Малыш, который живет под крышей

Черноглазая молча прибавила печку, вентилятор загудел сильнее, нагнетая теплый воздух. Дрожь стала понемногу отпускать.

— Если можно, включи поток в ноги, — промокшие кеды противно леденили стопы.

— Не вопрос, — девушка еще раз щелкнула тумблерами печки. — Значит, ты — МалЫш?

— А ты, стало быть, Карлсон? — в тон ей ответил Макс, шевеля пальцами в кедах. Скорее бы тепло пошло...

— А что? Дикое, симпатичное и с мотором... — задумчивым тоном, перестраиваясь в левую полосу. А потом, вдруг неожиданно: — Ты ноги сегодня мыл?

— Я сегодня весь мылся. А к чему эти интимные подробности? Телом расплачиваться не буду!

— Размечтался, — припомнила ему "Карлсон". — Снимай кеды. Все равно они мокрые, а ты так не согреешься. Вон трясешься так, что у меня вибрация по рулю идет. Но учти — если начнет вонять...

— Не начнет!

Грех было не воспользоваться таким щедрым предложением. Мокрые шнурки с трудом поддавались пальцам, но Макс их все-таки победил. Стащил кеды, носки, все это задвинул подальше, под поток горячего воздуха. И, правда, сразу стало теплее.

— Ты всегда так ездишь? Или передо мной выпендриваешься? — наверное, он слегка обнаглел. Но она его уже не высадит, Макс был уверен.

— Чего мне перед тобой выпендриваться, — они, как мимо стоячей, пролетели мимо очередной фуры. — Я тебя вижу в первый и в последний раз в жизни. Просто домой хочу. Очень.

— Дорога мокрая... — с тоской пробормотал Макс. Он так себе не позволял ездить. По крайней мере, не по мокрой трассе. Не в сумерках.

— Резина хорошая, за рулем профессионал. Спокойствие, МалЫш, только спокойствие. У меня права десять лет.

На это Макс предпочел не отвечать. Он сам получил права шесть лет назад и считал себя опытным водителем. А тут какая-то девица...

— Ну, давай, рассказывай.

— Что рассказывать? Ты хоть тему обозначь — что тебе интересно.

— Как космические корабли бороздят Большой театр. И почему ты все-таки МалЫш.

— МАлыш — обыкновенная польская фамилия. У меня отец — поляк. Валериан МАлыш.

— Я догадалась. А мать?

— Русская.

— Вот как? А дальше? Ну, что я из тебя по одному слову вытаскиваю? Обещал развлекать — развлекай.

— Давай, я тебе лучше анекдот расскажу, — выкладывать всю историю своей семьи Максу совершенно не хотелось.

— Давай, — легко согласилась чернявая.

Анекдотов и баек Макс знал много — спасибо Костяну, регулярно просвещал. Так что следующие полчаса прошли в непринужденной обстановке. А потом в возникшей паузе у Макса вдруг некстати заурчало в животе. Зря он модничал в ресторане в Москве — то немногое, что он там съел, бесследно сгорело в адреналиновой топке при марш-броске по трассе.

— На заднем сиденье пакет.

— И что?

— Достань.

Велено — сделано.

— Там баночка с энергетиком — это мне. А себе там бутерброды распакуй, и бутылка с компотом должна быть.

Макс послушно пошуршал содержимым пакета. Достал потребованный энергетик.

— Слушай, но это же сплошная химия.

— Химия, не химия, но без этого я засну за рулем. Давай сюда. И бери бутерброды.

— А ты?

— Я не буду. Мне родственники в дорогу насобирали. Но я все равно есть не буду. Иначе в сон потянет. А я и без этого...

Макс вредничать не стал. Развернул пищевую пленку и, недолго думая, впился зубами. Вкусно. Или это просто он голодный?

— С чем бутерброд? — он с трудом подавлял желание урчать от удовольствия.

— Понятия не имею, — "Карлсон" поставила баночку в специальную подставку-держатель. — Тетя делала. Я все равно есть не собиралась. Вкусно?

— Вкусно! — и не слукавил. Белый хлеб, майонез, какое-то мясо и тонко порезанный огурец. С голодухи — просто нереально вкусно. Главное — не чавкать.

