В Д

В просторном помещении с широкой печью по центру и множеством столов с кухонными принадлежностями трудилось шестеро холопов. Тщедушный и лысый мужичонка с окладистой бородой чертил что-то кусочком угля на дощечке, одновременно рявкая свирепо на трёх поварят примерно моего возраста, носящихся по залу торпедами и таскавших из кладовки продукты. Дородная женщина и молодая девица в глубине кухни совместно щипали и потрошили птиц. Меня не заметили, или просто не удосужили вниманием.

Внезапно мужичонка разразился отборными ругательствами, подскочил к самому старшему поварёнку, схватил и оттаскал его за ухо. Какими только эпитетами, надо признать красочными, не награждал он провинившегося. Безрукое и бесполезное существо всего лишь просыпало соль. На этом пыл у ругателя не угас. Он что-то скомандовал пареньку, и тот, ещё ниже склонив пылавшее от стыда лицо, поплёлся к скамейке у окна, снимая на ходу штаны. Захотелось вмешаться, спасая бедолагу от позорной расправы:

— Повара Смирного могу лицезреть?

Мужичонка грозно повернулся ко мне и с недоумением уставился.

— На кой ляд я те требен, мухоблуд? — недружелюбно выразился повар, угрожающе помахивая прутом.

Не узнал, или забыл, или всё сразу... И чего это сразу мухоблуд? Может быть, тут у меня на усадьбе уже вовсю протекает классовая борьба. А я чего-то не в курсах. Хотел было что-то шутливое отморозить, как из глубины кухни выскочила баба и запричитала:

— Батюшка мой, се есть Димитрие-княже, господине наш!

Почему-то ей сразу поверили и повалились передо мной на колени. Похмыкал глубокомысленно, показывая, что воспринял должным образом холопское приветствие и жестом предложил всем принять рабочее положение. Повар весь искланялся и умолял простить своего раба, то есть себя. Обещал об этом подумать позже, а сейчас попросил обсудить со мной одну задумку. Вернее, две.

На просьбу выделить мне в поход лучшего своего ученика, Смирной указал на поварёнка, которого собирался только что отхлестать прутом, и принялся его отчаянно расхваливать. Старшим сыном оказался он повару, по имени Гуляйко. И младшие поварята тоже оказались сыновьями Смирного. Узнав, что князь берёт его с собой в поход, пацан чуть не разревелся от счастья. Упал в ноги отцу и благодарил его горячо с целованием рук и прочих действий в патриархальном ключе. Братья его не скрывали лютой зависти. Затем Гуляйко переключился на меня, но я решительно остановил излияния пацанячьих благодарностей, заявив, что хочу поначалу испытать его мастерство. А именно — он должен сотворить продукт под названием "мороженое". Повар Смирной понял меня немного иначе. В зимнее время русичи замораживали молоко, смешанное с мёдом. Затем соскребали получившуюся сладость в виде стружек и лакомились.

Увы, этот вариант не годился, так как работал только в зимой, когда и так холодно. Интересней мороженым угощаться в жаркую пору. Я вкратце обрисовал ситуацию вокруг этого продукта. За рецепт его изготовления короли в Европе готовы были отдать любые сокровища. Ингредиенты для мороженого в запасниках боярина Кикина имелись. Требовались тростниковый сахар, лёд, яйца куриные. Сахар хоть и был невероятно дорог и доставлялся купцами из далёкого Леванта, пользовался популярностью у высоких особ. А льда ещё много оставалось с прошлой зимы. Рассказал поварам примерно технологию производства, взяв с холопов клятву сохранять её в тайне. Отцу и прочим родным помогать не запретил. Велел сделать мороженое до вечерней трапезы.

Как раз подошло время дневной. Выехал вместе с витязями во дворец. Отца нашёл прогуливающимся по галерее. Он меня подозвал и ласково поинтересовался здоровьем. Пришлось покривить душой и вознести хвалу чудотворной щепке за скорое выздоровление. Батя наставительно произнёс:

— Сам чуешь, яко Господь силу сею явле, аще с молитвою и смирением к нему притекати.

