Практическая психология. Герцог

Тур потом рассказал конту, что Рэй ослушался приказа господина и не дал Кайрату Линю легкой смерти, и что эхо разносило вопли барона по горам на протяжении нескольких рысок. Что капитан заставил предательницу Олику смотреть на муки ее любовника, и теперь она ждет суда владетеля в подвале замка. А еще Искореняющий лично готовил для конта еду, не позволяя никому притрагиваться даже к посуде, пока из Крови не приехала Райка в сопровождении Оськи и Кусь. Райка моментально всех построила — от Рэя до местных кухарок, а деятельный шут нашел тайник с женскими украшениями. И что тау покусала Гихарда Ведмедя, когда тот попытался пройти к конту в спальню. А рабы Линя, все как один, умоляли оставить их в собственности Валлид, после того как Оська расписал им перспективы.

Все это Виктория благополучно пропустила. Но, даже придя в себя, конт столкнулся с излишней заботой со стороны окружающих. Райка и Рэй объединили усилия и, видно, решили довести конта до смерти через обжорство. Стоило открыть глаза, как раздавался голос Берта:

— Господин, тетка Райка вам пирожков свежих испекла. Вы пока перекусите, а я прикажу, чтобы рыбу жарили. Люди Гихарда в море выходили.

Или голос Алвиса:

— Ни о чем не думайте, кир Алан. Сейчас ваше вмешательство может только навредить расследованию. Выздоравливайте.

Или Иверта:

— Ведмедь просит твоего разрешения для своих людей пять дней из десяти выходить в море через твою бухту. Я передам ему твое решение, ты сам не вставай с постели.

Или брата Взывающего:

— Кир Алан, мы открыли храмы в ваших весках, и мои Слушающие уже провели первые взывания. Мой сменщик скоро прибудет, но пока вы не выздоровеете, я не покину Кровь. Сейчас я займусь, как вы говорите, ревизией, и возьму в помощь местного Взывающего. Он хороший человек, брат Искореняющий его проверил. Ни о чем не беспокойтесь, помощников хватает.

Или Оськи:

— Алан-балан, хочешь я тебе песенку спою? А ты за это выпьешь эту мерзкую настойку.

Виктория улыбнулась, вставая с кровати. Теперь уже все позади. Наместником она оставит Серого, он же будет капитаном местного гарнизона. Останется только обсудить некоторые вопросы с горцами и решить, кого из воинов оставить на службе. Алвис отобрал два десятка, но нужно глянуть.

Она успела натянуть штаны и сапоги, еще больше разбередив рану на плече, когда дверь распахнулась и в комнату стремительно вошел Иверт. Он склонил голову в легком поклоне и недовольно поцокал языком.

— Эй, Бешеный Алан, зачем ты встал? У тебя рана открылась, а Берт ушел с Райкой к морю. Сядь, я перевяжу.

Иверт недолго думая стянул с себя рубашку и споро нарезал из нее полос. Виктория при взгляде на его обнаженный торс начала было протестовать, но, получив снисходительный взгляд, решила, что горцу виднее, что там у нее с плечом. Может быть, и правда все трагично. Боли она не ощущала, но это ни о чем не говорило. Алвис оставил конту один из своих пузырьков. Очень эффективное обезболивающие. Тем временем Иверт, тихо что-то напевая, разрезал повязку и бросил на пол окровавленные тряпки.

— Тебе повезло, что ты не снял кольчугу, и стрела прошла по касательной. Дырка небольшая, швы на месте, — сообщил он, внимательно рассмотрев рану.

Через несколько минут конт сидел с новой повязкой, в застегнутой рубашке и смотрел, как Иверт придирчиво перебирает пирожки, горкой выложенные на блюде. Смотреть на это было очень приятно и волнительно. Тем временем Иверт, наконец-то выбрав пирожок, жадно откусил от него и присосался к кувшину с вином.

— Бешеный Алан, скажи, почему Райка только для тебя печет пирожки с ягодой?— довольно улыбнулся игуш, вытерев рот тыльной стороной ладони.

— Может быть, она меня любит? — усмехнулся конт, опуская голову вниз.

— Ты второй раз спасаешь мне жизнь. — Иверт стал серьезен, он подошел ближе и, присев перед Аланом, положил руки ему на колени, заглядывая в лицо.

