Вероника. Черная Вишня.

Тропа!

Я рванула по чуть заметной протоптанной стёжке, забыв об осторожности. Там могут быть люди! А где люди, там первое, второе, кисель и булочка! Но вместо жилья чуть не сверзилась в говорливый ручеек.

Не то хижину, поросшую мхом, не то землянку обнаружила случайно. Она жалась к скале у небольшой запруды на ручье. Крохотное оконце, забранное щитком, подпертая корягой дверь. Внутри был мышиный помёт, мусор, небольшой запас дров и печурка, дымоход уходил в щель скалы, две грубые лавки жались прямо к печным бокам, а под окном стоял кособокий столик. Двухместные хоромы, в моём нынешнем положении, хоть и удобства во дворе. Зато всё из натуральных материалов, ни куска пластика, ни одной синтетической веревочки. Даже щербатые миски на столе из дерева. А дверь изнутри еще и обтянута толстенной шкурой, расписанной какими-то знаками, и снабжена дубиной-засовом. И на стенах и окне такие же закорючки. Мне что, начинать верить про другой мир? Тем более у запруды валялся рассохшийся инструмент старателей. Да догнивали в ручье остатки желоба.

Пока занималась обустройством, натаскала побольше дров, совсем стемнело. Тут вообще темнело быстро, солнце просто падало за горы, погружая всё в синий мрак. Но сегодня ночевать было куда уютнее. Наверно потому натушив грибов с травой и маслом наелась, разомлела в тепле и поддавшись тяжелым мыслям и жалости к себе вдосталь наревелась. Так я и уснула, обессиленная тяжелым днем и тихой истерикой.

Наверно это был сон. В хижину явственно поскреблись. И шкура на двери осветилась синими значками. Ими же сияла притолока, окно и зажигалка на столе.

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, — буркнула я, повернулась другим боком к печи, накрылась юбкой и уснула снова.

* * *

Картоха! Картошечка! Кто-то вчера не хотел лезть в холодную воду? Рассмотрев свою находку, спустя несколько минут я уже резво брела через ручей со сковородой вместо лопаты и пакетом.

Наверно у старателей тут был огородик. Обнаружилось несколько кустов измельчавших потатов, дикий лук. Живем! На третий день картошка начала надоедать. На пятый я разорила все гнёзда, которые смогла найти в округе. Через неделю картоха кончилась. И я решилась наловить лягушек. Препарировала зажмурившись, но решительно, вечером у огня на прутиках поджаривалась дюжина ножек. Если не присматриваться, та же курятина. Еще бы соли. Лягушек было жалко, я их ела и глотала скупую слезу. Ставить силок на кроликов рука не поднималась. И пушистая еда скакала в отдалении абсолютно безнаказанно. К счастью живности крупнее не то оленей, не то козлов я пока не встретила. И славно, пусть так и дальше будет.

Вообще дни уходили на то, чтоб обеспечить себя пищей и дровами, лишь раз устроив большую стирку и купание. Зиму я тут не переживу, и как бы не казалось тут уютно — надо уходить. Тем более, что ночью снова кто-то бродил, мимо хижины, заставляя меня сжимать нож в дрожащей ладони. И светились голубым светом символы. На этот раз грибов я не ела, и списать всё на галлюцинации не получилось. С тем, что это не Земля я уже смирилась.

На рассвете десятого дня закрыла гостеприимный домик и двинулась вдоль русла гремучего ручейка вниз.

* * *

Что-то сверкнуло в лучах утреннего солнца, и я свернула осмотреть площадку над небольшим водопадом.

Он лежал, раскинувшись на пяток метров, зверье изрядно потрудилось растащить скелет. Многих косточек вообще не хватало. Да и валяется он не меньше года, плоти на костях не осталось совсем. Человек, с застрявшим в височной кости болтом. Ржавым, кованным болтом от арбалета. Мужчина наверно, не женское это дело, по горам лазать. И я грустно улыбнулась

Что ж мужик, надеюсь это не ты пугал меня по ночам. Пересилив себя, сгребла все найденные косточки в ямку и привалила камнями. Прости, уж, если как-то не по обряду.

