Черепаха Киргала

Заняв свободный стол у стены слева от входа, путники потребовали горячий ужин у хозяина, невысокого жизнерадостного толстяка с пышной черной бородой до груди. Вскоре служанка принесла им горячую фасолевую похлебку с тушеной капустой, жареные грибы в сметане и деревенский сыр. Два кувшина пива должны были утолить жажду едоков. Некоторое время за столом слышны были только работающие челюсти и плеск пива, наливаемого в глиняные кружки.

Наконец путники насытились. Тейрам с вздохом удовлетворения откинулся спиной на стену. Вилт сыто рыгнул и медленно обвел взглядом зал: за соседним столом расположились охранники Мурсия, свободные от дежурства. За следующим столом восседали Мурсий, жрец, оранжевый маг, сирпалид и дангарский торговец. Вилт с интересом посмотрел, чем сегодня ужинают самые уважаемые люди в их караване. Самые уважаемые вкушали жареного гуся с бератским черносливом, запеченного молочного поросенка, и нежный тармский сыр. Запивалось все это прекрасным розовым вином с южного побережья Берата, разлитого в небольшие серебряные кубки дангарской работы. Вилт взглянул на свою глиняную кружку с деревенским пивом и пробормотал вполголоса:

— Как погляжу на этих толстосумов, так все больше уверяюсь, что у Сариса точно со зрением не все в порядке! Иначе он раздавал бы мирские блага не только одним чванливым болванам! Я бы бесплатно сделал для бога настойку для улучшения зрения!

Сотрапезники громко рассмеялись. Мерги, сделав хороший глоток пива, заметил:

— Судя по тому, что творится в мире, проблемы со зрением и слухом имеют все боги. А не только бог справедливости.

— А, скорее всего, им всем нет до нас никакого дела! — добавил лекарь. — Им нужно дать мое слабительное из келлы, чтобы они вспомнили и о нас, простых смертных.

— Эту мысль высказывал еще мудрец Ватлис, шесть веков назад, в своем труде "Боги и люди", — изрек слегка захмелевший Хемилон. — Правда, не так категорично.

Вилт ухмыльнулся и заявил:

— Мне всего тридцать два, а я уже мудр, как Ватлис! К сорока годам о моей мудрости будут слагать легенды. Хемилон, если хочешь, можешь стать моим биографом. Свой труд назови "Жизнеописание Вилта Урманского — величайшего из мудрецов Линмары".

— Ты сначала доживи до сорока лет, а потом я решу, стоит ли тратить на тебя хоть одну каплю чернил! Моя семья вот уже на протяжении двух веков дает королям Лармора придворных хронистов. Ты должен заслужить, чтобы о твоей мудрости писал я, о, мудрейший! — отбрил Хемилон будущего мудреца.

— Могу тебя вылечить от пристрастия к вину, — предложил тут же коротышка. — Этого будет достаточно?

Старый Айто, с интересом слушавший разговор, с насмешкой взглянул на Вилта и произнес:

— Хемилон, ты, как ученый человек, можешь сказать нам, есть ли в Линмаре справедливые короли? Раз до богов рыжему все равно не долететь, может, у Вилта есть еще шанс вылечить какого-нибудь из монархов от глухоты или слепоты? Тогда он сразу разбогатеет, а то и станет королевским целителем!

Хемилон почесал правое ухо и стал неспешно перечислять:

— В Урмане — Олдан Шестой Транжи... э-ээ..., Щедрый, в Ларморе — Сиртиг Девятый Горбу... кха-кха, Храбрый, Бератом правит Керсал Седьмой Толстый, в Дангаре — Агер Одиннадцатый Жестокий, в Гемфаре...

— Не надо нам перечислять всех королей Линмары, — перебил его Мерги. — Тебе же сказали, назови только справедливого!

— Сейчас таких в Линмаре нет! — обескуражил их астролог.

— А слепых или глухих? — не унимался торговец.

— Последний слепой король умер лет сто назад.