Сердце сделало кульбит и застучало с удвоенной силой.

— Кто это был? — спросил хрипло конт и закашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе.

Предчувствие чего-то необратимого разлилось в воздухе, и Виктория старалась оттянуть этот момент.

— Наемник. Ему все равно было, кого убивать, тебя или меня. Кстати, их было двое. Второго нашли люди Гихарда. Алан, тебе нужно взять игушей на службу. Никто лучше нас не сможет защитить тебя в горах.

Иверт поднялся на ноги и прошел по комнате. Виктория его не слушала, она исподлобья следила за мужчиной, не в силах оторвать взгляд от плеч со шрамами, от волос, небрежной волной рассыпанных по обнаженной спине. И мысли ее были совсем не об отряде горцев. Иверт Ураган. Стремительный, независимый, загадочный, живой.Недосягаемый, но такой желанный.

Иверт тряхнул распущенными волосами. От этого движения по телу конта пронесся горячий шквал. Виктория встала и сделала шаг к замершему у окна горцу, протянула руку и... едва успела ее отдернуть, когда Иверт резко обернулся.

— Бешеный Алан, я говорил с отцом. Он поддержал мое решение служить тебе. Я останусь с тобой до тех пор, пока не посчитаю, что мой долг крови выплачен полностью.

Они стояли друг напротив друга, в глазах горца Виктория искала нежность и сострадание, но видела лишь спокойствие и ожидание ответа.

— Назначь день, когда ты примешь мои клятвы.

О какой клятве он говорит? Разве это ей сейчас нужно? Разве он не видит, не чувствует? Неужели он так слеп? Мысли метались под черепом, мешая сосредоточиться, не желая уходить. По телу пробегала волна за волной, собираясь в воронку внизу живота. Иверт что-то говорил, но Виктория не слышала, она лишь видела шевелящиеся губы, к которым ей так хотелось прильнуть. Сосредоточиться! Взять себя в руки. Это просто стресс, просто накопившаяся усталость — физическая и моральная. Одиночество. Но это пройдет! Должно пройти! Так отчего ей хочется заорать в лицо мужчине о своих чувствах? Виктория сделала шаг в сторону и нащупала меч, прислоненный к стене. Последнее время она использовала Разящий как трость. Зеленые глаза немного растеряно, не мигая, смотрели в серые, и от этого взгляда хотелось бежать. Куда бежать? Зачем? Ведь она выбрала мужскую жизнь! Она выбрала мужское тело! Она отказалась от своей любви, когда заключала сделку с Вадием!

— Иверт, уйди, — тихо произнес конт.

Воздух в комнате стал вязким, ей стало тяжело дышать, желудок сжался в ожидании.

— Эй, Алан, что случилось? Тебе плохо? — встревожено произнес игуш, делая шаг вперед.

— Мне плохо, — едва слышно прошептал конт, но Иверт услышал.

— Позвать Рэя? Что с тобой? Где болит? — Он обнял конта за плечи и легонько подтолкнул к кровати.

Виктория покачнулась от нахлынувших на нее эмоций и чувств. Она едва сдержалась, чтобы не вцепиться в мужчину двумя руками.

Она никогда не сможет ему признаться. Никогда. Почему бы ему просто сейчас не уйти? Что он хочешь услышать? Что она обманула сама себя, когда приняла сделку с Вадием, когда поклялась жить в этом ненавистном мужском теле? Безнадежная тоска поднялась со дна души и поглотила разум.

— Алан, тебе нужно лечь. Тебя трясет! Хочешь, я пришлю к тебе служанку, чтобы согрела постель?

— Зачем мне служанка, когда есть ты?

Но Иверт никак не отреагировал на эти слова Валлид, только бросил на конта быстрый внимательный и немного виноватый взгляд, и от этого Виктории показалось, что чувство одиночества стало осязаемым, оно протянуло к ней свои щупальца, все сильнее сжимая сердце.

Наконец они добрались до кровати. Виктория тяжело села опираясь на меч, и оттолкнула руку горца.

— Нет! Я не хочу служанку! — прорычал конт, чтобы сказать хоть что-нибудь. Чтобы не разрыдаться, не начать крушить все вокруг.

"Иверт, неужели ты так слеп? Я еще смотрю на кого-нибудь так, как на тебя? — тоскливо подумала Виктория. — Мне никто больше не нужен. И... ты больше не нужен".

