Эхо Великой Войны

Нет, мне не почудилось. Во рту чётко различался привкус соли. Я не великий путешественник и выживальшик, но это было однозначным признаком близости моря. Для меня, сидящего возле ручья видимость во все стороны была крайне ограничена величественными деревьями, простоявшими здесь до меня не одно столетие. Я никогда не видел, чтобы сосны были в обхват как какие-нибудь секвойи. Да и ветер, раскачивающий верхушки деревьев, не позволял услышать ничего кроме себя.

Направление моего дальнейшего движения было понятно — вниз по ручью. Рано или поздно, но он выведет меня к большой воде. Да и прямолинейное направление стен ущелья не даст мне заплутать. Кстати, не такое уж оно и большое, вряд ли более километра в ширину.

Связав свою одежду в подобие котомки и побросав в неё всё своё имущество, я перепрыгивая с камня на камень, следуя за руслом ручья, отправился, наверное, на восток. Пусть будет так. Так мне привычнее.

Идти было тяжело. Камни были мокрыми с наростами каких-то лишайников или мха, так что ноги так и норовили соскользнуть. Идти через лес напрямую было не вариантом. Я уже прогулялся вокруг места появления в этом мире, так что могу сказать со всей ответственностью. Это вам не парк и не пригородный лес, где можно неспешным шагом с лёгкостью идти в выбранном направлении. Здесь между деревьями лежали такие буреломы высотою в три моих роста, что о лёгкой прогулке не стоило и мечтать.

Хотя русло ручья и было часто перегорожено упавшими стволами полусгнивших деревьев, двигаться по нему было несравнимо легче. Нужно только внимательно смотреть себе под ноги.

К моему несказанному облегчению идти мне пришлось не слишком долго. Уже через три часа, сквозь чащу леса, стали видны безбрежные морские просторы. А ещё через десять минут я выбрался на широкий галечный пляж, в камнях которого терялся ручей. Часть пляжа уходила в море на сотню — другую метров, образуя каменистый мыс, об оконечности которого, поднимая тучи брызг и пены, разбивались изумрудные волны.

Для того, чтобы обозреть в целом окружающий меня ландшафт, я потопал утопая в мелкой гальке к оконечности этого мыса. Чем дальше я отходил от леса, тем большее пространство открывалось моему взгляду и тем больше пере до мною вырастала картина нереальности происходящего.

Начну, пожалуй с того, что нога, может быть совсем и не человека, но всё таки ступала на поверхность этого мира. В этом меня убеждали странного вида металлические конструкции, покоившиеся, судя по их внешнему виду не одно столетие, у подножия утёсов с обеих сторон ущелья. Они были наполовину занесены землёй и укрыты разросшейся на них травой и мелкими кустарниками. Так прямо и не скажешь, что разумное существо было причастно к их созданию. И лишь издалека была видна их искусственная природа. Внутри обломков угадывалось наличие металлических ферм и переборок силового каркаса какого то судна.

Собственно, это самое судно, также было видно с того места где я находился. Сквозь лес его было не видно, а вот так, так сказать в перспективе, на линии горизонта, гигантскими немигающими глазами на меня смотрели дюзы огромного корабля. И факт, что он не бороздил местный океан. Ни одно море не видело на своей глади титана подобных размеров. Его треугольный корпус лежал ровно на киле, задрав раздвоенный нос вверх, будто бы раздвигая собою земную твердь. Двумя вскинутыми вверх клинками, поймавшими на себе блики вошедшего в зенит солнца, корабль приветствовал меня в моём новом мире.

Картина произошедшего стала для меня абсолютно ясна. Ущелье, по которому я шёл всё сегодняшнее утро, было не совсем ущельем в прямом смысле этого слова. Это был след и результат аварийной посадки покоящегося в дали корабля. Когда то давно, не имея другого способа приземлиться, этот корабль взрыл своим брюхом прибрежные утёсы, расшвыривая всё на своём пути и до неузнаваемости меняя местный ландшафт, пока его скорость и инерция не были погашены земной твердью.

Это ж, сколько лет прошло с тех пор, что на месте катастрофы успел вырасти многовековой лес? Лет пятьсот, тысяча, а может и много больше. Что теперь гадать.

Сейчас становилось логичным и нахождение тех самых непонятных конструкций на берегу моря. Следуя простейшей логике, думаю не ошибусь, предположив, что встретив в месте падения достойное препятствие в виде каменных столбов береговых утёсов, края корабля были сбриты ими со своих законных мест. Я не удивлюсь, если это не единственные обломки, оставленные при посадке неизвестным кораблём в незапамятные времена.

В любом случае, мне теперь придётся топать обратно, откуда пришёл, так как оставить без внимания такую находку я просто не могу. Теперь вопрос: "Есть ли жизнь на Марсе?", для меня совсем не вопрос, и снятие пробы с древних обломков может стать насущной необходимостью, а разгадка секретов чуждого разума — единственным способом выживания в новых, непривычных условиях существования.