— На здоровье. Тете передам, что бутерброды ей удались, — хмыкнула девица. А потом вдруг что-то пикнуло, музыка стихла и "Карлсон" произнесла совершенно другим голосом: — Привет, мам.

— Здравствуй, Кирочка, — донесся из динамиков энергичный женский голос. — Ты как?

— Нормально, мам. Через пару часов буду дома.

Макс с любопытством покосился на свою "водительницу". Оказывается, простенькая с виду "субара" оборудована системой громкой связи. Да и смена тона и самой манеры общения интриговала. Но бутерброд интриговал больше.

— Как дядя Боря?

— Молодцом, мам. Он держится. Тетя Люба — тоже, — Максу показалось, что тон черноглазой, как выяснилось, Киры, стал чуточку торопливым. — Передавали тебе привет.

— Ох... Надо было с тобой ехать. Ладно, — женщина в динамиках саму себя остановила. — В другой раз. Кирюша, ты едешь аккуратно?

— Конечно. Сто километров в час, мам, я знаю правила.

Макс подавился бутербродом от такого вопиющего вранья. Закашлялся.

— Кира... — голос в динамиках похолодел. — Кто с тобой в машине?

Кира бросила на Макса вполне красноречивый взгляд. Очень красноречивый.

— Я взяла пассажира. Он оплатил бензин.

Макс машинально отметил прошедшее время.

— Кирочка... — голос в динамиках зазвучал угрожающе проникновенно. — Тебе озвучить статистику по пропавшим без вести по Питеру и Ленобласти? А по найденным неопознанным трупам?

— Мама!

— Не "мамкай"! Кто он?!

— У меня его паспорт! Он нормальный!

— Что значит — "нормальный"? Кого ты там подобрала на трассе? Алкаша какого-то?

— Мама, он совершенно нормальный! — Макс практически физически чувствовал, с каким нажимом произносится каждое слово. — Он архитектор. Из Питера.

Какое-то время динамики молчали.

— Архитектор? Паспорт видела, говоришь? Диктуй данные, я проверю. Как раз за компьютером.

— Мам, ты на работе, что ли?

— Да. Николай Васильевич попросил выйти, кое-что сделать нужно срочно. Диктуй.

Его данные продиктовали. Из динамиков явственно слышались щелчки клавиатуры.

— Нет. Ни одного Малыша нету. Чисто. Кира?

— Да?

— Ты его паспорт хорошо рассмотрела? — голос в динамиках стал немного другой. Заинтересованный.

Кира-Карлсон издала неразборчивое мычание.

— Сколько ему лет?

— Примерно мой ровесник, — тон девушки был странно мрачен.

— Что там со страницей "семейное положение"? Кольцо на пальце есть?

— Мама, перестань, пожалуйста!

— Что — "перестань"? У тебя в машине молодой, возможно, неженатый мужчина интеллигентной профессии. Он симпатичный?

— Немочь бледная. Тощий и страшный.

Тут Макс не выдержал. И подал голос.

— Я вполне симпатичный. И не женат. Если вас это интересует. Здравствуйте... кстати.

Кира покрутила пальцем у виска. Макс не выдержал и дернул ее руку обратно на руль. Сам покрутил пальцем у виска. Кира в ответ показала ему язык. Детский сад. Динамки угрожающе молчали.

— Значит, молодой, симпатичный, неженатый архитектор... — наконец, задумчиво произнес женский голос.

"А я еще я вышивать умею. И на машинке строчить" — у Макса хватило ума не произнести это вслух.

— Вы — петербуржец? — продолжился допрос.

— Коренной.

— Чем на жизнь нынче архитекторы зарабатывают?

— Дома проектируем. Перепланировка. Реконструкция. В общем, никакой работой не гнушаемся, — Макс, против своей воли, начал улыбаться.

— Почем до сих пор не женаты?

От прямоты вопроса Макс снова закашлялся. А, может, это простуда уже началась.

— Да как-то... знаете... не сложилось. Работа, карьера, бизнес собственный недавно открыл. Но я не теряю надежды.

Кира сделала характерный жест, будто сворачивает кому-то шею. "За руль держись" — почти беззвучно прошептал он в ответ.