Она который раз пыталась убедить себя, что сможет забыть эту шальную, ненужную любовь, так усложнившую её жизнь. Она уговаривала себя и сама себе не верила. Виктория чувствовала себя мухой, завязшей в паутине. Неизбежная безысходность. Ненужные мысли. Болезненные и жестокие. Может быть, оно и к лучшему? Может быть, ей нужно было это понять? Она ведь сама выбрала. Сама отказалась от предложения Ирия, так что она ожидала? На что надеялась? Её удел — одиночество. Долгие годы одиночества. Пустота, холод, страх потери.

— Уйди, — холодно произнес конт.

— Алан...

"Все очень сложно, Иверт, — подумала Виктория. — Но я справлюсь".

Она чувствовала, как черная тоска наполняет ее глаза, и не хотела, чтобы Иверт это видел. Не хватало еще, чтобы он начал ее жалеть! Меч уткнулся горцу в бок.

— Уйди! — зло выкрикнул конт, вскакивая с места. — Убирайся!

Дай наконец поплакать без свидетелей! Не можешь посочувствовать, так не мешай! Она изо всех сил оттолкнула от себя Иверта.

— Эй, не маши мечом! У тебя рана откроется! — Горец отступил на шаг.

Заботливый! Виктория почувствовала, как на смену тоске приходит злость.

— Я сказал, убирайся! — заорал конт, взмахивая мечом. На пол полетел разбитый кувшин. Следующий замах — и кружки разлетелись на множество осколков. — Еще одно слово, и твоя голова отделится от тела!

— Что случилось? — Рэй остановился возле сидящего в коридоре на полу Иверта. — Что это за шум?

— Там случился Бешеный Алан, — флегматично ответил горец, не открывая глаз. — Мне кажется, он добрался до кровати.

Рэй приоткрыл дверь.

— Вина! — раздался голос конта. — И чтоб никто не беспокоил!

Стол развалился после шестого удара, кровать оказалась крепче. Но и ей досталось. Скрипя, рухнули столбы, поддерживающие балдахин, закружились в воздухе перья. Со звоном разлетелось на множество осколков небольшое зеркало, такая же участь постигла и единственное окно.

Слуга, принесший вино, поставил его на пороге и быстро захлопнул двери, увидев, как в его сторону летит матовый клинок.

— Еще вина!

После третьего кувшина из стены вышел Ирий, отчего-то облаченный в древнегреческую тогу.

— О, Зевс пожаловал! Стань здесь, я буду тебе морду бить.

Виктория хмуро подняла кувшин и отхлебнула большой глоток вина, не утруждая себя поисками чашки.

— За что? Я ведь предлагал тебе женское тело. И предупреждал, что ты поспешила с выбором. Но еще все можно переиграть. Подпиши бумаги и умри.

Умереть! Точно! Как она сама не догадалась? Это ведь так просто — умереть. Забыть, не помнить, не думать. Может, броситься на меч, как римские гладиаторы? А где меч? Виктория обвела рассеянным взглядом комнату. Где-то был, она точно помнит, что он валялся под ногами, и она отшвырнула его куда-то в сторону. Но разве в этом бардакенайдешь! Совершенно слуги распустились. На конюшню всех! Выпороть! О! У нее есть пояс. Красивый и крепкий, можно повеситься. Только к чему его привязать? Конт поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к двери. Открыл ее, увидел сидящего у стены Иверта и со злостью захлопнул дверь. А вот фигу! Он скрутил двери кукиш. Не дождешься!

— Правильно, — сказал Ирий и превратился в Вадия. — Давай лучше выпьем. А почему ты ему не сказала, что любишь?

— Потому что я не такая! Не голубая, короче! Я просто хотела, чтобы меня любили. И все. И ничего больше. А он! — Конт перевернул кувшин, потряс им и разочарованно вздохнул. — А где этот гад, который обещал мне счастье? Где твой светлый брат?

— Без понятия.

— Вина! Еще!

Потом они с Вадием пели. Грустную песню о неразделенной любви. Потом конт вроде уснул. Ненадолго, а когда проснулся, вновь потребовал вина.