По моим приблизительным расчетам до корабля было около двадцати километров и их мне предстояло пройти по крайне пересечённой местности. А так как какой-никакой опыт я сегодня успел приобрести, то рассудив здраво, я решил начать свой путь на следующее утро, основательно отдохнув и приведя свою одежду в соответствие с климатом.

Если уж такую махину не нашли и не растащили за столько то лет, значит или цивилизация на этой планете так и не зародилась, или прекратила своё существование ко времени падения манившего меня летательного аппарата, так что особо бояться мне было некого. Исключение составляли дикие животные, которые могли доставить мне фатальные неприятности. Но просидев на "попе ровно" всю ночь и пройдя немалое расстояние днём, по местному лесу, я так и не заметил хоть каких либо признаков животных крупнее ящериц, которые с заметным постоянством выскальзывали в последний момент из-под моих ног, пока я перепрыгивал с камня на камень.

Ладно, я не встретил никаких хищников, и слава богу. Но я ведь вообще ничего приличного не встретил, даже ни малейших следов. И это в то время как я двигался по естественному и единственному источнику пресной воды в ближайшей округе, к которому должно тянуться всё живое. На кого спрашивается возможным хищникам охотиться? Так, что и эта опасность, по здравому размышлению не очень сильно меня волновала.

Весь оставшийся световой день я посвятил тому, чем и планировал заняться. В воду я не лез, не забывая, что я не дома. Ночь также прошла без происшествий, так что, подкрепившись ещё до рассвета, с первыми лучами света, я отправился на поиски ответов. Может, хотя бы узнаю, где я оказался.

Весь этот чёртов день я только и делал, что прыгал с камня на камень. Весь день я с черепашьей скоростью приближался к таинственному кораблю. Весь день я проклинал свою судьбу, забросившую меня непонятно куда. Весь день я падал и поднимался, чтобы идти вперёд, снова и снова.

Я уже начал забывать, куда и зачем я иду. Целый день одни и те же деревья, одни и те же камни, одни и те же ящерицы. Что больше всего убивает осторожность? Монотонность, одни и те же действия, над выполнением которых перестаёшь задумываться. И именно в этот момент неприятности найдут тебя, во что бы то ни стало.

Так и случилось со мною. В то время когда я уже настолько привык к ритму движения, что, не задумываясь, перепрыгнул на очередной камень, тот сумел преподнести мне сюрприз. Неожиданно когда мои ноги ступили на его поверхность, верхний слой, казалось бы, монолитного булыжника, осыпался подо мною, увлекая меня за собой. А камушек то был не маленький, не меньше моего роста.

Матеря всё на свете, а в особенности этот ср..ный камень, из-за которого я чуть было не разбился, я выбрался из той ямы, в которой оказался по "его вине", не видя причины не высказать ему всё что я о нём думаю. Каково же было моё удивление, когда под разрушенным моими ногами спрессованным слоем пыли и песка, я обнаружил металлический блеск неизвестного механизма.

Подхватив одну, из множества разбросанных в округе, высохших веток, показавшуюся мне достаточно крепкой, чтобы быть использованной в роли "палки-ковырялки", я начал сбивать налипшую на металл грязь.

Азарт первооткрывателя захватил меня с головой. Так, что через четверть часа передо мною во всей красе, уже освобождённый от скрывавшей его многовековой грязи, предстал боевой робот, смутно знакомой конструкции.

В предназначении этого аппарата усомниться было крайне трудно, поскольку в каждой из двух своих клешней, изображающих верхние конечности, он удерживал по двуствольной пушке. Разумеется, я понятия не имею относительно того, ни что это за оружие, ни как из него стрелять, а главное чем. Есть у меня сомнения, что никакими патронами здесь и не пахнет. Но ствол, есть ствол, что здесь, непонятно где, что дома.

Робот опирался на четыре конусообразных манипулятора, подходящих к его телу через одно большое шарнирное соединение. Какой то недопаук, право слово. Само тело, если брать вместе с тем, что представляло из себя голову, сильно напоминало букву "С", с щитком на спине, переходящим в защиту головы, с вытянутым горизонтально шестиугольником, предположительно, видеосенсоров.

Наверняка когда то, это была грозная машина. Сейчас же, это был "дохлый" металл, на удивление неплохо сохранившийся. Следы коррозии хоть и присутствовали в изобилии, но, скажем, так носили поверхностный характер. На мой неискушённый взгляд аппарат не имел внешних повреждений. Видимо, просто электричество кончилось.

И вообще, этот робот чем то напоминал мне Дройдеку из Звездных войн, только более суровый и основательный её вариант.

Порадовавшись своей первой находке, я обратил внимание, что некоторые, на первый взгляд камни, могли оказаться не совсем тем, чем казались в первом приближении. Взяв себе на заметку, обследовать их позже, я припустил к своей основной цели.

Проскочив ещё два ряда "подозрительных" валунов, я буквально влетел в выросшую передо мною стену. И вот теперь я совершенно не знал что делать дальше. Нет, было понятно, что нужно как то попасть внутрь. Только как именно? Ведь передо мною возвышалась отвесная стена высотою с небоскрёб. А тут ещё солнце, так мне будет привычнее называть местную звезду, решило, что ему пора на боковую, подгоняя меня к активным действиям.