— Ну-ну, — задумчиво протянул голос из динамиков. — Значит так, молодой человек. Слушайте меня внимательно. С вами говорит капитан полиции Биктагирова Раиса Андреевна, заместитель начальника эскпертно-криминалистического отдела главного следственного управления города Санкт-Петербурга. Мне известно ваше имя. Я знаю, что вы едете в одной машине с моей дочерью. И если через два часа она не появится дома...

— Через два с половиной, мам.

— Хорошо. Так вот. В этом случае через два часа тридцать две минуты по адресу вашего постоянного проживания выедет группа быстрого реагирования. В бронежилетах и с автоматами. Вам все ясно?

Смешно. Да не очень. Резковаты переходы от маньяка к потенциальному жениху и обратно.

— Так точно, товарищ капитан. Буду беречь вашу дочь как зеницу ока. Пыль с нее сдувать.

— Вольно. Кирочка, как подъедешь — позвони. Выйду, помогу сумки донести. Люба там, поди, насобирала солений-варений, да?

— Да, мама. Обязательно позвоню, как подъеду.

Снова что-то щелкнуло, вновь заиграла музыка. И какое-то время, кроме гитарных басов и ударных, не было слышно ничего. Макс смотрел на ее руки, лежащие на руле. Черные кожаные перчатки с неровно обрезанными пальцами. Руки у нее крупные, пальцы длинные. Барабанят по рулю. Молчит и пальцами барабанит. И тут Макс понял, что удары пальцев по рулю не просто так, а ровно в такт несущейся из динамиков музыке. Ритм быстрый, сложный, а она попадает. Вот поди же ты...

— Сволочь ты неблагодарная, МалЫш. Я тебя подобрала, обогрела, накормила. А ты...

— Извини.

— Кто тебя за язык тянул?! Ты мог жевать молча?

— Что, сильно тебя подставил?

— Да мне теперь месяц житья не будет! — Кира шлепнула ладонью по рулю. — Симпатичный холостой архитектор! Мечта, а не мужчина! О! Придумала. Скажу маме, что ты — гей.

— Скажи, — согласно кивнул Макс и принялся снова за бутерброд. — Это же у нас теперь не уголовно наказуемое деяние? А то опять — автоматчики, бронежилеты...

— Статью за мужеложество отменили лет двадцать назад. Хотя маменька моя полагает, что совершенно зря.

Макс хмыкнул. Краткого и шапочного знакомства с Раисой Андреевной хватило, чтобы не удивиться такому обстоятельству.

— А она что — действительно криминалист?

— Самый настоящий эксперт-криминалист. Университет МВД, факультет криминалистики, следственный комитет.

— Круто, — а Макс раньше думал, что у него маменька — дама суровая. Раиса Андреевна, судя по всему, дала бы Нине Федоровне Горенко сто очков вперед. — А ты, значит, Кира? — ответа не последовало. — Кира Биктагирова?

— "Артуровну" пропустил, — машина сбавила ход, перестроилась в правый ряд, вниз поползло стекло, а Кира щелкнула зажигалкой. Макс поморщился — терпеть не мог табачный дым, но не в его положении сейчас фыркать. Девушка затянулась, выдохнула дым в щель. — Раз уж у нас пошел такой интим, изволь величать по полной форме. Кира Артуровна Биктагирова.

— Внушает, — и в самом деле внушает. Звучит у нее имя. Звучит и "рычит". — Встает закономерный вопрос о национальности.

— Отец — татарин. По его собственному утверждению... матери он так рассказывал... Из бухарских ханов, — Кира как-то недобро усмехнулась.

— Бухарский — от слова "бухать"?

— Вроде того. Не умел, но любил. Ну и допился, в конце концов.

— Извини.

— Ерунда. Я его все равно почти не знала, он ушел, когда мне чуть больше года было.

Они какое-то время помолчали. Кира докурила, упаковала окурок в пепельницу. Закрыла окно.

— А в каком звании Кира Артуровна? — молчать было странно.

— В гражданском. Где там твои анекдоты, Максимилиан Валерианович?

_________

Город встретил их дождем и рассосавшимися к вечеру воскресенья пробками.

— Тебя по тому адресу, что в паспорте?

