Дурак

— Хватит, — хрипло сказал Макс. — Слезай.

Несколько секунд ошарашенный любовник смотрел на него пустыми глазами, потом шарахнулся так, словно в него кипятком плеснули. Выдернулся, развернулся спиной, сел на край кровати и сцепил пальцы на затылке, согнувшись в три погибели, как будто ждал удара.

"Господи, да что ж такое..." — подумал Макс. И, почти не испытав облегчения, почувствовал себя виноватым.

Пару минут оба молчали и не двигались. Первым очнулся Валя.

— Прости, я не хотел, я просто... Я не хотел, честное слово... Я лучше пойду...

Макс смотрел, как Валя нашаривает под ногами свою одежду, и совсем терялся от неловкости. Он не злился, прекрасно понимая происходящее, и не считал гостя виноватым, извинения казались ему дикими и неуместными. Казалось, будто он пнул котенка, а тот, вопреки всему, продолжает мурлыкать и жаться к ногам.

— Слушай, брось. Брось это все, — Макс дотянулся и поймал Валю за руку. — Погоди, ладно? Чего сразу пойду-то...

Валин локоть был как каменный, однако прикосновение опять подействовало — любовник замер сначала, а через мгновение расслабился. Макс приподнялся, погладил Валю по спине, покрепче ухватил за руку. Спросил после паузы:

— Тебя жена ждет?

Вопрос прозвучал интимно. Как если бы они давно знали друг друга и такие вопросы были бы частью отношений. Что-то повседневное, но такое, чего не спросишь у чужого.

— Нет, не ждет, — ответил Валя.

— Уехала куда-то? — без всякой задней мысли уточнил Макс.

— Нет.

Не зная, о чем еще спрашивать, Макс замолчал. Но Валя, не дожидаясь расспросов, уточнил:

— Мы развелись с ней.

— Давно? — все еще не чуя беды, спросил Макс. Кольцо на Валином пальце красовалось месяц назад и теперь никуда не делось.

— Сегодня.

Несколько секунд Макс не знал, что думать и, тем более, что говорить. Сегодня? И сегодня же пришел сюда? Как все это понимать?

— Только не говори, что из-за меня, — попытался он пошутить, а в ответ услышал:

— Ладно, не буду.

— Блядь...

Валя втянул голову в плечи и принялся оправдываться:

— Я просто больше смысла не видел... Дочь выросла, жена сама по себе... Ну я и подумал — какого черта?

— Угу, и приперся сюда, — съязвил Макс.

— А куда еще? — совершенно серьезно спросил Валя.

"Ну действительно, больше же некуда. Я же единственный пидарас во всем почти свете..." — Макс начинал злиться. Все это было глупо, смешно и как-то неправдоподобно. Таких придурков просто не бывает, их боженька сразу на небо забирает. Но тут, видать, недоглядел, прощелкал одного блаженного. Немудрено, когда под тобой шесть миллиардов двуногих ходит...

— У тебя спина не чешется?

— Что?..

— Ну там, в районе лопаток, откуда крылья растут...

Валя изобразил работу мысли, которая, впрочем, ни к чему не привела — слишком много логических связок было пропущено.

— Ладно, проехали, — отмахнулся Макс. — Только имей в виду — я с тобой нянькаться не нанимался. Потрахаться — это я всегда пожалуйста, а свои трудности оставь при себе. Жрать хочешь? Как насчет пельменей?

Валя какое-то время растерянно хлопал глазами, переваривая информацию. Потом кивнул:

— Не откажусь. От пельменей.

Макс испытал облегчение. Если бы придурок и тут вздумал ломаться — дело было бы совсем дрянь.

— Отлично. Тогда я в ванну, а ты пока пива, что ли, выпей. Там, в холодильнике... — махнув рукой в сторону кухни, Макс удалился. Разумеется, он не верил, что гость послушается и пойдет пить пиво, но по возвращении его ждал сюрприз: тот мало того, что справился с поручением, так еще и кастрюльку с водой на газ поставил.

— Не солил? — устраиваясь на табуретке, спросил Макс.

— Я не знаю, где у тебя соль, — просто ответил гость и хлебнул пойла.

Макс кивнул. Взял забытую на столе банку и допил то, что в ней оставалось. Смял, швырнул в пакет для мусора, достал еще одну, приложился. Холодное было намного приятней. А вообще он бы выпил чего-нибудь покрепче.

Немного подумав, он достал стаканы и ополовиненную бутылку вискаря. Разлил, не спрашивая, будет ли гость это пить, поставил перед ним стакан и приложился к своему. Потом снова сунулся в холодильник, прикидывая, чего бы такого еще подать к пельменям. Нашел кусок сыра, пару помидорок, достал кетчуп, горчицу...

