| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вплоть до первой половины XIV в. Гоа принадлежал различным индийским династиям, после чего город был завоеван мусульманским навабом Хонавара. Однако, в 1367 г. индусский министр Харихары, раджи Виджаянагара, отвоевал город, и он находился в составе великого индусского королевства Южной Индии в течение более чем семидесяти лет. В 1440 г. жители старого города Гоа обрели независимость и вскоре после этого основали новый город в другой части острова. Со временем Гоа стал крупным центром торговли, особенно конями, ввозившимися туда из Ормуза, и в 1470 г. он был захвачен мусульманским султаном Декана, Мухаммед-шахом II. Радость монарха по случаю этого завоевания была так велика, что он приказал, по словам хрониста Феришты, "в течение семи дней отмечать (взятие Гоа) триумфальным маршем".
В 1472 г. индусский раджа Белгаума, а в 1481 — раджа Виджанагара предприняли неудачные нападения на Гоа. Среди раздоров и смуты, охвативших великий султанат Бахмани после смерти Мухаммед-шаха II, Гоа перешел под контроль мусульманского султаната Биджапур. Основателем этого султаната был Юсуф Адил-шах, сын турецкого султана Мурада II. История его жизни носила весьма романтический характер. При вступлении на трон Мехмеда II мать малолетнего принца спасла его от казни, которой по приказу нового султана были преданы все прочие его сводные братья. Его тайно увезли к торговцу из Савы в Персии, который вырастил его и воспитал. Он принял имя "Савай" по названию места своего воспитания, и португальские историки всегда называли его "Сабайо" или "Кабайо", либо же "Идалькао", версия имени "Адил-шах". Он прибыл в Индию в качестве раба, но быстро поднялся по служебной лестнице от простого солдата до командира телохранителей султанов Бахмани, и в конечном счете был назначен губернатором Биджапура. В 1489 г. он провозгласил себя независимым султаном Бахмани, и под его правлением Гоа, который входил в состав его владений, стал еще более богатым, чем прежде.
Юсуф Адил-шах воздвиг множество красивых построек, включая великолепный дворец в Гоа. Он даже подумывал, как говорят, сделать его своей столицей, и во всяком случае, не подлежит сомнению, что город значительно увеличил при нем свое процветание. Но он притеснял своих индусских подданных; он удвоил взимаемые с них налоги, и, покровительствуя своей собственной вере, навлек на себя ненависть индусов. Когда Тимоджа убеждал Албукерки напасть на Гоа, мусульманский губернатор города, чье имя, Мелик Юсуф Гурджи, португальцы переделали в "Меликуэ Куфегургим", особенно настроил против себя жителей из-за жестокостей, которые творили солдаты турецкого гарнизона. Юсуф Адил-шах был не мертв, как сказал Албукерки Тимоджа, но находился в глубине страны, и время действительно было благоприятным для внезапного нападения. Йоги, или индусские аскеты, предсказали, что чужеземцы, происходящие из далекой заморской страны, должны были завоевать Гоа, и поэтому местное население готово было встретить португальцев без всякого сопротивления.
Под влиянием этих соображений и аргументов Тимоджи Албукерки изменил направление своей военной кампании и бросил якорь в гавани Гоа. 1 марта 1510 г. Антониу де Норонья, отважный племянник Албукерки, со шлюпками португальской эскадры, и две галеры под командованием Диогу Фернандиша де Бейя и Симана де Андраде, и фусты, или небольшие туземные суда Тимоджи, пересекли прибрежную отмель, и взяли штурмом крепость Панджим, которая располагалась при входе в гавань. Затем туда вошли португальские корабли, и 3 марта город Гоа сдался без всякой борьбы (7). Губернатор мусульманского султана и его солдаты обратились в такое стремительное бегство, что многие из них утонули при переправе через реку. Албукерки с триумфом вступил в город и проследовал во дворец Юсуф Адил-шаха; первое, что он сделал, — это назначил Антониу де Норонью капитаном города. Жители города встретили его бурными изъявлениями радости и осыпали дождем из цветов, сделанных из золота и серебра. Губернатор сразу принял меры к тому, чтобы укрепить оборонительные сооружения города; команды кораблей высадились на берег, и как португальцы, так и местные жители приступили к работе по возведению мощной стены вокруг города и цитадели.