— Угу. На Васильевский.

Уже минут пять, пока машина ехала в сторону Благовещенского моста, Макса грызла мысль. А если Яночке хватило ума не поехать к нему? Вот приедут они сейчас к его дому на Шестой линии, а там нет никого. А он ведь денег Кире должен. А какие деньги, если там не будет Яночки? Ключей-то у него нет.

Облегчение, когда он высмотрел свои окна на шестом этаже с зажженным светом, было практически физически ощутимым. Ну, вот, невыполнимая миссия исполнена. Человек, выброшенный из машины на трассе "Е-95", вернулся домой. Сам. Злой.

— Вторая парадная. Ага, здесь. Я быстро.

— Подожди, — Кира приподнялась на сиденье, достала из заднего кармана его паспорт. Слегка изогнутый, принявший форму девичьей попы — как некстати подумал Макс. — Держи.

— Но... деньги...

— Надо доверять людям. Давай, шуруй за деньгами, МалЫш. Одна нога здесь, другая там. А то я так устала...

— Я сейчас.

_______

— Макс! — Яночка кинулась к нему на шею. — Я так переживала! Так переживала, ты не представляешь! Прости меня, я...

— Где мой бумажник? — убрал ее руки со своей шеи.

— Зачем тебе бумажник? Ты что, думаешь, я тебя ограбила, что ли? Макс, ты совсем с ума...

— Где? Мой? Бумажник?

— Да вон, на полке! Макс, что происходит? Ты... с тобой все...

Макс не слушал. Молча забрал кошелек, ключи. И вышел, от души хлопнув дверью. А серого "субаря" у парадной не оказалось.

Странно все это. Макс сел на мокрую лавочку, даже не поморщившись холоду деревянных плашек. Дождь едва капал.

Нет, ну странно, правда же. Паспорт отдала. Денег не дождалась. Зачем? Почему? Где логика? И откуда это нелепое чувство разочарования? А, впрочем, баба с возу — кобыле легче. И три тысячи сэкономил.

Макс поднялся со скамейки. Ладно, это все уже в прошлом и пустяки. Главное — он дома. И сейчас кое-кто будет перед ним извиняться. Потом еще раз извиняться. А потом кое-кто упакует свои вещи и свалит из его квартиры. Но это уже — завтра. На ночь нет никакого желания скандал устраивать. Сейчас — горячая ванна, ужин и минет. Да, именно в такой последовательности.

________

— Наелась?

— Да, мам, спасибо, — Кира отодвинула тарелку с остатками противоречащего всем нормам здорового питания позднего ужина.

— Слушай, Кира... — Раиса Андреевна забрала тарелку, заменила ее чашкой. — Зеленый?

— Угу.

— Так вот, Кирочка... А что там тот молодой человек в машине? Максим, кажется?

— У него дурацкое имя — Максимилиан. Да высадила его у подъезда, денег... денег он сразу дал. Так что все "ок".

— Телефонами обменялись?

— Мама!

— Что — "мама"? Ты же сама сказала — архитектор, холостой, симпатичный...

— Симпатичный — это он сам про себя так сказал!

— Так что — урод?

— Да нет, в принципе, — Кира пригубила чаю, вздохнула. — Обычный. Нормальный. Глаза зеленые.

— Вооот! Глаза рассмотрела! Значит, понравился.

— Ничего он мне не понравился. И у него девушка есть.

— Девушка — не стенка. Отодвинуть можно.

— Мама, ты...

— Что — "я"?! — Раиса Андреевна встала за спиной дочери, принялась легко массировать плечи. А потом наклонилась и заговорила негромко, в темноволосую макушку. — Кирюш, у тебя тридцатник не за горами. В твои годы у меня ты уже в школу ходила.

— Мама, сейчас другое время.

— Время другое, а люди — те же. Ты у меня — умная, красивая, порядочная девочка. Тебе положено быть замужем.

— Так то порядочным положено...

Слова Киры прозвучали тихо. Но Раиса Андреевна расслышала их очень хорошо. Пальцы ее сжались на плечах дочери.

— Кирочка, доченька, ты вбила себе в голову какую-то ерунду. То дело прошлое, давным-давно быльем поросло, да и...