-Дошёл! Молодец! А теперь давай в обход! — подбадривал я себя к активным действиям. Прикинув, в какую сторону пойти, я пошёл налево. Так было ближе — расположение отражателей двигателей говорило именно так. А уж задрать голову вверх и осмотреть корму — первое, что пришло мне в голову.

Небольшая прогулка. Ага, как же! Кто сказал, что лучше гор могут быть только горы? Его бы на моё место. Тут и надо то взобраться на каких то 200 — 250 метров. Только попробуй это сделать так, чтобы не убиться. Эх, хотел бы я сказать что покрепче, да сил нет. Так, что одолеть вершины за сегодняшний день мне не светило. Солнце село, а две луны заняли своё законное привычное место на небосводе. Пришлось опять ночевать на лоне дикой природы, для разнообразия накидав сухостоя между камней, тем самым придав своему временному убежищу хотя бы признаки жилища. То есть три стены и редкая крыша, через которую без труда можно было вглядываться в ночное небо, на одну ночь мне были обеспечены собственным трудом.

Плохо было одно. Запасы воды, которой заботливо меня снабдила Вероника Сергеевна, несмотря на жёсткую экономию, стремительно подходили к концу. Скажете, тоже нашёл себе проблему, когда у тебя ручей под боком. А вот не хочу я пить то, что вытекает из-под неизвестного космического корыта. Хрен знает, что там повредилось при посадке, а на сколько хватает моих познаний в атомной энергетике, распад всякого г..вна занимает очень много времени. Но, скорее всего, пить эту водичку придётся. Всухомятку грызть не отваренные макароны — выше моих сил. Надо только потренироваться на "кошках", ещё бы их поймать! Это я о ящерицах.

Утро добрым не бывает. Как много смысла заложено в этих простых четырёх словах. А с недавнего времени их можно называть моим девизом, с которого начинается очередной день, Ливнёва В.С., застрявшего неизвестно где, и который ни хрена не знает, что ему делать дальше. Одна надежда, что корабль чужаков сможет мне помочь. Так, что вперёд и с песней на штурм "снежных" вершин. По-моему, у меня истерика так проявляется. Ладно, стиснув зубы — вперёд.

Наверное, я дебил! Умный пошёл бы в обход, а я, с упорством полорогого животного, целый день пёр по прямой. Сколько раз сегодня я пожалел о своём решении начать восхождение именно в этом месте. Ой, сколько раз я хотел повернуть обратно. Проблема была в том, что обратно я мог только упасть и разбиться. Подъём был хоть и не отвесным, будь иначе, я ни за что не рискнул бы своей головой, учитывая мой напрочь отсутствующий опыт альпинизма, но повернуть назад мне мешал постоянно осыпающийся из под ног грунт. Стоило мне чуть прекратить движение вверх, как начинающийся оползень грозил унести меня за собой. Лишь редкие, относительно твёрдые участки позволяли задержаться на себе подольше, без риска быть погребённым под тоннами песка и камней. Не такие уж тут и скалистые скалы как виделось в первом приближении.

И, тем не менее, я это сделал. На вершину горки моё тело вползало на "морально-волевых", без участия разума. Сиплое дыхание, вырывавшееся из пересохшего горла оглашало местную тишину не меньше часа. Ну, точно дебил. В других местах и склоны более пологи, и деревья на этих склонах как то растут. И чего мне стоило отойти на полкилометра назад?

Такого издевательства над собой мой организм точно ещё не знал. Нормальная вода, ещё, как назло, закончилась. Наплевав на свои вчерашние опасения, я выхлебал половину бутылки, наполненную на всякий случай из местного источника. Один хрен, без воды я сдохну раньше, чем от отравления тяжёлыми металлами, а возможность просраться от сырой водички, на фоне остального выглядела столь незначительно, что я на неё просто наплевал.

По моему небеса решили сегодня провести испытание и найти предел моей прочности. Знаете почему? А потому, что корабль и место, на котором я в данный момент стою, не сошлись краями. Между ними метров шесть пустого пространства. Вроде бы мелочь, а я всё не могу заставить себя совершить этот прыжок. С разбега — точно перепрыгну, а так — большой знак вопроса. Негде мне особо разбегаться. Здесь вам не олимпийский стадион.

Так что, опять пошёл собирать ветки и стволы деревьев, погибших в младенческом возрасте. Главное что? Чтобы их длинна была достаточна для сооружения "переправы", а толщина могла выдержать мой вес. Не буду вас утомлять подробностями, скажу лишь, что перебрался на корму корабля я исключительно ползком, крайне медленно, но главное вовремя.

Если бы я не устал на столько, что не мог себя заставить подняться и подобрать перекинутые через пропасть вещи, я бы, наверное, расцеловал металлическую плиту, на которой лежал и смотрел в небо, а оно всё больше и больше затягивалось грозовыми облаками. Проблески ещё далёких электрических разрядов, пробегающих по ним, однозначно говорили о приближающемся ненастье. Я же говорю — вовремя перебрался.