Албукерки прекрасно понимал, какое воздействие должно было оказать на других туземных монархов завоевание Гоа. Он принял послов от раджи Виджаянагара, которые недвусмысленно намекнули, что их господин рассчитывает на то, что Гоа должен быть передан ему. Он принял также послов от короля Ормуза и Исмаила, шаха Персии. Эти мусульманские правители направили послов к султану Биджапура, чтобы побудить его присоединиться к общей войне против португальцев. Но когда они узнали о том, что Албукерки захватил Гоа, они ловко изменили цель своих миссий, и вместо этого принялись заискивать перед Албукерки. Губернатор оказал им весьма любезный прием. Он не оставил своих намерений завладеть Ормузом, но хотел наладить хорошие отношения с Исмаил-шахом. Он прекрасно понимал, что Исмаил, величайший из правителей персидской династии Сефевидов, которого португальцы всегда называли "Софи", был шиитом, и вследствие этого врагом турок-осман, которые придерживались ортодоксального ислама.
Албукерки назначил Руи Гомеса в качестве посла к Исмаил-шаху, и вручил ему инструкции, которые показывают широкий диапазон тех приемов и средств, к которым прибегал Албукерки в своей внешней политике. Руи Гомес так и не добрался до персидского двора, будучи отравлен по пути в Ормузе, но часть его инструкций заслуживает цитирования:
"Вы скажете Исмаил-шаху, что король, мой господин, будет рад придти к взаимопониманию и союзу с ним, и окажет ему помощь в войне против султана; и что я, от его имени и по его поручению, предлагаю ему (Исмаилу) флот, армию и артиллерию, которые есть у меня, и крепости, города и владения, которые король Португалии держит в Индии; и я предоставлю все это ему в помощь против Турка" (8).
В своем письме к Исмаил-шаху Албукерки также делает упор на преимуществах, которые могли произойти от союза с Португалией:
"Я верю, — пишет он, — что без особых препятствий Вы сможете приобрести во владение город Каир и все его королевство, и земли, которые от него зависят... Если по воле Бога это соглашение и союз будут ратифицированы, то Вы выступите со всем своим могуществом против города Каира и владений Великого Султана, которые граничат с Вашими собственными, а король, мой господин, двинется к Иерусалиму и отвоюет у него все земли с той стороны" (9).
Эти идеи заслуживают отдельного упоминания, так как они демонстрируют и грандиозный размах планов Албукерки, и его умение пользоваться к своей выгоде раздорами среди врагов христианской веры. Для него было безразлично, были ли мусульмане, ставшие жертвами его нападений, шиитами или суннитами, — все они одинаково были "неверными"; но он вполне был готов использовать одну секту против другой. Он хладнокровно отклонил требование персидского посла, что в Гоа должна быть объявлена главной шиитская форма ислама, а в обращении находиться монеты Исмаил-шаха, но он тем не менее отпустил посла с любезными напутствиями.