Упросил его перенести наши посиделки куда-нибудь наружу из душных палат. Поглощение еды должно приносить не только пользу, но и удовольствие. По незнакомым переходам и лестницам добрались до прихожей перед основательной дубовой дверью, напугав дремавших здесь холопов. Откуда-то сбоку появился пожилой дьяк и отпёр дверь. Я впервые находился в этом кабинете и поэтому с интересом оглядел его. Сводчатые стены были большей частью заняты шкафами с полками, заполненными различными бумажными документами, книгами из пергамента и свитками. Остеклённые малыми фрагментами окна размещались со всех сторон, заливая помещение светом. Одно из таких окон было расположено на двери, возможно ведущей на какой-нибудь балкон, или гульбище по-нынешнему выражаясь. Оставалось предположить, что любящему комфорт бате захотелось устроить один из своих кабинетов в самой верхотуре своего особняка. Теперь понятно, куда он пропадает, когда никто его не может отыскать.

У одного из окон стоял письменный стол, назначение которого угадывалось по письменным принадлежностям из бронзы и белым листам бумаги. Ещё более необычно смотрелся стоявший в другом углу круглый стол со стилизованными под звериные лапы ножками. Вокруг него располагались стулья с резными спинками. Батя, знать, наслушался от странствующих сказителей историй про короля Артура.

Немного не угадал с местом трапезы. Нашу компанию ближников вывели наружу за раскрашенную дверь. За ней обнаружился не балкон, а целый парадиз с резными колоннами, увитыми вьющимися растениями. Здесь же располагались небольшие деревца и кусты роз в деревянных кадках. Точка обзора возвышалась над крепостными стенами примерно на четверть высоты, и за ними красиво смотрелись пригородные лесистые холмы. Сам город был весь внизу, как на ладони. В дальней части балкона виднелась уютная беседка, больше похожая видом на пряничный домик. Туда мы все и направились за государём.

Пришлось немного подождать, пока носившиеся с подносами озабоченными лосями холопы накроют стол. Ближники и государь прогуливались по балкону, наслаждаясь окружающими красотами. Витязи мои расположились у беседки и наигрывали спокойные мелодии. Отец заинтересовался их красочными накидками. Рассказал ему, что произвёл своих музыкантов в сан рыцарей, а на их накидках изображён герб княжества Волежского. Про рыцарей правитель Галицкий знал много сказаний, начиная с легенд о короле Артуре, которую ему доводилось слыхивать в детстве. А я был впечатлён познаниями культуриста в литературе и в исторических событиях. Никак не вязался его образ громилы с широкой образованностью.

С овеваемой ласковым ветерком верхотуры хорошо просматривались выходящие через западные, рыночные ворота ратники. Колонна двигалась мимо торжища по улицам посада и выходила затем на дорогу к поселению кожевников. В конце двигались обозные телеги. Ратников провожали толпы зевак. Наверное, побросали все свои дела и высыпали на улицу. Не каждый же день по улицам города маршируют войска. Воспользовавшись отсутствием Жеховского, Чешок и Варфоломей предприняли новую попытку уговорить государя отказаться от лобовых военных столкновений в порубежье, предлагая дипломатию вперемежку с рейдовыми нападениями на враждебную территорию мелкими отрядами охочих людей. Батя упирался, рассматривая действия московских людей как оскорбление своей чести. Скрытая война казалась ему чем-то низменным, недостойным делом.

Стол в беседке был уже сервирован, но ближники не спешили занимать за ним свои места, следуя примеру государя. Хотелось и дальше прогуливаться по красивому балкону, держа в одной руке фужер с вином, в другой — куриную ножку. Один только боярин Турок залез в беседку и активно поглощал жареную репу с грибами. По моему настоянию уставших витязей зазвали за стол и угостили. Впрочем, они уже не так сильно смущались, как прежде. Сидели свободно, поблескивая глазами и внимая во все уши державному разговору.