— Помочь? — Валя заерзал, отставив стакан.

— Да не, сиди. Чего тут помогать-то...

Валя перестал ерзать и вернулся к распитию вискаря, видимо, согласившись, что помогать и правда нечего — хозяин без него управится. Хозяин управился — без суеты и лишних движений. Допил виски, налил еще, помешал пельмени. Сел и с интересом посмотрел на гостя.

— Ты красивый.

Валя повел себя странно. То ли обиделся, то ли расстроился — Макс впервые не смог расшифровать выражение его лица. Тем прикольней было за этим лицом наблюдать.

Заметив, что его разглядывают, как музейный экспонат, Валя засуетился, вскочил, сказал:

— Я схожу покурю, ладно? На лестнице можно?

Макс не выдержал и засмеялся наконец, не переставая любоваться украшением своей коллекции. Потом сообщил:

— Там соседка в глазок пырится. Оно тебе надо? — и красноречиво смерил гостя взглядом.

Тот был в одних джинсах, с голым торсом и босой. Соседка была бы счастлива. А Валя предсказуемо сник и нехотя сел на место.

— Кури здесь, — разрешил Макс, — мне нравится запах дыма.

Маленькое кофейное блюдечко было назначено пепельницей. Валя сгонял в прихожую, достал из куртки пачку честерфилда, закурил, торопливо и неглубоко затягиваясь. После нескольких затяжек ему, кажется, полегчало, он расслабился и, не глядя на Макса, заявил:

— Красивый здесь ты.

— Ну я-то само собой, — с издевкой протянул Макс и занялся пельменями.

Потом они ужинали.

Аппетит у Вали оказался отменный, но ел он при этом аккуратно и, пожалуй, красиво. В нем вообще было много красивого — Макс не врал, когда говорил это. На него было приятно смотреть, очень уж он складным казался. Вроде бы ничего особенного — в толпе такие не выделяются, но стоило задержать взгляд — и можно было надолго залипнуть, оценивая детали, которые в конечном итоге складывались в весьма приятную картину. Невысокий, чуть ниже Макса, тонкокостный, с отчетливо развитой мускулатурой. Красивые руки, некрупные узкие ступни. И лицо — обычное такое, непримечательное, если не смотреть долго. Если долго, то начинаешь жалеть, что родители в детстве не отдали в кружок рисования. Прямо руки чешутся взять карандаш и начертить в одно касание...

Макс вздохнул.

— А ты вообще чем занимаешься?

Гость спешно проглотил пельмень, прежде чем ответить.

— У меня типография своя.

— Да ты что... — вежливо удивился Макс и стал расспрашивать: про доход, про клиентов, про всякое разное...

Валя отвечал охотно и развернуто, а Макс смотрел на него и понимал, что видит какое-то "два-в-одном". Тот Валентин, который рассказывал про бизнес — спокойный, уверенный, доброжелательный — и тот дерганый придурок, с которым Макс кувыркался в постели — два разных человека. С первым хотелось побухать, попиздеть по-душам. Второго хотелось дразнить и провоцировать. Всласть наговорившись с первым, Макс успел соскучиться по второму.

Пельмени к тому моменту закончились, а виски дало о себе знать. Валя опять курил, шумно выдыхая и тыча в блюдце кончиком сигареты. Макс подумал и повторил реплику:

— Все-таки ты красивый.

Реакция оказалась еще более удивительной, чем в прошлый раз. Валя на секунду замер, потом смял сигарету, поднялся и стал убирать со стола. Собрал тарелки, сунул их в мойку. Убрал бутылку и стаканы. Хлеб сложил в пакетик, сыр сунул в холодильник. Пепельницу переставил на подоконник.

Макс озадаченно наблюдал за его действиями, теряясь в догадках. Но когда на столе не осталось ничего, Валя посадил туда Макса, ногой отшвырнув табуретку. Все встало на свои места. В прямом и переносном смысле.

Завелся Макс моментально — кажется, еще до того, как табуретка с грохотом влетела в стену. Цивилизованный Валентин, минуту назад убиравший посуду, сатанел на глазах, расстегивая ширинку и сдирая с Макса полотенце, а Макс хрипло смеялся, вцепившись ему в плечи. И обоим было плевать, что жалюзи не опущено и любой желающий из дома напротив может посмотреть порнушку. Они жадно целовались, устраиваясь поудобней, примериваясь. Потом Валя вставил — и показал Максу небо в алмазах.