Еще какое-то время решала морально этическую проблему, а не является ли мародерством то, что я заберу некоторые вещи. Впрочем, осмотр найденного добра сместил весы терзаний в мою пользу. Таким образом, моей платой за захоронение стали: погрызенный кошель с мелкими грубо чеканенными монетками, двойной мешочек золотого песка, пряжка ремня и одного сапога, загагулина на веревочке. Амулет повесила на шею, там уже болталась связка из трёх моих колечек, подвески и серег. Странно, что тот, кто тебя убил, не удосужился забрать золото. Я заозиралась, заглянула за край площадки. Внизу в расщелине у подножья уступа лежал еще один скелет. Но спуститься к нему можно было только прыгнув. С летальным исходом.

Глава 3

Не существует безвыходных ситуаций, лишних людей,

случайных встреч и потерянного времени.

Берега большого озера удалось достигнуть лишь к вечеру. Пора было искать ночлег, через час-два стемнеет. Последние полчаса я шла берегом, высматривая подходящее место. И занимаясь собирательством. В пакет кидала травки и грибы. И мечтала. Вот что б ни построить у такого замечательно озерца еще одну хижинку? Места красивые, рыбные наверняка. А я б в той хижинке переночевала и благодарна была. Но вместо следов жилья взгляд наткнулся на портки.

Наверно если б из кустов вылез терминатор, я реагировала бы адекватнее. А так просто застыла. Портки лежали под кусточком, аккуратно сложенные и разглаженные. Под ними угадывалась рубаха, штаны и куртка. Всё стопочкой. Рядом сумка, ножны с перевязью и сапоги. Замечательные, между прочим, сапоги, добротные, высокие в заклепках, с пряжками и окованным носком. Я попятилась задом в кусты, стараясь не дышать и ступать максимально тихо. Проклятый шуршащий пакет тишину соблюдать отказывался.

А дальше было как в анекдоте. Пол встал и ударил в лицо. Ну не то чтоб ударил, но неведомая сила швырнула меня носом в землю и сорвала рюкзак. Только после этого меня соизволили перевернуть.

Не знаю, какая мысль была первой, то ли радость от встречи с людьми, то ли паника от встречи с конкретно этим людем. Массивная фигура нависала очень угрожающе, и что-то острое холодное упиралось мне в ключицу. Только это остановило меня от того чтобы броситься ему на шею с объятиями. Впрочем, было кое-что еще, я скосила глаза, убеждаясь, что мой пленитель голый. Ну вот абсолютно. Не считать же одеждой несколько шнурков с разными подвесками? Щеки потеплели от румянца. Откуда ж он нож вытащил?

— Ке таэ на? Эссса! — заговорил этот буквально сногсшибательный мужик.

— Я не понима... — я действительно его не понимала, и тут голова взорвалась вспышкой сверхновой.

Даже закричать не получилось. Получалось только хрипеть и выгибаться, не думая о стали у горла. Вообще не думая. Думать было больно, очень больно. И думать, и дышать, и вообще жить. Будто в голову запихали миксер и включили на малых оборотах. Не знаю, сколько это длилось. Впрочем, приступ отпустил так же внезапно. Я затихла, блаженно жмурясь.

— Эй, припадочная, ты жива? — незнакомец ослабил хватку, оказывается, он меня держал, не давая биться. Хорошо не прирезал.

— Ага... — расслаблено протянула я. Облизнула прокушенную губу. С наслаждением чихнула.

— Так кто ты такая? — предпринял он вторую попытку, и вот странно, все слова были знакомыми. Только это же не русский? Не английский, и даже не французский. И уж всяко не бойкая мова братского государства.

— Эээ... Скромная селянка! — заявила я первое, что пришло в голову, ожидая нового приступа. И он явно меня понял!

