А внизу ждал пушистый ковер. Пушистый настолько, что нога утонула по щиколотку, вмиг скрыв белоснежные туфельки на небольшом каблучке, которые мне принесли к платью. И только внизу я впервые увидела воинов. Их было всего двое, оба стояли у дверей и поклонились, стоило мне спуститься. Поклонились с уважением, то есть вообще никакого презрения как у папандра в хассарате. И это... было приятно.

— Прошу, принцесса Киран, — произнесла моя сопровождающая.

Женщина спустилась быстрее меня, откровенно залюбовавшейся лестницей, и сейчас терпеливо ожидала у двустворчатой резной двери, хейры сидели рядом с ней, по обе стороны. Невозмутимые как и всегда.

Мы с Икасом гордо прошли мимо них — я не удержалась и ближайшую ко мне почесала за острым ушком, а шерстюсик и вовсе лизнул в нос вторую. Невозмутимости у зверюг поубавилось, а глаза сузились.

— Злые они у вас, — пожаловалась я посеревшей от чего-то женщине.

— Хейры не терпят прикосновений, — прошептала она севшим голосом.— Прошу вас, больше...

Я подумала, вернулась, нагло погладила застывшую от возмущения зверюгу, и после этого гордо прошла в двери. Вслед мне донеслось глухое рычание.

— Еще погладить? — обернулась я.

Хейра моргнула от удивления.

— Идем, — позвала зверюгу.

И она пошла. То есть поднялась, величественно прошла мимо остолбеневшей женщины, подошла ко мне, и встала по левую сторону, справа просто стоял весь такой заинтересованный Икасик, который за движениями Хейры следил, склонив набок голову и высунув язык. А потом вдруг резко подобрался и зарычал.

— Она мне мстить будет, да? — догадалась я.

Хейра оскалила на меня клыки. Икас оскалил свои. Что сказать, у хейры они повнушительнее были.

— Хорошая кошечка, — успокаивающе проговорила я, отступая подальше, — очень хорошая...

Зверюга зарычала.

— Нне буду тебя больше трогать, — все так же осторожно отступаю.

Но животное, услышав мое обещание, прекратила угрожать, величественно кивнула и обернулась ко второй, с видом 'Как я ее, а?'. Мы с Икасиком переглянулись и было решено заняться кошками вплотную. Не то чтобы сильно хотелось, но так, в качестве профилактики зазнайства и вредности.

А потом я вошла в наполненное светом и хрустальными статуями помещение и остановилась. Потому что там во главе накрытого стола сидел Эран, а рядом с ним стояла... бабушка. Я ее сразу узнала, несмотря на то, что одни глаза и были видны, а одежда у всех эйтн она одинаковая. Но это все равно была бабушка.

И потому я заулыбалась еще до того, как она сказала:

— Здравствуй, Пантеренок.

Я не отказала себе в удовольствии пробежать через все помещение, и с разбегу крепко-крепко обнять бабушку. Она не ожидала этого. Растерялась в первое мгновение, опустила руки, а потом:

— Кирюсик, — и осторожно обняла меня.

И было в ее объятии что-то такое родное, что маму напомнило, и... У меня ведь никого не было кроме мамочки, а теперь есть бабушка, и Араван, Эран.

Осторожно отстранившись от Кираты, я взглянула на тар-эна, который как-то механически гладил уткнувшегося в его плечо Икасика, и Эран смотрел на меня. Странно. Грусно. С какой-то невыразимой горечью. Перевела взгляд на бабушку, из непроницаемо-черных глаз медленно скатилась одинокая слеза... и затерялась в складках черной ткани, закрывающей лицо эйтны МакЭдл.

— Знаете, — тихо начала я, — будет лучше, если вы мне сразу скажете все как есть.

Я прошла к столу, потянув бабушку за собой, села — Кирата присела рядом. Странно присела, как-то с краю. Мне вдруг вспомнилось, что единственная эйтна которую я видела сидящей была эйтна-хассаш. Впрочем, нет, на креслах эйтны сидели, а что не так со стулом?

Бабушка, заметив мое недоумение, вдруг тихо сказала:

— Мутация затрагивает костную ткань, Пантеренок.

— Что? — удивленно переспросила я.

Кирата медленно подняла руку к ткани, закрывающей ее голову и лицо, затем осторожно, словно осужденный на казнь, начала разматывать. Слой за слоем... А затем медленно стянула экесе с головы...

Не знаю, как я удержала крик!

У нее не было волос. Голый, покрытый черной чешуей череп! И у нее не было лица! Все человеческое — одни глаза и начало носа... Только начало, а дальше сеточка. Не наносное, нет, дышащая органика, подрагивающая, когда Кирата выдыхала. И рот, который ртом никто бы не назвал — пасть. С наростами как у насекомых, с черными жвалами, без зубов. И тень! Тень, которая ехидно скалилась мне, демонстрируя себя! Потому что это была не бабушка, в чье тело вселилась тень, это была ТЕНЬ которая перестроила тело бабушки под себя и милостиво позволяла Кирате существовать. Существовать в ней!

