Призрачный бал

— Отлично! Что я должен делать дальше?

— Для начала расписаться здесь и здесь. — Нотариус выудил из ящика стола толстенный журнал и, раскрыв, ткнул пальцем напротив его фамилии. Максим чиркнул предложенной ручкой закорюку. — И еще: прежде чем вы пройдете к секретарю, я должен сообщить о последней воле покойного.

— У него завалялся еще один особняк? — За усмешкой Макс попытался скрыть тревогу. Уж больно пафосно нотариус сообщил о "последней воле". Сейчас окажется, что на усадьбе миллионные долги, и он должен будет оплатить их в кратчайший срок. Или еще чего похуже! Хотя куда уж хуже?

— Увы. — Толстяк с милой улыбкой развел руками, и в его толстых пальчиках, черт его знает откуда, появился небольшой, но пухлый конверт. — Александр Петрович просил передать вам свою последнюю волю. А именно: вы должны находиться в особняке "Лисий Яр" после похорон ровно в шестнадцать ноль-ноль.

— После похорон? А когда они состоятся? — Не было печали! Сейчас еще и похороны заставят оплачивать...

— Они состоятся послезавтра, в среду. Ваш родственник упокоился сегодня утром, а я стараюсь не откладывать дела в долгий ящик.

— Хорошее качество. Я выполню последнюю волю покойного...

— Уверены? — нехорошо прищурился Игорь Эдуардович.

— Абсолютно! — Максим поднялся.

— Ну... — На лоснящемся лице снова заиграла благодушная улыбка, но сейчас она напомнила Максу улыбку кота, только что сожравшего мышь. — Тогда не смею больше задерживать. Пройдите со всеми документами к Инночке, она сделает необходимые копии и скажет, какие еще бумаги понадобятся для оформления наследства. Всего хорошего, Максим Александрович. Еще увидимся....

— Всего хорошего.... — Макс поднялся и, крепко сжимая драгоценную папку, направился к двери, пытаясь не обращать внимания на мерзопакостное чувство, возникшее на душе после последней фразы. — Еще увидимся.

_____________

Лиза распахнула глаза и долго бездумно смотрела в белоснежный потолок, вспоминая сон. Даже и не сон, а... реальность, что ли? Как будто в этих странных, порой страшных, беспокойных снах была вся ее жизнь. Настойчивая трель телефона заставила Лизу вздрогнуть. Вытащив аппарат из-под подушки, девушка поднесла его к уху.

— Да?

— Проснулась? — голос отца звучал на удивление бодро и многообещающе.

— Почти.... — Девушка перевела взгляд на льющееся в окно солнечное майское утро. — Ты где?

— На полпути к дому. Есть разговор!

Удивительно! После смерти мамы их общение сводилось к пожеланиям доброго утра и спокойной ночи. Ах, нет! Еще короткие ответы на ее вопросы. Да и нет. А тут — РАЗГОВОР! Возможно, она бы даже обрадовалась, если бы не было так странно.

— О чем? — Лиза даже затаила дыхание в ожидании ответа, но отец остался верен себе, и связь оборвалась.

Перевернувшись на другой бок, она отложила умерший телефон, вновь вспоминая сон... Сны интересовали Лизу гораздо больше, чем предстоящий долгожданный разговор. Ее психолог говорил, что в них ее подсознание пытается справиться с болью потери. Может поэтому Елизавете снятся мрачные, безысходные сны?

Надо сегодня же позвонить Сигизмунду Марковичу и назначить встречу. Девушка устала видеть смерть, устала просыпаться с мрачными предчувствиями. Устала видеть маму и не иметь возможности кому-либо об этом рассказать!

Вскоре из открытого окна донесся звук подъезжающей машины.

Отец!

Хватило пяти минут, чтобы соскочить с кровати и, наспех ее застелив, одеться. Выйдя из комнаты, девушка направилась в столовую, когда дверь в холл открылась, впуская его.

— Привет.

— Привет, па. — Она по привычке ему улыбнулась и по привычке не обиделась, не увидев улыбки в ответ. Может, его бодрый тон оказался одной из иллюзий, что ей подсовывал разум? — Что-то случилось?

