Шёл шестьдесят шестой день как Клим Ворошилов нёс дежурство на низкоорбитальной станции «дозор-2». Как уже говорилось выше, всего таких станций имелось три штуки и этого количества вполне хватало для контроля над земной поверхностью.
Над поверхностью прекрасной, но уничтоженной земли — как почти всегда говорили, когда речь заходила о потерянной Родине.
Прекрасная, но уничтоженная.
Поруганный рай. Всё то, что они потеряли. Всё то, что они сохранили. И наконец всё то, за что они обещали когда-нибудь отомстить.
До окончания вахты оставалось ещё двадцать четыре дня. Вроде бы уже скоро, но готовиться и собираться ещё рано. Рано проводить генеральную уборку и проверку всех систем, перед передачей станции следующей смене — всё это дело последних десяти дней. А пока дни текут также спокойно и размерено как предыдущие пятьдесят суток, после того как они приняли вахту от предыдущей смены и восторг первых дней пошёл на убыль, а ощущение новизны сменилось рутиной.
Ведь на самом деле задача трёх станций серии «дозор» не наблюдать за поверхностью и быть готовыми первыми встать на защиту родной и любимой Луны. То есть станции сделаны именно для защиты и набиты разнообразным вооружением от киля и до удерживающих станцию баллонов. Но в том-то и дело, что присутствие человека для выполнения этой функции совсем не обязательно! Многочисленные сенсоры двадцать четыре часа в сутки, в непрерывном режиме, сканируют затянутую серой мглой поверхность. Каскады сложнейших нейронных сетей без устали отслеживают и классифицируют потенциальные угрозы и человек здесь, в общем-то, не особенно и нужен. То есть нужен, конечно, но, при желании, можно было бы обойтись и без него. Каждая из станций серии «дозор» способна нести свою вахту в полностью автоматическом режиме.
Однако здесь своё веское слово заявляет другая функция дозорных станций — социальная. Только-только подбирающиеся к своему двенадцатилетию, то есть к вступлению во взрослую жизнь, юные граждане лунной республики обязаны с честью вынести свой девяностодневный дозор. Они должны почувствовать себя настоящими защитниками, первой линией обороны горячо любимой Луны от опасностей, потенциально способных прийти с поверхности погибшей земли. Опять же это их первая, по-настоящему длительная, вахта так далеко от дома, почти в одиночестве, без друзей по отряду, только с одним наставником — старшим товарищем. Любой, кто собирается работать в космосе или на какой-нибудь отдалённой станции, на каком-нибудь потенциально вредном или опасном производстве, вынесенном подальше от главного города, должен проверить себя для начала в дозорной вахте. Без успешного прохождения подобной проверки запрещена длительная работа в одиночестве. Когда родится и живёшь в подземном городе, то к бескрайности пространства надо привыкать постепенно. Также, как и к возможному одиночеству после насыщенной социальной жизни внутри отряда.
Не подумайте лишнего. Первый раз, когда оказываешься на борту дозорной станции, всё вокруг страшно интересно.
Сначала ты учишься вычислять навигацию, определяя текущее положение станции и прокладывать путь, не полагаясь на умные компьютеры. Потом, с серьёзным и в меру решительным (как сам его понимаешь) выражением лица становишься за штурвал управления и сам, вручную, пусть и подстраховываемый системой, сам, лично, управляешь движением гигантского небесного левиафана. А надо сказать, что, при необходимости, станция может довольно быстро двигаться и хорошо слушаться руля, особенно если сначала снизиться на пару тысяч метров, окунувшись в густой бульон более низких атмосферных слоёв.
Юные защитники учатся пилотировать челноки класса станция-поверхность. Конечно, на саму Землю уже давно никто не спускается или спускается только в составе хорошо вооружённых и подготовленных миссий за какими-нибудь уникальными объектами технологического или культурного наследия если те вдруг чудом уцелели в постоянных жёстких грозах, периодических извержениях вулканов, страшнейших землетрясениях и под ударами разрядов мощнейших молний с тупой целеустремлённостью бьющих и бьющих в поверхность, тяготея к большим скоплениям металлов.
Нет, стажёры на поверхность не спускаются. Это слишком опасно. Но управлять челноками они учатся и это один из самых занимательных этапов долгой вахты.
Более занимательным является разве что возможность пострелять с высоты в то и дело замечаемых на поверхности или в сохранившихся на ней океанах чудовищ. Занятие, на самом деле, бессмысленное. Сколько не расстреливать с безопасной высоты ползающих или водоплавающих чудищ — меньше их не становится. Только снаряды потратишь, а вести новые придётся с луны. Впрочем, это тоже часть учебного процесса и каждая новая смена привозит с собой пару тысяч болванок на «пострелять». Благо, что для стрельбы сверху вниз много энергии и ресурсов не тратится. Но и чудовища, по мере их уничтожения, появляются всё новые и новые. Неизвестно каким количеством яиц — заготовок для своего биологического оружия пришлые заразили землю, но в то, что в скором времени их количество уменьшится никто давно уже не верит.