— Не повезло тебе, сынок! — с деланным сочувствием обратился к лекарю Айто. — Придется тебе искать слепых и справедливых в другом месте. А лучше брось это дело! Их больше всего в темницах. Лечи лучше зрячих девок, у тебя это, наверное, неплохо получается!

За столом весело захохотали. Засмеялся и Вилт:

— Тут ты прав, папаша, справедливость искать вредно для здоровья!

— Хемилон, а в Урмане был хоть один справедливый король, или нет? — задал вопрос любознательный Тейрам.

— А как же! Его справедливость помнили в Урмане очень долго! Сейчас я вам о нем расскажу.

— Лет триста назад, — начал он, наливая себе пива, — а если точнее, то ровно двести девяносто лет назад, в Лантаре, в возрасте семидесяти трех лет, умер король Олдан Четвертый, в народе прозванный Плешивым. На старости лет Олдан решил написать историю своей династии. И описать в ней, разумеется, и свое блистательное правление, здраво рассудив, что потомки неблагодарны и забывчивы. Поэтому вряд ли хронисты смогут потом также достоверно и полно описать все славные деяния, которые он совершил за пятьдесят один год своего долгого правления. Описание сих славных деяний занимало большую часть его книги.

На пергамент для нее ушло огромное стадо латисских коров и шкура одного писца. Негодяй, с трудом соображавший после дня непрерывной писанины, написал после имени Олдана его прозвище Плешивый, чем привел в неописуемую ярость короля, давно мучавшегося выбором почетного прозвища для себя. Рано облысевший король жестоко страдал от того, что после своего деда, Мера Пятого Восстановителя, и своего отца, Диса Второго Храброго, он сам останется в истории как Олдан Плешивый. Собственно, думаю, это и было причиной написания книги. Король хотел сам дать себе прозвище, которое, как он считал, должно отражать его дела, а не внешность.

Хемилон отхлебнул пива и продолжил:

— Свой выбор король, не выигравший ни одной войны, пустивший по ветру труды своего деда и отца, и отец дюжины бастардов, хотел остановить на одном из трех прозвищ: Победитель, Мудрый или Благочестивый. Теперь вам понятно, какое тяжкое преступление в глазах монарха совершил писец, написавший Олдан Плешивый?!

Суд был скорым, а наказание молниеносным. Гвардейцы, по приказу короля, повалили писца на пол лицом вниз, и любимый шут Олдана, Пирис Выжига, удавил несчастного своим ярко-красным поясом. После этого с трупа содрали кожу, выделали и обтянули ею переплет незаконченной книги в назидание остальным писцам.

Справедливость наказания у придворных льстецов не вызывала сомнений, о чем они постарались, на всякий случай, поскорее возвестить Олдану пышными и витиеватыми похвалами. Этим они нечаянно помогли ему решить проблему выбора прозвища. Ведь также справедливо, а иногда, и милосердно, он судил всех своих многочисленных врагов и многих друзей. Поэтому выбор был очевиден — он войдет в историю как Олдан Четвертый Справедливый!

Но от прихоти судьбы не уйдет ни простой смертный, ни король! — Хемилон наставительно поднял указательный палец. — Через луну, поздно вечером, Олдан просматривал списки самых богатых купцов столицы, пытаясь по размеру их состояния, выявить среди них заговорщиков и предателей. И попутно пополнить опустевшую казну. При этом он, по всем известной привычке, покусывал кончик пера для письма, что свидетельствовало об интенсивной умственной работе, которая вгоняла окружающих в холодный пот. Неожиданно монарх схватился за сердце, лицо его посинело и он сполз со стула. Бросившиеся к нему телохранители стали свидетелями мучительной агонии короля, которая закончилась перед самым приходом королевского лекаря. Последнему оставалось только констатировать смерть Олдана от остановки сердца. Так Олдан и остался в истории Плешивым.

Через три дня состоялись похороны, которые добровольно были оплачены гильдией купцов Лантара, заметно поредевшей за счет изменников, выявленных в ее рядах лично покойным. Позже эти похороны назвали похоронами лысых, так как все мужчины, включая аристократов, гвардейцев и купцов, были обриты наголо.