— Пока не случилось. — Отец прошел на кухню и тяжело опустился на стул. За три года после трагедии он сильно постарел. Некогда высокий, спортивный, жизнерадостный мужчина превратился в развалину. Было время, когда они всей семьей путешествовали, проводили шикарные праздники, отдыхали в загородном доме... Сейчас для отца остался только бизнес. Нет, конечно, Лиза понимала, что он пытается заботиться о ней. У нее было все, о чем только можно мечтать... Кроме самого главного. Семьи. — Но случится. Через неделю тебе исполняется двадцать лет. Я хотел поговорить об этом.

Сердце полоснула горечь. Последние три года она ненавидела дни рождения. Нет, конечно, отец дарил подарки, точнее давал деньги, чтобы она могла их купить себе, но... Лучше бы он этого не делал. Лучше бы просто забывал о ней!

— Внимательно слушаю. — Лиза наполнила кружку кипятком, от души насыпала туда растворимый кофе и села за стол, старательно помешивая. Лишь бы только не встречаться с ним взглядом. Пустым, потухшим взглядом мертвеца.

— Ты уже выбрала подарок?

Она все же посмотрела на отца.

— Ты хочешь дать мне денег? — Если бы отец знал, какой приличный "подарочный" счет у нее образовался, он бы не торопился оплачивать ее очередной день рождения.

— На этот раз я сам куплю тебе все, что ты пожелаешь. Но я не об этом хотел с тобой поговорить.

Лиза не отводила от него взгляда. Отец поднялся, тоже сделал себе кофе и начал издалека.

— Двадцать лет — рубеж, после которого нужно принять решение, выбор, который поможет тебе в дальнейшем.

— Какой выбор? — Этот его менторский тон отчего-то разозлил девушку. Конечно, легче всего жить прошлым. Три долгих года она искала возможность склеить их в одночасье разлетевшуюся в дребезги жизнь. Пыталась достучаться до отца. Объяснить, что она-то в отличие от матери — живая! И вот теперь он будет рассказывать ей про рубежи и выборы!

— Ты должна определиться с тем, кем ты будешь в этой жизни. Я... — Он замолчал, продолжая стоять, глядя в окно, звонко бряцая ложкой о фарфоровые бока кофейной чашки. — Ты все равно когда-нибудь останешься одна и будешь вынуждена занять мое место. Я предлагаю тебе познакомиться с делами моей компании уже сейчас, не дожидаясь этого "когда-нибудь".

Компания?

— Па, но я ничего в этом не смыслю!

— Я тебя научу...

— Но я не хочу! Мне не нравится продавать и покупать. Я не хочу стать слепцом и не видеть ничего, кроме цифр, не интересоваться ничем, кроме деловых встреч! Я не хочу! — Лиза сама не заметила, как сорвалась на крик, и, увидев больной взгляд отца, замолчала. — Пап, это я не о тебе! Ты не такой, и ты, конечно же, все видишь и всем интересуешься.

— Лиза, мне не важно, будешь ли ты руководить моей фирмой или найдешь себе занятие по душе. Мне важно чтобы ты нашла себя, но для начала научилась зарабатывать себе на эту мечту! Понимаешь?

— Не понимаю! — Лиза стиснула губы в ниточку. Что еще он придумал?

Ответ не заставил ждать.

— Я хочу открыть тебе собственный бизнес.

— И какой?

И тут отец впервые за эти годы по-настоящему улыбнулся.

— Я хочу купить гостиницу. И знаешь где?

Лиза не ответила. Где бы не находилась эта чертова гостиница, девушка прекрасно понимала, что отец просто нашел способ от нее отделаться. Чтобы лишний раз не напоминала ему о матери, о его вольной или невольной причастности к трагедии.

Он так и не дождался ответа дочери и сам восторженно выпалил.

— В бывшем дворянском гнезде! В историческом памятнике культуры! Ты же любишь все это, дочка?

Губ девушки коснулась едва заметная улыбка. Да. Она интересовалась историей, любила раскрывать ее тайны... вместе с мамой — доктором исторических наук, археологом со стажем....