Мужик аж отстранился, с самой скептической улыбочкой осматривая моё распростертое под ним тело. Дело в том, что джинсы, они облегающие и на бёдрах. Трикотажный топ, безо всякого белья обтягивающий мои верхние сто, и так доходил лишь до пупка, не сильно прикрывая, а теперь, залитый натекшей с тёмных волос незнакомца водой, превратил зрелище в конкурс мокрых маек. И от холодной воды грудь, в общем, повела себя естественным образом.

— И что ж ты делаешь в такой глуши, скромная селянка? — вопросил он.

И очень выжидательно посмотрел, в глаза. А ручища, будто сама по себе, скользнула по моему вздрогнувшему животу, и уверенно нырнула под майку.

— Неужели благородный мужчина опустится до темной грязной деревенской... — тут моя грудь оказалась взята в плен, и я не поняла, от чего захлебнулась: от возмущения, от страха или от неясного предвкушения.

— Не нежить, — отметил он, с интересом следя за моей реакцией, — А с чего ты взяла, что благородный?

Убрал бы ты руки что ли, сосредоточиться мешаешь. Что ж тебе ответить то? Про женскую интуицию или может про женскую логику? Не думаю, что мир иной так разительно от моего отличается, чтоб тут мужики в эту самую логику верили. Перед носом покачивалась связка амулетов: резных, плетёных, кованных, в некоторых поблескивали гранями камни.

— Висюльки выглядят дорого, речь правильная, да и обувь. Не просто добротная, а откровенно шикарная, — предложила вариант я. Хотя откуда мне знать, может у них тут обувной рай и всякий бродяга ходит в брэндовой дизайнерской обувке. Или украл, или с трупа снял, запоздало потревожила мысль.

— Мда, об этом я как-то не подумал, — молвил огорченно, однако руку с груди убрал, напоследок потревожив большим пальцем вершинку, — Но ты не ответила, селянка.

Последнее слово он произносил с такой иронией, что мне даже как-то неловко стало. И вообще, лежать на земле холодно, и шишки в спину впиваются, и сидящий на моих бёдрах сероглазый брюнет спокойствия не добавляет. И вообще страшно, не прибьет так надругается. А потом всё равно прибьет, потому что если такой надругается — потом милосерднее прибить. Наверно от этого запоздалого испуга меня и понесло.

— Да вот, понимаете... гуляла по берегу, налетел лёгкий ветерок, и меня унесло в море. И вот я перед вами, — ляпнула незабвенное.

— На твоем месте я б не шутил, — нахмурился мужчина, взгляд серых глаз стал жестче, — до моря дней десять пути.

— Ну а что отвечать? Я — человек, хомо сапиенс, руссо туристо, двуногое лишенное перьев, — потом, подумав, представилась. — Вероника.

— Это имя? — вычленил он главное из моей тирады.

— Имя. Вероника Игнатьевна, — и добавила, — Шенкова.

Брюнет пристально на меня посмотрел, но оружие от шеи отнял. Оказалось у него ножны скрытого ношения ниже колена пристегнуты. Я последила, скосив глаза, как он убирает небольшой клинок. Снова столкнулась с фактом вопиющей наготы собеседника и предательски покраснела.

— Да, не русалка, эти не краснеют, — не совсем понятно заявил брюнет. — Что ж мне с тобой делать, селянка Ника?

И отстранился. Связка амулетов легла на грудь, после чего мой собеседник зашипел, отскочил и за эту связку ухватился. Продолжая следить за мной, с самым озадаченным видом перебрал все, вытащил луковку напоминающую карманные часы старинной работы. Тёмные точки на металле, кажется, были капельками моей крови. Вещица светилась.

— Очень интересно, — и посмотрел на меня так подозрительно.

И вдруг, словно спохватившись, начал быстро одеваться, не сводя с меня взгляда.