Эта прическа не менялась уже лет сорок, с тех пор как Олдан облысел. Чтобы не быть единственным лысым в таком возрасте, королевским указом было объявлено о том, что главный королевский лекарь в древнем лекарском трактате нашел запись, что лысые и короткостриженные живут намного дольше длинноволосых. А потому король, отец народа, желая увеличить продолжительность жизни своих подданных, приказывает отныне всем лицам мужского пола, старше двух лет, раз в месяц брить голову наголо, а лысину отныне называть вратами долголетия.

Правда, нашлись сомневающиеся, утверждающие, что их отцы, деды и прадеды дожили до глубокой старости, имея длинные волосы. Но палачи опытным путем на эшафотах доказывали народу лживость этих утверждений, по всей стране вздергивая на виселицы предварительно оскальпированных длинноволосых скептиков. Доказательства были столь убедительны, что мужская часть населения вскоре полностью облысела, смекнув, что уже неважно, дольше живут лысые или нет. Главное — волосатые до старости точно не доживут!

Так что, Вилт, простым людям лучше держаться от королей подальше, даже справедливых! — назидательно сказал Хемилон.

Вилт хотел что-то добавить, но его отвлек громкий голос дангарского купца, возмущавшегося урманскими дорогами. Все за столом обратили внимание на него.

— После каждого приезда в Лантар мне приходится чинить колеса у повозки! — пьяным голосом высказывал дангарец наболевшее Мурсию, не знавшему, как отделаться от жертвы урманских ухабов. — И эта дорога считается лучшей в Урмане! Она была лучшей в Урмане и во времена Бератской империи! За четыре века после распада империи ее хотя бы раз ремонтировали?!

— Отстань ты от меня со своей дорогой! — пытался избавиться от него Мурсий. — Можно подумать, в вашей Дангаре они лучше!

— Ик..., конечно лучше! — возмутился торговец тканями. — А с прошлого лета все обочины дорог, от Карды до границы с Бератом и Лармором, засеяны подорожником и горькой полынью! Королева Патранна, да хранит ее Кеван, оплатила все работы. Гильдия купцов Карды преподнесла ей в благодарность за заботу о здоровье путников ожерелье из мерпальских рубинов! — похвастался торговец. — А здесь что приложишь к разбитым ногам? — нацелив указательный палец в грудь Мурсию, поинтересовался он. Разозлившийся Мурсий рявкнул:

— А здесь тебя вылечит лучший лекарь Урмана! — и ткнул пальцем в сторону Вилта. — А заодно избавит от блох и твоего мула. Может, сделает тебе скидку за лечение двух мулов, — выпалил разозлившийся купец, одновременно оскорбляя не приглянувшегося ему лекаря.

— Ах ты, ублюдок! — заорал вскочивший с лавки Вилт, не пропустивший ни слова. — Я тебя сейчас самого вылечу от всех болезней сразу! Схватив свою пивную кружку, он запустил ею в обидчика. Кружка пролетела над головами хмельных охранников и угодила в голову задремавшего мага, сидевшего напротив ублюдка, и рассекла ему бровь, залив кровью все лицо. Ослепший от крови маг взревел раненным медведем и запустил воздушным кулаком в сторону Вилта, забыв, что между ними расположен стол с наемниками купца. Весь удар воздушной стихии те приняли на себя, стрелой слетели со скамьи и повалились в беспамятстве на грязный пол. Со стола на них упало все, что охранники не успели выпить и съесть. Посуду и четыре, никем не занятых табурета, воздушной волной расшвыряло по всему помещению.

Мурсий, увидев, какого ущерба своему здоровью ему чудом удалось избежать, хвала Киргалу, выскочил из-за стола. И, понося лекаря грязными ругательствами, бросился к его столу, обнажив турганский кинжал.