Другими словами, дозорная вахта является одним из значительных событий в жизни каждого прошедшего её юного гражданина. Однако если ты гражданин не такой уж юный, выполняешь функцию воспитателя и старшего товарища для группы мелких недорослей и отбываешь вахту уже в третий раз, то всё становится несколько скучнее.
Ах да, похоже я совсем позабыл рассказать об институте наставничества!
За совсем редкими исключениями, каждый прошедший возраст взросления, гражданин должен хотя бы раз побывать наставником для группы младших, из следующего поколения, помогая им и поддерживая их на самом сложном этапе жизненного пути — на этапе взросления, то есть с девяти до двенадцати лет. Именно к наставнику, иначе называемому старшим товарищем или старшим братом, мелкая мелюзга приходит со своими радостями, горечами и обидами. Честное слово, они постоянно будут доставать тебя и отвлекать всякой ерундой, смертельно важной для них самих. И ты, во имя торжества человеколюбия, обязан их выслушивать, помогать им и всеми силами стараться чтобы из переданных под твоё начало мелких засранцев выросли будущие инженеры, конструкторы, врачи, учёные или хоть что-то приличное.
Серьёзно, отбрехаться или относится к воспитательной работе спустя рукава не выйдет. Очень уже сильно результаты небольшой группы твоих подопечных влияют на твой социальный рейтинг, причём не только в те три — четыре года, когда ты являешься их наставником, но и последующие несколько лет, когда ты уже утрачиваешь любую возможность контролировать чуть повзрослевших недорослей за исключением, быть может, только лишь набранного за годы наставничества авторитета (если вообще сумел его набрать) — то всё становится ещё более грустным. Значительная часть твоего социального рейтинга — в руках только-только повзрослевших орангутангов. Есть ли на свете повесть печальнее этой?
Во всяком случае не у Шекспира точно.
В случае Клима всё ещё хуже. Дело в том, что новый мир довольно жестокое место. Людей мало, они вынуждены ютиться на непредназначенном для жизни человека спутнике, а космос жесток, безжалостен и всё такое. Поэтому каждый должен делать то, что у него лучше всего получается. Личные склонности и предпочтения, конечно, учитываются, но… определяющим фактором не являются. Обычно это не представляет проблемы. Ведь почти каждый будет только рад трудиться в той области, к которой у него есть талант и в которой ему всё даётся немножечко легче чем остальным. Проблема Клима в том, что у него есть ярко выраженный талант в одной области, а он хочет заниматься совсем другим. И не когда-нибудь потом, лет через сорок, и не в качестве второй профессии или, упаси Келдыш[3], хобби. Нет, он хочет заниматься этим в качестве первой и главной профессии. И не важно, что таланта, может быть, не хватает — его можно компенсировать трудолюбием и усердием — уверен Клим.
А значит, что?
Остаётся только пойти обходным путём. Добиться своего накопив настолько большой социальный рейтинг, чтобы его «хотелки» вынужден был принимать во внимание не только Трудовой Совет, а и сама Октябрина — управляющий городом на луне искусственный интеллект. Вот поэтому Клим уже второй раз нянчится с очередной партией малолеток. Это один из самых простых способов набить себе максимальное количество рейтинга за минимальное время. Если всё получится как следует, разумеется. Если не получится, то можно упасть в такие минуса, из которых половину жизни будешь выкарабкиваться чтобы только достичь того рейтинга, который у него имеется на данный момент.
Окошко видеосвязи заняло половину экрана. На второй половине выводилось сегодняшнее расписание. Звонок Аммосова Максима застал Клима в тот момент, когда он сосредоточенно разглядывал расписание, пытаясь сверить его с учебным планом для его подопечных и мучительно соображал куда и каким образом пропали несколько таких нужных часов. Ведь только неделю назад сверялся, тогда всё казалось в порядке.
-Доброе утро, Клим, -поприветствовал Максим.
Ворошилов наклонил голову: -Наставник.
-Сколько раз просил не называть меня так? -деланно возмутился Максим.
-Сто тысяч раз? -предположил Клим.
-Формально я уже пять лет как перестал быть для тебя «старшим братом».
-И всё равно два раза в месяц ты продолжаешь мне звонить с вопросом про мои дела, -добавил Клим.
Судя по изображению на экране, Аммосов[4] звонил прямо со строительной площадки. В отличии от Клима, в поисках социального рейтинга, курирующего уже вторую группу воспитанников, Максим, в своё время, ограничился тем, что отбыл «старшим братом» только для одной группы ребят из третьего поколения. Сам он, естественно, принадлежал ко второму поколению и уже давно и успешно занимался прокладыванием новых квадратных километров подземных залов, расширяя подземный город. Разумеется, его труд не ограничивался одним только пробиванием туннелей в скалах, но включал в себя укрепление породы, чтобы избежать обрушений, установку систем жизнеобеспечения, разветвление сети световодов и всего прочего. Максим мог часами рассказывать о работе подземного архитектора и, одновременно, рабочего воплощающего в жизнь собственный замысел.