— Хорошо! Я подумаю над этим.

— И дашь мне ответ.

— Дам. А где находится это дворянское гнездо?

— Где-то в Подмосковье. Более подробный адрес мне сегодня сообщит... ээ... сообщат! — поспешно закончил отец, видимо не торопясь посвящать будущую хозяйку гостиницы в мелкие тайны бизнеса, и, сделав глоток, поставил кружку на стол. — Чем думаешь сегодня заняться?

— Хочу сходить к Сигизмунду Марковичу.

— К Сигизмунду? — Отец нахмурился. — Я думал, что после лекарств тебя больше не мучают видения....

— Не мучают! — поспешно согласилась она и поторопилась уверить: — Лекарство просто чудо. Мама мне больше не видится. Но теперь меня начали преследовать сны. В них я вижу себя в прошлом, и там меня убивают...

Отец задумчиво пожевал губами и кивнул.

— Конечно. Если тебе нужно — иди. Возьми Владимира, он тебя довезет.

— А как же ты без водителя?

— Поведу сам.

— Может, я лучше на такси?

— Ты поняла, что нужно сделать? — Он посверлил ее взглядом.

— Поняла, па. — Лиза снова уставилась в чашку, разглядывая свое отражение на черной глади уже остывшего кофе.

— Тогда до вечера.

Он вышел. Лиза слушала гулкие звуки его шагов, пока их не обрубил стук закрываемой двери. Она ненавидела этот огромный дом с большими коридорами и массой безликих дверей. Здесь она чувствовала себя в коммуналке, где коридор — это негласная граница между суверенными территориями бедолаг, пытающихся в течение бесконечных лет ужиться друг с другом, ну или хотя бы не так явно ненавидеть.

Она помнила детство в такой берлоге, где совершенно не испытывала подобных чувств. Да и сейчас невольные воспоминания о коммуналке вызывали у девушки не сожаление о бесцельно потерянных днях, а скорее чувство какой-то волчьей тоски. Тогда у нее были друзья: брат с сестрой из соседней комнатушки. Она даже запомнила их имена: Вика и Вадим. Тогда у нее были мама и отец, который катал дочь на закорках и до полуночи читал сказки. Тогда у нее не было кошмаров и одиночества, ставшего закадычным приятелем в этом огромном, пустом доме, выстроенном отцом незадолго до гибели мамы.

Склеп! Точно! Этот дом напоминал Лизе склеп, где она похоронила мечты и надежды. Нет ничего и ничего не будет! Как бы отец не мечтал вернуть ее к жизни, Лиза понимала всю ложь его намерений. С диагнозом "депрессивная шизофрения" вряд ли есть надежда на будущее. На ее будущее... А вот стать марионеткой ее всесильного отца — главы корпорации "Фараон" — она могла, даже не напрягаясь. Что, впрочем, и сулило его сегодняшнее предложение.

Неожиданно голос отца, донесшийся из раскрытого окна, вырвал Лизу из невеселых мыслей.

— ...Да! К тебе должна подъехать Лиза? Во сколько? Ясно. Тогда перенесем нашу встречу на шесть. Все. Буду.

В голове клубком ленивых змей зашевелились мысли.

С кем он говорил? К кому она должна подъехать? Очевидно, к его приятелю Сигизмунду Марковичу, у которого и наблюдалась Лиза. За последние два года дела у психиатра пошли в гору, он даже открыл свою практику. Явно не без помощи вливания денег Лизиного отца.

Не дожидаясь горничной, Лиза ополоснула посуду и направилась в комнату. До визита к врачу у нее в запасе еще три часа. Отлично. Можно будет сделать то, что она так долго хотела, а именно, сменить гардероб, оставив в этом доме свои старые вещи, кошмары и болезнь....

Войдя в комнату, девушка щелкнула пультом, и жалюзи поползли вверх, позволяя яркому майскому солнышку вызолотить белые стены, рассыпаться огнем по рыжим прядям волос девушки, поставить на ее вздернутом носике еще парочку крошечных веснушек и поселиться в ее зеленых, как воды Чистых прудов, глазах, навсегда прогоняя тоску и страх.