Я зажмурилась. По щекам текли слезы. В горле ком и рвется судорожный всхлип. Как же так?! Как же так можно?! Как?

— Это мутация, Киран, — тихо сказала бабушка.— Это то, кем станешь ты, если останешься на Иристане.

Протянув руку, коснулась ладони Кираты, сжала, стараясь прекратить истерику. Стараясь взять себя в руки, стараясь понять. Распахнула глаза, повернулась и взглянула на Эрана. Воин встретил мой взгляд спокойно. Он знал. Уже знал.

— И когда ты выяснил? — тихо спросила я.

— Вчера, — прозвучал ответ. — В подземельях хассара Айгора были установлены камеры слежения, я видел, что с тобой произошло после... нашего поцелуя.

Воин сглотнул. Взгляд потемнел. Он был в ярости, но не я.

— Мы уже целовались, — напомнила срывающимся голосом. — В ночь, когда я тебя застукала в рейде по домам терпимости.

Бабушкина рука, которую я продолжала удерживать, дрогнула. Наверное, бабуля удивилась и сильно, но сейчас меня интересовал Эран.

— Что произошло после? — вдруг задал вопрос воин, чуть подавшись вперед.

Я вспомнила наш с Деймом бег на пределе возможностей, и честно ответила:

— Мы бежали из города.

— Пешком? — уточнил тар-эн.

— Бегом, — улыбнулась я. — К утру просто падала.

Эран скрипнул зубами, но кивнул и задал следующий вопрос:

— А после поцелуя на мосту?

Бег за левым, смерть Наски... Как же мне было жаль его.

— Меня схватили в переулке, — прошептала я. — И усыпили.

Воин вновь кивнул, глаза задумчиво прищурились.

Бабушка осторожно отняла ладонь, и торопливо закрыла лицо и голову, вновь намотав ткань. А я смотрела на нее и с трудом сдерживала... ярость. Бабушка ведь была молодой и красивой женщиной, родившей от любимого мужчины, и потерявшая все в момент родов. Потому что в нее вселилась тень! И в то же время я преотлично помнила, как выглядела эйтна-хассаш когда стянула с себя ткань, и вполне даже симпатичная была женщина. Сволочь, но симпатичная, а тут целый монстр. Почему? В чем причина?

— Бабушка Кирата...

— Ты знаешь мое имя? — искренне удивилась эйтна.

— Слышала, как тебя назвала главнючка, — бабушка удивленно распахнула глаза и я пояснила, — эйтна-хассаш.

— И запомнила? — в голосе Кираты слышалась улыбка, теплая улыбка.

А ведь у меня тоже могла быть бабушка, как у Мики. Бабушка, которая бы любила и баловала, и пекла плюшки с ягодами, и рассказывала бы сказки, когда мама улетала на испытания, а мне приходилось спать в квартире одной. Совсем одной.

— У меня хорошая память, я же кадет, — подтвердила, стараясь не думать о том, что могло бы быть. Не думать. — Так вот, бабушка Кирата, я же видела эйтну-хассаш без платка, и там такого не было.

Тяжелый вздох, и сев чуть иначе, так что вообще на самом краю стула была, Кирата начала рассказывать:

— Видишь ли, Пантеренок, существует генетическая память, позволяющая виду выжить в определенных условиях. И ДНК хранит такие условия в генетической памяти, чтобы в случае определенных условий...

— Как альбиносы, — догадалась я.

Бабушка кивнула. И продолжила:

— Так случилось, что несколько родов на Иристане хранят в своем генетическом коде несколько больше вариаций изменения, и потому наши ткани способны на ускоренную мутацию. Таких родов немного, Киран.

Она запнулась, и несколько минут сидела молча, опустив голову и глядя в пол, а затем:

— Я из рода Аэрд, — прошептала едва слышно. — Мы традиционно становились эйтнами. Моя мать, бабушка, прабабушка... все. А еще... — теперь приходилось прислушиваться, чтобы расслышать, — мы способны влиять на пол дитя, которого зачинаем.

Взглянула на Эрана, тар-эн тоже слушал с явным интересом, и я понимала, что эта история для него вновинку. Бабушка же продолжала:

— Для того чтобы запустить процесс мутации эйтна проходит три болевых шока. Первый — при рождении, ведь процесс родов это боль не только для матери, но и для дитя. Второй болевой шок идет под жестким контролем эйтн, в главном храме. А третий, — она судорожно всхлипнула, — при родах. И мы поднимаемся с алтаря уже другими, Кира, теми, кто уже не женщина и не человек.