Это ведь прекрасно, когда человек находится на своём месте?
Клим тоже мечтал о чём-то подобном. Проблема в том, что понимание «его места» у самого Клима и у Совета по труду несколько различалось. В таких случаях всё решает социальный рейтинг кандидата. Если тот велик значит человек он опытный и может самостоятельно принимать решения. А вот если нет, то изволь слушаться товарищей, которые старше и умнее чем ты сам. Тем более, что они не просто так предлагают тебе профессию, а на основе всестороннего анализа личных качеств и склонностей.
Такие вот пироги.
-И как у тебя там дела? -поинтересовался Максим.
-В целом… просто замечательно, -улыбнулся Клим.
-Врёшь, — пришёл к обоснованному выводу Аммосов.
-Ну почему сразу же «вру», наставник? — возмутился Клим. -Может быть немного не договариваю, но и только!
-Сколько раз просил прекратить называть меня наставником?!
-Сто тысяч раз и ещё один, -подсчитал Клим.
-Во имя Лебедева[5], когда ты уже повзрослеешь?
-Тебе ли старший брат не знать, что младший для старшего всегда остаётся мелким хулиганом, который когда-то пытался закоротить ведущие энерголинии или же вскрыть запечатанную дверь в отсек с «потёкшим» реактором, -пожал плечами Клим.
Свой личный коммуникатор Ворошилов подключил к большому экрану в каюте, поэтому мог видеть лицо бывшего старшего товарища во всех подробностях. Он похоже звонил прямо со строительной площадки, чуть отойдя в сторону, чтобы звуки измельчаемого в щебень и пыль камня не мешали разговаривать. В темноте за спиной Аммосова виднелись очертания замершего робота-погрузчика, который вывозит измельчённый в щебень грунт на кирпичный завод, где из очищенного грунта формирующий принтер печатает медленно остывающие после печати кирпичи для внутреннего строительства стен и настоящих зданий в особенно больших залах-пещерах.
Услышав про не случившееся (и слава Келдышу и Лебедеву вместе взятым, что Максим тогда успел поймать маленьких Клима и Пашку до того, как они успели осуществить задуманное) замыкание энерголиний и о попытке вскрыть подручными средствами саркофаг с «потёкшим» реактором (которая тоже имела место быть), Аммосов несколько нервно улыбнулся.
-Похоже ты всё же сумел познать, как минимум одну истину, — резюмировал он.
-Держаться как можно дальше от стай мелких оболтусов с вакуумом в головах и шилом в заднице? Эту истину я прекрасно познал, и она заставляет меня ежеминутно сожалеть о всех тех неприятностях, которые мы, в своё время, причинили тебе, наставник, -деланно потупился Клим. -Увы, но иногда сложившиеся обстоятельства вынуждают даже благоразумных людей раз за разом бросаться грудью на педагогическую амбразуру во имя священной цели правильного воспитания следующих поколений.
-Нет, всё-таки показалось, -заметил Максим.
-Что именно показалось?
-Будто ты наконец повзрослел и даже немножечко поумнел. Но нет — показалось.
-Спасибо, наставник.
-Сколько раз я требовал прекратить….
-Сто тысяч раз и ещё два, мастер, -сдерживая смех наклонил голову Клим.
На самом деле это именно Максим посоветовал растерянному, но настроенному до конца бороться с советом по труду за право самому определять свою судьбу Климу обходной путь через набор социального рейтинга. Этим советом он нанёс ущерб себе так как затяжной конфликт Клима с советом по труду негативно сказывался на рейтинге самого Аммосова, но может быть он просто слишком хорошо знал Клима и понимал, что тот не отступится?
Возможно потому и звонил два раза в месяц и помогал советами как мог, чтобы Клим справился и не оплошал потому что если Клим сильно оплошает, то его оплошность ещё больше ударит по социальному рейтингу Аммосова Максима, выполнявшего роль его старшего брата. А возможно потому, что действительно привязался к непутёвому бутозеру некогда застигнутым за процессом вскрытия запечатанного саркофага с потёкшим реактором. Институт наставничества ведь возник отнюдь не на пустом месте, а был вполне себе научно обоснован. Рождённым в родительских автоклавах мальчишкам и девчонкам нужен был хотя бы образ отца и таким образом становился старший брат — взрослый, мудрый, опытный. Матерью для всех них являлась Октябрина.
-Как всё-таки у тебя дела? -уже серьёзно спросил Максим.
-Говорю же — в целом нормально, -отмахнулся Клим. Не удержался и принялся рассказывать подробно. На самом деле ему уже давно не нужны советы Аммосова, он сам сейчас в разы лучший психолог, воспитатель, учитель. В конце концов вторую группу воспитанников почти довёл до конца, тогда как сам Максим последние шесть лет ничем кроме своего любимого строительства не занимался. Но всё равно приятно с кем-нибудь поговорить, элементарно выговориться. Кому ещё исповедаться как не старшему брату, заменившему группе мальчишек из третьего поколения никогда не виданного ими отца?