В этот момент смертельно оскорбленный дангарец встал и, пьяно пошатываясь, правой рукой бросил в спину проскочившего мимо него обидчика свой табурет. Тяжелый табурет пролетел далеко в стороне от купца и угодил в колено местного кузнеца, развалившегося у противоположной стены на лавке с кувшином пива, и с удовольствием наблюдавшего за дракой. Его рев перекрыл шум драки и разбудил сельчан в окрестных домах. Раскрутив над головой сосновую лавку, и сильно припадая на левую ногу, кузнец устремился к дангарцу, обещая косорукому уроду болезненную смерть от многочисленных переломов. Незадачливого дангарца спас табурет, по воле мага лежащий на пути кузнеца. Мастер наковальни споткнулся об него и начал падать вперед, выпустив из рук оружие возмездия. Упав под ноги Мурсию, кузнец заставил кровожадного купца головой влететь в крестовину, служившей опорой стола Вилта, и потерять сознание. Пальцы купца разжались и выпустили кинжал на пол.

В это же время лавка, вращаясь в воздухе, врезалась в стену над головой пытающегося прозреть мага, отскочила от нее, и ударила его по затылку, попутно другим концом заехав в поясницу удачливому сирпалиду.

— О Киргал, — громко сказал Вилт, — благодарю за подваливших клиентов, и тебя, Сарис, тоже! Особенно за слепого мага, хоть и не совсем справедливого. Опешившие, было, спутники Вилта очнулись и негромко засмеялись.

Кузнец поднялся на ноги и бросился за дангарцем, который метнулся от него молнией на второй этаж. Судя по ругательствам и глухим ударам кулаков по двери, донесшихся сверху, торговец успел запереть за собой дверь.

Пузатый хозяин окинул взглядом поле битвы и увидел, что богатейшие из драчунов лежат в беспамятстве. Он прошипел ругательство и быстро оценил ущерб своему заведению. Мысленно удвоил его и направился с претензиями к тому, кто еще стоял на ногах, то есть к Вилту.

— Я разорен! — начал голосить пузан, призывая в свидетели все двенадцать богов Урмана и Берата. — Мои дети пойдут по миру, а я умру нищим! Господин, ваша вспыльчивость обездолила мою семью! Вам придется возместить мне ущерб.

— Конечно, — прервал его стенания коротышка. — Сколько стоит кружка, которую разбил лбом маг? Я оплачу ее стоимость за него, — расщедрился рыжий. — Трех медяков будет достаточно, чтобы твоя семья осталась сидеть дома, а ты помер богатым?

— А кто заплатит за все это?! — возопил прохиндей, обведя правой рукой погром в харчевне.

— Тот, кто его начал! — лекарь хорошенько пнул бесчувственное тело Мурсия. — У этой скотины серебра много! Но сначала он заплатит мне за свое лечение, а также за лечение мага и сирпалида. А сейчас помоги отнести их наверх. И принеси чистые полотенца и воду. Живо!

Трактирщик кликнул из толпы деревенских четверых крепких парней. Те поочередно отнесли наверх слабо стонавшего Мурсия; затем мага, пребывающего еще в забытье; и проклинающего вонючую гостиницу сирпалида, державшегося руками за поясницу. Четверо охранников, стараниями служанки, пришли в себя и, изрыгая проклятия, и потирая ушибленные при падении различные части тела, отправились в обоз.

Спутники Вилта тоже поднялись на второй этаж, разделенный деревянными перегородками на каморки, бесстыдно именуемые хозяином комнатами. Кровати представляли собой деревянные ложа, на котором лежало свежее сено. Путники побогаче могли рассчитывать вместо сена на перину и каморку с широкой щелью в стене, именуемой окном.

Изрыгающего проклятия кузнеца хозяин харчевни утихомирил быстро: сообщил ему, что раненый скамьей маг вот-вот очнется и начнет искать своего обидчика — чтобы выразить свою "признательность" за полученные увечья. Заметно протрезвевший от этих слов кузнец поспешил удалиться подальше, на другой конец села.

Всех пострадавших поместили в одну комнату, предназначавшуюся, судя по двум окнам, размером со слуховое окошко, не иначе как для лиц королевской крови. Вилт отказался от помощи своих компаньонов, пожелал им спокойной ночи и приступил к своим профессиональным обязанностям. Служанка принесла воды, чистые полотенца и тряпки.