Бабушка говорила, а я... я видела тень. Тень, которая скалилась мне, не явно, нет, но я почему-то чувствовала. Отчетливо. Как ночью. Это была не та тень, что пришла за мной, но ее я тоже ощущала, вплоть до эмоций этого существа. Наверное, именно поэтому мне было ни страшно, ни грустно — я просто злилась! Действительно злилась. Потому что в свете ощущений тени мне все это представлялось иначе:

Тень выбирает ребенка заранее! Видимо да, ориентируется на определенный набор ген, так что работать начинает с подходящим материалом. А почему нет? Тени здесь везде, у воинов одни, подчиненные, у эйтн другие — подчиняющие. Что любопытно — воины не терпят подземелий, Накар говорил, а вот эйтны именно живут под землей?

Совпадение? Может да, а может и... Думать нужно.

А пока продолжаем о тени и эйтнах. Процесс родов — что меняется? Ребенок проходит сквозь родовые пути, от чего смещаются даже черепные кости. То есть изменения, так? И что если, тень вторгается в этот момент и провоцирует мутацию? Тени, они же через все проходят. Так что вполне возможно.

Дальше. Ребенок растет и развивается... Как эйтна. Причем тень девочка не видит. Потом вторая мутация, сумасшедшая, раздирающая, сжигающая боль. Сейчас, вспоминая что творилось со мной я понимала, что ни на одном симуляторе боя такое не испытывала, хотя раза четыре сгорала за живо. Было больно, да, но не так, как после моего первого и единственного раза с мужчиной. И вот после второго болевого шока я стала видеть... тени. Или нет? Тогда, с Нрого, я же заметила что-то странное, неясное и размытое, но было что-то. А вот видеть я начала после и...

Но ведь больно мне было и раньше! Но ничего видеть не начинала, значит...

Тень.

Почувствовала сразу. Как вплывает через дверь, как останавливается там, на пороге, как смотрит на меня. Жадно. Нетерпеливо. Выжидающе. И наплевав на присутствие бабушки и Эрана, я не оборачиваясь протянула руку и показала тени жест. Неприличный. Крайне. У нас в университете за такое пять нарядов сходу давали.

И почти мгновенно получила эмоции тени в ответ — злость, даже бешенство. Кто его знает, почему я улыбнулась. Приятно просто было. Очень даже.

— Киран, — возмущенно выдохнула бабушка.

— Кто там? — сразу все понял Эран.

Я жест демонстрировать перестала, тар-эну одними губами прошептала 'Потом', и вновь обратила все свое внимание на бабушку:

— А почему вы вообще рожаете, если в курсе, что с вами станет?

Вообще прозвучало грубо, и мне даже перед Киратой стыдно стало, но бесила тень, которая продолжала стоять на входе. Бабушка поправила повязки и... не смогла ответить. Она попыталась, но не произнесла и звука, словно кто-то перекрыл ей дыхание. Тень. Бабушкина, которая сейчас больше не скалилась и только зло смотрела на меня.

— А я и так поняла, — нагло ответила потусторонней сущности, — они рожают, потому что вы контроль захватываете!

Эран странно посмотрел на меня, но не вмешивался, и мне очень понравилось, что он дает мне возможность разобраться в ситуации, а не заявляет что-то вроде 'молчи женщина' или 'не лезь в это дело'. Папочка бы заявил, сто процентов.

И тут в светлом, наполненном солнечными лучами и бликами хрусталя помещении прозвучал нечеловеческий, хриплый, потусторонний злой голос:

— Управляем.

Эран плавно поднялся, обошел стол, взял меня за руку, и вернулся на свое место, усадив к себе на колени. На мой недоуменный взгляд, ответил:

— Мне так спокойнее.

Лица бабушки Кираты мы конечно не видели, как и морды управляющей ею тени, но во вновь заговорившем голосе, отчетливо прозвучала насмешка:

— Единственная.

Тар-эн не произнес ни слова, я же упрямо вставила:

— Контроль захватываете.

Тень зашипела, и прохрипела:

— Управляем.

А меня понесло:

— Контроль захватываете. В три этапа. И это никакая не мутация, это вы!

Шипение. Странное шипение. А затем эйтна вскочила, и стремительно покинула помещение, причем вторая умчалась вслед за ней. Я молча ручкой помахала, хотя... впору заплакать было.

И вдруг Эран произнес:

— Я знаю этот язык.

Я удивленно повернулась к воину, и увидела выражение крайней задумчивость на его лице. Встретилась взглядом с синими глазами и прямо спросила:

— Это язык?

— Да, ругательства на древне-тшейском, — последовал спокойный ответ.

Я призадумалась, а потом шепотом спросила:

— Эран, а у тебя есть тень?

И увидела совершенно невероятную улыбку на его смуглом лице. Но еще более невероятно прозвучал ответ:

— Нет, Кира, я Аэ, у правящего клана нет теней.

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