Боярин Данила, чтобы разрядить возникшую напряжённость, стал рассказывать содержание очередного письма, доставленного голубиной почтой из Вильно. Корреспондент, скорее всего, был из числа приближённых литовского князя, потому что излагал события как очевидец. В городе поляков повсюду бьют. Раздаются звуки сабельных ударов, матершины, крики раненных и карканье ворон. В воздухе сильно пахнет войной. Сам государь Витовт с досады рукою державной на лик епископа Краковского печать постыдную возложил, отчего тот сразу же впал в великое смущение, печаль и бегство. Отец развеселился и стал обсуждать с главным дипломатом варианты развития событий в Литве.

Ближники стали расходиться, прощаясь и благодаря поклонами государя. Меня он снова задержал. Вместе мы спустились в его кабинет при тронном зале. Там мне была вручена грамота о даровании Вятского княжения. На бумаге уже имелись его подпись и подписи бояр Чешка и Турка. Я со своей стороны подписал новые грамоты по признанию вассальных обязательств и получил костохрустный обниманс с поцелуями взасос. За такой роскошный дар можно позволить немного поглумиться над собой.

Закончив с протокольными делами, отец огорошил меня новостью:

— Сыне, не взлази на верховодство ратью. Позволь княжборисову сыну утишити крамолу в Чухломе. А ты побывай в сея уделе. Аще похочешь, буде в рати с бережением. Кажи се мастроту ратну. Последи Чухломы поимешь всю дружину в собину се.

Обломилось моё военачалие. Мог бы сразу намекнуть про потешное назначение, не позорился бы тогда с дурацкими вопросами на военном совете. Интересно, а постольничество моё тоже будет таким же потешным? Заметив мою кислую мину, отец снова прижал к себе и высказал:

— Преду тянулся к библам, войны детели гонзах (ст.русс.: избегая). Не тужи, приспееши поборати. Мнозе котор на веку теим сбудется.

И чего я так распереживался, действительно? По сути, мне государя благодарить нужно, что не придётся биться задами о всякие осины. Трепать друг другу нервы. Своих дел предостаточно.

Батя посоветовал мне выступить в поход только после воскресенья, если останется желание поучаствовать в карательной операции. А ещё лучше, после праздника Крестовоздвижения, что в понедельник. Неизвестно, сколько дней Жеховские будут замирять порубежных селян. К тому же, мне следовало дождаться своих посыльных из Чухломы с правдивой информацией, чтобы выстроить правильную стратегию. Сведениям подлого Единца я не доверял абсолютно. Ещё отец сообщил о приезде на днях давнего его приятеля — Ярославского князя Фёдора Васильевича. Вместе можно будет поохотиться на медведей. Всё равно как разнообразить своё время — с медведями, или без оных.

Бандюганы мою просьбу исполнили и слегка притормозили дьяка Варфоломея на выходе из дворца. Объяснил тайному министру, что желаю кое-что показать. Варфоломей, наверное, подумал, что я опять стану терзать его всякими следственными идеями и с кислой миной последовал за мной. Сели на лошадей, выехали за княжеские ворота и остановились возле каменного храма Рождества Пресвятой Богородицы. Служба в это время обычно не проводилась, но несколько горожан там тусовались, бурча перед иконами свои молитвы. Дьяк удивлённо вскинул на меня свои выпуклые глаза. Я жестом и улыбкой показал, что его ожидает нечто необычное.

Прошли ближе к алтарю. Почему-то подумалось, что в этом месте акустика должна работать лучше. Дал сигнал Мирону начинать. Раздались первые ноты "Аве Марии". Мирон пел а капелло взволнованным Бочелли, и лишь во втором акте Тренька осторожно подгрузился ему в помощь флейтой. Голос певца взлетал ввысь под своды храма ярко пылающей жар-птицей и опускался с высоты потерянным опереньем. Казалось, сам воздух в храме сгустился так, что стало трудно дышать. Люди вокруг падали на колени и рыдали. Варфоломей весь облился слезами и что-то шептал про себя. Не ожидал, что меня самого сможет потрясти этот концерт.