Албукерки вскоре был отвлечен от вопросов внешней политики известием о наступлении на Гоа султана Биджапура во главе шестидесятитысячной армии. Как раньше в Ормузе, капитаны не разделяли его взгялдов. Они объявили, что Гоа невозможно будет защищать, и выразили резкое возмущение тем, что Албукерки заставлял их заниматься изнурительными работами по строительству городских стен вместо более выгодной скупки индийских товаров для последующей отправки в Португалию. Новости о прибытии войск Юсуфа Адил-шаха способствовали тому, что противодействие со стороны капитанов еще больше возросло, и голоса тех, кто требовал покинуть город, стали звучать все более громко, но Албукерки, несмотря ни на что, отказался эвакуировать Гоа. Султан Биджапура тем временем вступил с ним в секретные переговоры и обещал уступить любой другой порт в своих владениях, кроме Гоа, и даже намекнул, что готов оставить португальцам и сам Гоа, если Албукерки выдаст ему Тимоджу, который в глазах Адил-шаха был изменником его стране. Едва ли нужно говорить, что это предложение было с презрением отвергнуто. В конечном счете, то ли вследствие нежелания португальских капитанов защищать Гоа, то ли вследствие фактической невозможности обороны, но армия Юсуфа Адил-шаха проложила себе путь на остров Гоа 17 мая 1510 г. Португальцы вначале надеялись, что им удастся удержать цитадель Гоа; но обнаружив, что эта позиция непригодна для обороны, Албукерки приказал сжечь арсенал и обезглавить 150 главных мусульманских пленников, которых он держал в крепости, после чего отвел своих людей на корабли.
Затем флот Албукерки направился вниз по реке, но оказался не в состоянии пересечь полосу отмелей у ее устья из-за погодных условий. Почти три месяца португальский флот стоял на якоре в устье гавани Гоа. Это был один из самых критических моментов в жизни Албукерки, и в течение этого периода он доказал, что обладает самыми блестящими дарованиями опытного командира. Стоя на якоре, португальский флот подвергался обстрелу со стороны артиллерии султана Биджапура, установленной в замке Панджим, откуда португальцы ушли после захвата Гоа вражеской армией. Поэтому Албукерки решил совершить ночную атаку на эту позицию. Бой был ожесточенным. Несколько португальцев были убиты, и лишь ценой неимоверных усилий им удалось 14 июня 1510 г. выбить из замка мусульманский гарнизон.
Вслед за этой успешной экспедицией последовала другая, омраченная только смертью молодого героя флота, Антониу де Норонья. Албукерки получил известия, что Юсуф Адил-шах подготовил множество брандеров, которые он предполагал сплавить вниз по реке и с их помощью сжечь португальский флот. Албукерки отправил отряд разведчиков на лодках для проверки этих сведений. Они подошли к верфи, но при попытке увести одно из вражеских судов, которые все еще стояли на стапелях, Антониу де Норонья был смертельно ранен. Он скончался 8 июля, и, по словам автора "Комментариев",
"Не было ни единого человека во всем флоте, который бы глубоко не скорбел и не оплакивал эту смерть, но особенно его дядя, поскольку он лишился племянника в то самое время, когда он больше всего нуждался в его личной помощи, его совете и его рыцарственном примере... Он был очень смелым рыцарем, и, сколь бы опасным не было положение, в котором он оказывался, никогда не испытывал страха. Он был очень добродетельным, очень богобоязненным и очень правдивым. Он всегда находился бок о бок с Афонсу де Албукерки во всех испытаниях, вплоть до того времени, когда его настиг смертный час. Он умер в возврате 24 лет, 4 года назад покинув Португалию вместе со своим дядей на флоте Триштана да Кунья" (10).