— Представляешь, он мне служанку предложил! Мне! А я отказалась и теперь он, наверное, думает, что я этот... нетрадиционный? А я нормальный! Нормальная! И я это сейчас докажу! Вина и девку!

— Ну что, буянит? — Рэй приоткрыл дверь и заглянул в щель. — С кем он разговаривает? В комнате никого нет.

Иверт безразлично пожал плечами.

— Он на стене рожу нарисовал углем, с нею и разговаривает. Вторые сутки пьет и ничего не ест, мало что ему чудится. Потребовал девку, а когда она пришла, заставил ее раздеться и выгнал. А после, — игуш тихонько рассмеялся, — выглянул и обиженно мне заявил, что она волосатая, а он терпеть не может волосатых баб.

— Он после пыток еще не отошел, а тут опять голодает. И повязка вся в крови, — с болью в голосе произнес Рэй. — Может, как заснет, попробуем его связать?

Иверт только хмыкнул на это предложение.

— Ну да, глупость сказал, — согласился со вздохом Рэй. — Но что-то надо делать, пока он не начал духов голыми руками ловить.

Иверт плавно поднялся и кивнул на дверь.

— Теперь ты карауль, Молчун. Я знаю, что надо делать.

— Вина!

Сколько времени она пьет? И зачем? А! Потому что ее никто не любит и не жалеет. Она всем нужна лишь для того чтобы... чтобы... Не нужна она никому! Никто даже не пришел узнать, как она здесь! А может, она уже того... повесилась или умерла с голода. Где-то были пирожки... Какая гадость!

От мыслей о еде желудок свело спазмами, и Виктория едва успела добраться до угла комнаты, куда слуга поставил ведро. Как мерзко во рту. Надо запить.

— Вина!

Почему никто не принес вина? Где Иверт? Где этот предатель? Виктория распахнула дверь, но вместо Иверта увидела сидящего на стуле Рэя, рядом с ним на полу стояли кувшины с вином.

— О! Рэй! Приказываю переименовать замок! Теперь он будет называться Осколки Моего Сердца! Выполнять! — с этими словами конт ухватил кувшин и, шатаясь, исчез в комнате.

Стук в дверь застал Викторию сидящей на обломках кровати и тупо смотрящей в окно. Ночь. Кто-то стучит. Дятел. Или белочка? Маленькая белочка вместе с песцом. Они пришли спеть конту колыбельную. Не дождавшись разрешения, в комнату вошла девушка с подсвечником в руках. Она, осторожно перешагивая через обломки мебели, прошла к окну, поставила на подоконник подсвечник и, мягко ступая по усыпанному мусором и соломой полу, приблизилась к Алану. Он поднял на нее глаза.

— Зира, — грустно улыбнулся конт. — Меня никто не любит.

Девушка присела рядом, взяла конта за руку и, положив голову ему на плечо, тихонько что-то сказала. Ее тонкие пальчики гладили руку Алана, она что-то говорила, и исстрадавшаяся по ласке душа оттаивала под звуки ее голоса.

Алану вдруг стало стыдно за грязные штаны, окровавленный и оцарапанный голый торс, за лохматые нечесаные волосы, за щетину и синяки, за свою несдержанность и слабость. Он хотел крикнуть, чтобы позвать слуг, но побоялся спугнуть мгновение нежности, образовавшиеся между ними.

Мужчина прижал к щеке девичью ладонь и заговорил, путая русские слова с местными, повторяясь и заикаясь.

— Зира, оказывается, мне тебя не хватало. Знаешь, я ведь не пьяница. Просто мне стало так тоскливо. Я испытал столько боли, а меня никто даже не пожалел. Никто не прижал к себе, никто не погладил, не обнял. Я ведь не прошу многого, только немножко ласки и нежности. Раньше меня жалела Нанни, а теперь ее убили. — Алан пьяно шмыгнул носом, сглатывая слезы. — А больше никто меня не жалел, — повторил он. — Ты знаешь, я ведь не мужчина. Я женщина, просто боги меня запихнули в это тело. И я влюбилась в твоего брата, а он... он меня не любит. Совсем не любит. Я знала, что так будет, и не надеялась. А может, и надеялась. Ведь мы все нуждаемся, чтобы нас любили. Просто так, за то, что мы есть. Правда? Жаль, что ты не можешь мне ответить. Мне кажется, что ты бы меня поняла и приняла.