"Пробег" у Макса был дай боже, он хорошо знал, что такое качественный трах, но тому, что делал с ним чертов придурок, слово "качественный" не соответствовало. Это было очень скучное слово, ни в малейшей степени не отражавшее сути. Если бы Макс попытался дать определение происходящему, то ничего лучше слова "ебля" не нашел бы. Банальная разнузданная ебля, прекрасней которой ничерта нет на свете. Только после нее остаются синяки, укусы, кровавые ссадины и жаркие засосы. Если после ебли у вас ничего не болит, значит, это была не она. Макс приложился головой и ушибся локтем, стер лопатки и чуть не прогрыз ладонь, пытаясь не заорать, а Вале достались длинные царапины на спине, синяки на предплечьях и укушенная нижняя губа. Начав на столе, они закончили на полу и в добавление к прочему стерли колени. Они были очень, очень довольны в итоге.

Спустя несколько минут, когда, вяло трепыхаясь и постанывая, они пришли в себя, обнаружился маленький приятный бонус — неловкость, в той или иной мере мучившая обоих, бесследно исчезла. Валя на четвереньках сползал за бутылкой и стаканами, налил обоим и чуть не взвыл, сделав глоток, — губа слегка кровоточила и встрече с вискарем не обрадовалась.

— Ух, ч-ч-черт, — зашипел он, втягивая воздух, а Макс тем временем разглядывал отпечатки зубов на руке и нервно смеялся. Валя тоже засмеялся, от чего губу начало совсем уж зверски саднить, а от этого, в свою очередь, стало еще смешнее. Он накрыл рот ладонью и сложился пополам, пытаясь сдержать хохот. Макс посмотрел на него и заржал в голос.

— Придурки, господи...

Это была эйфория. Происшедшее казалось приключением — не опасным, но чертовски увлекательным. Макс отсмеялся и, чувствуя себя совершенно счастливым, заявил, что хочет надраться. Здесь, сейчас и до зеленых чертей. И когда он говорил "здесь" — он имел в виду "на полу в кухне".

Они опустили жалюзи, сели рядышком, прислонившись к стенке, и стали бухать. Совершенно расслабившийся Валя прекратил стрематься и гримасничать, отчего нравился Максу все больше. Не стало ничего забавно-трогательного в его смущении, потому что смущение испарилось, а вместо него вылезла какая-то очень доброжелательная и ненавязчивая заботливость.

— Льда у тебя нет? — спросил Валя, повертев перед глазами укушенную Максову ладонь. — Надо бы приложить, а то распухнет завтра.

— Да фигня, — отозвался Макс, — мы ее сейчас продезинфицируем.

И полил руку вискарем.

На полу образовалась маленькая лужица, и тонкий ручеек потек по гладкой безволосой ляжке. Валя сглотнул, наклонился и слизнул его. Потом чуток помедлил и снова провел языком по влажной коже — снизу вверх, от бедра к колену. Макс вздохнул, закрыл глаза и положил руку на Валин затылок.

— Отсоси мне, а?

Валя выпрямился. Слишком резко и неожиданно — Макс даже не заметил, что что-то не так — пристроил руку поудобней, обняв любовника за шею, и только потом почувствовал, как эта шея напряжена, но так до конца и не понял, что это значит.

Его предупреждали. Ему говорили, что нельзя играть с огнем, но он не слушал. И был свято уверен, что заподозрит неладное задолго до того, как что-то случится. Но, говорят, саперы теряют бдительность, и их отстраняют от службы во избежание фатальных ошибок. Макса некому было отстранить.

— Я что, педрила, по-твоему? — услышал он, когда жесткие пальцы сомкнулись на его шее. — Ты за кого меня держишь, тварь?

Он успел открыть глаза и увидеть кого-то совсем незнакомого рядом, а потом стало трудно дышать, но через мгновение и это стало неважно, потому что две сильные руки тряхнули его, намертво сжав шею, и первый же удар затылком о плитку отозвался звоном и искрами. Потом второй, третий. И Макс успел еще подумать, что Саня, наверное, вспомнит внезапного гостя, его синюю куртку, но захочет ли об этом рассказать... а потом уже нечем было думать — четвертый удар закончился тьмой, и не осталось ни звона, ни боли. ...Если бы Макс существовал, он бы, вероятно, порадовался тому, что умер быстро. А еще он бы сказал: "Дурак ты, Валя, какой же ты дурак..." Пять бычков в блюдечке, сперма в заднице, отпечатки на всем, до чего можно дотронуться, соседи и, как ни странно, Саня, первым пришедший в ментовку. Нет, у Вали не было ни единого шанса. А что с ним делали в зоне — это совсем другая история.