Действительно, никогда еще Албукерки так сильно не нуждался в подсказке и помощи; его флот был заблокирован в гавани и страдал от голода; его люди массово дезертировали в стан противника и становились ренегатами; и его капитаны стояли на грани открытого мятежа. Именно в это время он приказал казнить одного из своих солдат, молодого португальского фидалгу по имени Руи Диаш, — поступок, осужденный поэтом Камоэнсом как самое черное пятно на славе великого военачальника. Албукерки сообщили, что Руи Диаш имел обыкновение навещать мусульманских женщин, которых он привез с собой из Гоа в качестве заложниц. Нет сомнений, что через этих женщин враги получали информацию о состоянии дел на португальском флоте, — и Албукерки приказал Педро де Альпоэму, оидору, т.е. аудитору Португальской Индии, который выполнял обязанности главного судьи, схватить и допросить Руи Диаша, и он был приговорен к повешению. В то время, когда совершалась казнь, некоторые капитаны подняли шум на кораблях, оплакивая то, что они называли "убийством", и один из них, Франсишку де Са, зашел так далеко, что перерезал своим мечом веревку, на которой вешали Руи Диаша. Албукерки сразу принял решение укрепить дисциплину. Казнь Диаша была доведена до конца, а Франсишку де Са, с тремя капитанами, Жорже Фогаса, Фернаном Лопишем де Андраде, и Симаном де Андраде, были арестованы и закованы в железные цепи.
Тем временем дезертиры уведомили Юсуфа Адил-шаха о том, насколько сильно моряки португальской эскадры страдают от болезней и истощения, и этот монарх с истинным благородством предложил послать португальцам продовольствие, сказав, что он хочет победить их мечом, а не голодом. Албукерки решительно отказался принять всякую помощь от своего врага. Он приказал свезти на борт собственного корабля все запасы вина и еды, остававшиеся на флоте, которые берегли для поддержания сил больных, и показал их посланникам Адил-шаха, чтобы убедить их, что португальцы ни в чем не нуждаются. В это тяжелое время оба военачальника соперничали друг с другом в великодушии. Один из этих эпизодов достоин особого упоминания. Юсуф Адил-шах по просьбе Албукерки отказался разрешить перебежавшим к нему португальским дезертирам продолжать спускаться к берегам гавани, чтобы призывать других солдат и моряков последовать их примеру. Наконец, в августе 1510 г. погода изменилась; португальский флот снова получил возможность пересечь отмель и отплыть прочь из Гоа. Но Албукерки был не из тех людей, которые падают духом от единственной неудачи. От единственной нендачи. людей, котоыоре падаюит духом при первой недуаче. ожность пересечть отмель и отплыть прочь из Гоа. порн решил, что Гоа должен стать столицей Португальской Индии, и никогда не отступал от своего замысла, пока не довел его до конца.
Албукерки отплыл из гавани Гоа 15 августа и, к его великой радости, первым, что он увидел, была португальская эскадра из четырех кораблей, которая только что прибыла из Португалии под командованием Диогу Мендеса де Васконселуша. Губернатор на время остановился на островах Анджадива, а оттуда направился в Хонавар (Онор), где встретился и беседовал с Тимоджей, который смог со своими легкими галерами уйти из гавани Гоа раньше более крупных португальских кораблей. Тимоджа сообщил ему, что Юсуф Адил-шах покинул Гоа и отправился в Биджапур через три дня после ухода португальского флота, а также, что как только основные силы мусульманской армии ушли, местное население в окрестностях Гоа подняло восстание. Поэтому Тимоджа стал наставать, чтобы Албукерки предпринял как можно скорее вторую атаку на Гоа; его предложение в точности совпадало с намерением самого португальского командующего. Албукерки затем отплыл на юг, в Каннанор, где его встретил Дуарте де Лемос, ставший его преемником на посту "Капитана Аравийских морей".
Дуарте де Лемос сообщил Албукерки, что его племянник Афонсу де Норонья покинул Сокотру в апреле прошлого года, и больше о нем ничего не было известно. Новости об этой утрате усилили скорбь Албукерки по другому его племяннику, Антонио. Дуарте де Лемос, на правах главного капитана стал просить Албукерки выпустить на свободу капитанов и других фидалгуш, заточенных им в тюрьму за неповиновение в гавани Гоа. Албукерки освободил всех, кроме Жорже Фогаса, которого он считал зачинщиком бунта, и некоторые из тех, по отношению к кому он проявил милосердие, особенно братья Андраде, впоследствии сослужили ему хорошую службу и тем самым оправдали дарованное им прощение.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