Вот и славно! Значит, надругиваться надо мной прямо сейчас он не будет. А там, глядишь, и договоримся. На мужчину я старалась сильно не пялиться, получалось плохо. Посмотреть было на что, стриптиз наоборот. При каждом движении под гладкой кожей перекатывались мышцы. Одни руки чего стоили, идеальные конечности перевитые мышцами. Да Ника, это тебе не тренажерные качки, и не вертлявые мальчишки танцоры. Он мой интерес заметил, чуть дрогнули губы в самодовольной улыбке. Спиной, конечно, не повернулся, но мне вида спереди вполне хватало, чтоб щеки вновь потеплели. А когда он взялся за штаны, всерьез прикинула свои шансы убежать от стреноженного воина.

— Догоню, — правильно понял он моё движение.

Сразу ему поверила. Куртку надевать не стал, подошел, протянул руку, помогая мне встать. Что ж ты такой галантный меня по земле валял, да нагишом разгуливал? Взгляд опять упёрся в подбородок, подзаросший щетиной. Вот еще один великан на мою голову. Брюнет тем временем завернул меня в куртку, и подобрал поклажу. В пакет сунул нос, скривился. Не голодал, поди, что так на добычу морщишься. Обиделась слегка.

В стремительно падающих сумерках мы уходили от воды сквозь шуршащий подлесок. Покорно плелась за ним. А что оставалось делать? До лагеря оказалось рукой подать, но если б я шла вдоль озера — разминулись бы. Деревья немного расступились, и впереди в каменистом распадке под скалой уже виднелся свет костра. По дороге мужчина подхватил и волок теперь за макушки несколько сухих стволов. Мне такой и один не сдвинуть, а он идет себе, не обращая внимания на цепляющиеся ветки. Как медведь ломится, не то что недавно.

— Придем — не разговаривай, пока не объясню всё, — шепнул брюнет на подходе к лагерю.

— Пахнет едой! — с трудом поняла, о чём он, втянув носом воздух.

— Отведу в возок, покормлю, там и поговорим, — он критически оглядел меня, и добавил, — Куртку запахни, там десятка мужиков и они не железные.

Оставалось только нервно закутаться в кожанку, доходящую мне до колен, глотать слюнки и мрачно топать на свет.

Глава 4

Договориться со мной, как правило, проще простого — потому что вещей, которые действительно имеют для меня значение, не слишком много.

Встретили нас триумфально, в лагерь мы входили в настороженной тишине, а потом посыпались смешки:

— Шэр! Ты выловил себе русалку?

— Они, говорят, страстные, зови, если не справишься.

— Капитан, на какую удочку ты её поймал?

Под общий хохот дошли до транспортного средства. Колымагу рассмотреть толком не успела, меня посадили в просторное чрево на мягкий диван. И забыли на целый час.

За это время я успела: обследовать тёмное нутро, подсвечивая себе зажигалкой, ощупать всё до чего дотянулись, вдоволь налюбоваться в окошко, как разбивают лагерь, стреноживают лошадок с торбами овса на мордах, продумать десяток вариантов развития событий один другого хуже, наметить план побега и уже собраться его реализовывать.

Останавливали меня лишь толика здравого смысла, что ночью я далеко не уйду и сногсшибательный запах похлёбки. Последние минут пятнадцать я наблюдала, как мой пленитель с каким-то светловолосым парнем бродит по дуге вокруг лагеря от скалы до скалы и размахивает руками. С их пальцев срывались искорки и впивались во всё более заметную мерцающую пленку, которая отделяла нас от ночного леса.

Наконец названый Шэром мужчина появился около повозки и нырнул внутрь. Транспорт упруго качнулся.

— Прошу прощения, что заставил даму ждать, — произнес он без особого раскаяния, — Нужно было обустроиться и поставить защиту. Что в темноте сидишь?

— Так фонаря не дали, — удивилась я вопросу.

— А это что? — и он потер пальцем рельефные трубки на боковых стенках, от чего те мягко засветились.

Наверно в глазах у меня была бездна недоумения, и мужчина его заметил.

— Из какой глуши ты явилась, что не знаешь, как пользоваться светильниками?