Распахнув окна, Лиза с жадностью втянула в себя чистый весенний воздух, тонко пронизанный ароматом распустившейся на днях сирени, и вдруг улыбнулась.

И пусть! Пусть будет все что угодно, только бы выбраться из этой тюрьмы! Да! Почему нет? Она согласна стать Лизаветой Сергеевной, заведующей подмосковным отелем. Даже нарисует ему для начала три звезды и докажет себе, отцу да и всему миру, что не сумасшедшая! И если она видит призрак мамы... ну и что? Кто-то видит НЛО, но его же не травят таблетками. Посмеялись и забыли! Так почему она должна пить всякую гадость, только потому, что отец не верит ей? Да и врач тоже. И папашина прислуга... Почему Лиза должна днем ходить как сомнамбула, а ночью попадать в персональный ад?

Правильно! Не должна!

Встав так, чтобы попасть в поле зрения всевидящего ока камеры, Лиза взяла с тумбочки ярко-зеленую баночку, демонстративно достала маленькую пилюлю и проглотила ее. И даже поморщилась!

Отец всегда просматривает записи. Она как-то видела его ночью, когда он уснул с бутылкой виски перед телевизором, где его дочь танцевала, ела, пила таблетки, читала, спала, снова танцевала и опять пила таблетки.

Закрыв баночку, Лиза сунула ее в сумку и, взяв из гардероба линялые джинсы и пеструю, под стать жаркому дню, футболку, юркнула за ширму. Надо подарить Анне французские духи. За то, что горничная пару месяцев назад купила эти безобидные витамины, да не одну, а целых пять баночек, Лиза уже подарила ей конфеты, но она также понимала, что вовек не расплатится. Девушка уже и забыла, каково это жить, а не существовать от кошмара к кошмару, которые дарили ей лечебные пилюли Сигизмунда Марковича.

Подменить лекарство на витамины было не просто, но она справилась. Для начала выкрутила лампочку в ночнике, который совершенно не попадал в угол обзора камеры, но включался сам, едва Лиза гасила основной свет. Ну а пересыпать в темноте пилюли и поставить баночку на место, не составило труда.

Хотя, скорее всего, вся эта операция по освобождению от безумия была придумана совершенно зря. Подмени она баночки, не совершая всех этих манипуляций, — и результат был бы тот же. Отец уже привык, что его дочь — безропотная овечка, не способная на бунт. Вряд ли он присматривается. Главное сам факт.

Успокоив себя этими мыслями, Лиза быстро переоделась и вышла из комнаты.

На веранде дома сидели водитель и охранник и, не замечая ничего, пялились в телевизор, где шла очередная "стрелялка-убивалка". Даже если бы сейчас Лиза прошла мимо них на ушах, они бы, наверное, этого не заметили. Все настолько привыкли к ее безликости и незначительности в этом доме, что на миг стало обидно. Пора все менять!

Лиза прошла к двери и, повернувшись к подчиненным отца, звонко приказала.

— Володя, у меня сегодня дела, так что собирайся, ты — мой кучер!

Водитель сперва даже не понял, откуда исходит голос, столь нагло вырвавший его из мира киногрез, и поэтому добрых несколько минут непонимающе хлопал глазами, переводя взгляд с товарища на телевизор, а после на Лизу, явно считая ее предметом обстановки. Наконец, когда она повторила приказ и, распахнув дверь, начала спускаться по каменным ступеням, до него дошло.

— Лизавета Сергеевна! А я и не понял сразу... умотался за ночь... Так и не прикорнул ни разу. — Он подхватил фуражку и рысью кинулся следом, неумело оправдываясь. — У вашего отца такая невероятно... трудная жизнь! То к б...банкирам, то на пь...приемы.... Ни минутки не поспал.

— Все в порядке. — Лиза дождалась, когда водитель откроет перед ней дверцу белоснежного мерседеса, подаренного папочкой на восемнадцатилетие, и уселась на заднее сидение.

Владимир захлопнул дверцу, обогнув машину, плюхнулся за руль, и, нажав на пульте кнопку автоматического открывания ворот, обернулся к девушке, сверкая раболепной белоснежной улыбкой.