не столкнулась с Наташкой, которой она уже пару раз цеплялась в волосы, за то, что та к Ростику лезла. Испугано вскрикнув, Наташка пулей полетела наверх и скрылась в своей квартире, этажом выше. Открыв Ростикиным ключом входную дверь, глянув в пустой общий коридор, быстро прошла к двери в их каморку, где Ростик жил с отцом и матерью. Один из его братьев сидел за грабеж, а второй переехал в Днепропетровск.
Ключ в замке коморки повернулся легко, забрав все из тайника в хорошо знакомой ей комнате, закрыв за собой двери, она вышла через парадный ход и направилась к своему подъезду. В подъезде она пошла к ведущей вниз деревянной лестнице, и спустилась в кромешной тьме в подвал, разбитый на множество каморок. Поскольку карточки на основные продукты питания отменили лишь в начале этого года, никаких заготовок и ничего ценного в подвалах никто не держал, даже замки на каморки свои никто не ставил. Любую закрытую дверь тут же взламывали несознательные личности, с которыми никак не могло справиться советское государство. Им было интересно, что же запрятали глупые граждане в таком легкодоступном месте.
В одной из каморок с выбитым окном, была оборудована ее нычка, где Оля хранила свои ценности и деньги, которые ей перепадали за различные криминальные дела. Самыми удачными были грабежи пустых квартир. Ростик потом через своих знакомых сбывал краденое и выделял ей определенные деньги. Самые хорошие и зимние вещи, которые ей удавалось купить на "заработанные", Оля не рисковала заносить домой, поскольку мать или отчим вполне могли все продать и оставить дочку голой.
Оля, сняв лифчик, пару раз обмотала куском полотна грудь поверх майки, чтоб не торчала, быстро переоделась в Ростикины шмотки. Он был чуть выше нее, но с помощью английских булавок, она быстро укоротила брюки и рукава куртки, спрятала свои короткие волосы под его широким картузом, и, положив во внутренний карман куртки гвоздодер, вышла через черный ход. Дворами она вышла на улицу, копируя походку Ростика, направилась в сторону описанного им дома. Через десять минут выйдя на нужную улицу и сверяясь с номерами, зашла в большой арочный подъезд, ведущий в четырехугольный двор окруженный со всех сторон домами. Сразу определив нужное направление, обойдя по дуге детскую площадку и скамейки со старушками, Оля нырнула в подъезд и быстро спустилась к черному входу. Взглянув на него, она облегченно вздохнула, дверь была закрыта так, как описал Ростик. В створку двери и в дверную коробку были забиты большие скобы, через которые пропущен кусок железной цепи, соединенной в кольцо навесным замком.
Не трогая конструкцию, Оля вытащила гвоздодером одну из скоб, а затем затолкала руками на место. С виду ничего не поменялось, но теперь, если толкнуть цепь через неплотно закрытый проем в правильном направлении, скоба вылетит и дверь откроется. Если просто толкать дверь, то скоба будет держаться, цепь будет тянуть ее в сторону. Крайне довольная грамотно проведенной операцией, Оля поспешила к выходу. Вылетев из подъезда, она чуть не сбила с ног бдительную старушку, которая попыталась перекрыть дорогу.
Вы к кому, гражданин?
К Степанычу, гражданка, — на ходу буркнула себе под нос Оля, огибая бабулю по дуге и двигаясь в сторону выезда со двора.
К кому, к кому? — Не унималась бдительная соседка.