Пение закончилось. Я подождал, когда итальянец более-менее придёт в себя и поволок за собой на выход. В полном молчании мы вышли из храма. Гудцы были тоже под сильным впечатлением. Боярин будто потерял способность соображать. Возможно, он был в глубочайшем шоке. Мне с витязями пришлось провожать его до усадьбы и сдавать на руки челядинцам.

Вернулись к себе. Витязи проводили меня до опочивальни и сами ушли отдыхать. Не спалось. Чем бы себя развлечь? Звать гудцов постеснялся. Пусть герои этого дня хоть немного отдохнут от меня. Поднялся и подошёл к распахнутому окну. Духота и скукота. Надо уезжать отсюда поскорей. Отравят тут, или прирежут как Алимпия, если раньше сам не умру от тоски зелёной.

Кошак с самого утра был каким-то вялым и неразговорчивым. Послал его за мячом. Опочивальня не такая обширная, как во дворце, но тоже просторная. Попинали с ним мяч друг другу. Потихоньку он начал оттаивать, даже улыбнулся пару раз. Понимаю паренька — самому пришлось пережить ужас княжьей пытошной. Заинтересовался он кругом своих обязанностей. Я предложил ему не заморачиваться на сей счёт. Иногда нужно что-нибудь сделать несущественное, но в остальном я пока что сам себя могу обслужить. Слуга мне в большей мере нужен только для статуса. Спросил у него, как он воспримет, если его я буду звать Кошаком. Парнишка благодушно согласился.

Тихий час в который раз вышел динамичным. Селиван показал себя ловким и сметливым в играх. Дальнейшие с ним развлечения прервал неожиданный визит брата. Никакого желания принимать каких-либо гостей, пусть даже родственников, у меня не было. После полуденного сна собирался снова просвещать своих рыцарей. Поспешил в свои покои переодеться в знатное бельё, бурча под нос матерные междометия.

26.

Вышел вальяжно на крыльцо, соблюдая положенные церемонии. Обязанности подателя ендовы с хмельным мёдом возложил на распрекрасного в своей накидке Мирона. Не буду же я подсовывать разлюбезному братцу старую экономку. А холопка встретит — вообще урон чести. Тёзке же на все условности и традиции было абсолютно наплевать. Он сделал только один глоток и отставил посуду. Целоваться к Мирону, к счастью, не полез. Пошли не в хоромы, несмотря на мои уговоры, а принялись гулять по двору. Старшому хотелось осмотреть мою резиденцию, заодно и холопок заценить. Я малость запереживал и предупредил гостя, что не позволю у себя в доме озорничать. Брат отмахнулся от меня, как от назойливой мухи и заявил, что приехал вовсе не за этим.

Позади усадьбы располагался небольшой садик с беседкой и высохшим прудиком. Прошли туда, расположились в тени яблонь, и брат озвучил цель приезда. А хотел он поменять своих семерых музыкантов на моих двух.

— Тебя батя ко мне послал с этой миссией? — захотелось сразу прояснить моменты.

Пробурчал что-то неопределённое и продолжил упрашивать. Мои враз побледневшие витязи напряжённо следили за нашими переговорами. Успели что ли забыть, что получили уже свободу? Перед беседкой появились музыканты брата и принялись наигрывать что-то довольно сносное.

— А не будет жалко с такими умельцами расставаться? — прозондировал их близость.

— Пошто дряхлствовати (ст.русс.: беспокоиться) о людях работны, — удивился старшой, — Овы явнут.

Меня очень заинтересовал необычный инструмент с мехами и деревянными трубками, звучащий как орган. Собственно, это и был орган, только ручной, прообраз шарманки. Одной рукой музыкант нагнетал воздух, другой нажимал на клавиши, извлекая звуки. Чего-то меня заставило обратить на этот инструмент своё внимание? Какая-то искра мысли озарила мою черепную коробку и затерялась где-то между извилин. Попросил брата показать вещицу поближе. По приказу своего повелителя ко мне с поклоном приблизился изящный паренёк и вежливо подал инструмент. Показал его действие и встал неподалёку, ревниво следя глазами за моими манипуляциями.