Рапорт пострадавшего

Я сказал:

— Мне было страшно.

Он смотрел на меня очень внимательно и ждал объяснений. Я выдохнул и стал подбирать слова:

— Мне страшно, потому что раньше такого не было. Я не знаю, что это и почему. Я подумал, что, может быть, дело во мне, а не в тебе. Что теперь всегда и со всеми будет так же. Я должен был проверить, понимаешь?

Он молчал достаточно долго, чтобы я повредился умом. Поэтому меня не удивило, что следующий вопрос он задал так, словно говорил с буйнопомешанным:

— Так что же ты выяснил? Дело в тебе?

— Нет, — сказал я. — Во мне нет ничего. Там пусто.

Он встал и вышел из спальни. Спустя пару минут в недрах квартиры что-то разбилось со звуком, похожим на выстрел. Потом ожили многоваттные колонки, загудели сабвуферы, и я сжался от рухнувшего на меня невыносимого количества децибелл. Через несколько секунд музыка оборвалась, и мой любовник вернулся в спальню с бутылкой и двумя стаканами.

— Дебил, — сказал он, наливая скотч.

Я заплакал.

Ночью он был нежен со мной, а в перерывах между сексом мы даже поговорили немного. Правда, говорил в основном он, я больше слушал. Он рассказывал мне про меня, говорил, что я красив, как концепт-кар, который никогда не пойдет в серию. Шедевр дизайнерской мысли, — сказал он. Чистые линии.

Мне показалось, я начал его понимать.

Он говорил, касаясь губами моего виска. Ему нравились мои губы, и он часто дотрагивался до них. Его член прижимался к моему бедру и подрагивал изредка. Я был счастлив, как тысяча слюнявых идиотов.

Он попросил меня подрочить для него, и я дрочил, пока не кончил. В его глазах был такой восторг, что я мог бы мастурбировать до наступления летального исхода.

Я говорил, как я был счастлив? Теперь скажу, как был несчастлив.

Наше знакомство длилось меньше двух месяцев, когда это случилось. Он вернулся со службы и, вместо того чтобы сразу потащить меня в постель, рухнул на диван в гостиной и присосался к бутылке. Я никогда не видел, чтобы он пил из горлышка, и меня это насторожило.

— Что?.. — спросил я.

— Меня переводят, — ответил он.

Я подумал немного и решил, что не вижу в этом ничего такого, что мешало бы налить виски в стакан. Разве что с этой квартирой придется расстаться, но уж это-то меня ничуть не печалило.

— А в чем проблема?

Он посмотрел на меня, как на слюнявого идиота.

— Я — уезжаю, — сказал он с расстановкой.

— Мы уезжаем? — уточнил я.

— Нет.

Я вслепую добрел до кресла и сел.

Я не понимал, что это значит. Он бросает меня? Я ему не нужен?

Проще всего было спросить, но разговаривать с человеком, который сидит в десятке метров от тебя, чертовски сложно, а встать я не мог, поэтому долго молчал.

Он тоже не спешил с объяснениями.

— Послушай, это как-то... неожиданно, — начал я, но не успел закончить. Он поставил бутылку на пол, подошел ко мне и опустился передо мной на колени.

— Ты не можешь туда поехать, там закрытая база. А я не могу остаться, потому что... служба.

Он держал меня за руки. И смотрел мне в глаза. Я не мог поверить, что все закончилось.

Неужели ничего нельзя сделать? Попросить перевода в другое место? Поговорить, объяснить... Что за дикость, в конце концов? Какое-то узаконенное рабство...

Он словно прочитал мои мысли и заговорил, быстро и сбивчиво:

— Я подумаю. Я, может быть, придумаю что-нибудь. Должен быть способ, но не сейчас — сейчас уже поздно что-то делать. Это не навсегда, но мне придется уехать. Я собой не располагаю, детка. Я буду звонить...

Звонить?!

А сексом мы тоже по телефону будем заниматься?..

Я выругался. Настолько грязно, насколько был способен.

Он закрыл глаза, и лицо у него стало такое, словно я его ударил. Если бы я был в состоянии устыдиться, я бы сдела это, но ничего кроме бешенства я не испытывал. Он может, черт возьми, уйти в отставку. Послать подальше Армию Соединенных Штатов и остаться здесь, со мной. Но он не сделает этого. Да и я его не попрошу. Возможно, он всю жизнь мечтал дослужиться до генерала. И что такое два месяца жаркого секса против всей его жизни?

Он снова прочитал мои мысли:

— Я уйду в отставку. Через какое-то время, не сейчас. Сейчас — не отпускают. Я должен буду уехать, детка...

Вот тут мне стало нехорошо. По-настоящему.

— Когда? — спросил я.

— В понедельник.

Был вечер пятницы. Я не хотел умирать.

Немного позже, пьяный и очень злой, я начал изводить его и себя, предлагая варианты один безумней другого.

— Мы можем уехать. В Мексику. Или куда угодно. Просто сесть в самолет и улететь.

— И будем прятаться всю жизнь? Я не хочу под трибунал за дезертирство.

Я хлебнул скотч из бутылки и решил, что тоже не хочу.

— ОК, дай подумаю... Как насчет умирающих родственников?

Он мотнул головой — у него не было родственников.

— Тогда, может, ты женишься? Фиктивный брак. Я найду тебе беременную лесбиянку, и ты признаешь отцовство.

— Долго, это все долго. Но мысль интересная...

— Я найду. А еще... Может, мне нанять детектива? И поискать компромат на твоих генералов?..

Он странно посмотрел и, как мне показалось, задумался. Потом назвал фамилию.

— Ходят слухи, — сказал он, — что этот парень любит юных, очень юных девушек. Только... это небезопасно. И тоже небыстро.

— Но это лучше, чем ничего, — сказал я, и мы надолго замолчали.

Бутылка подходила к концу, когда мне в голову пришла последняя безумная мысль. Я тщательно ее обдумал и спросил:

— Твои генералы — они знают что ты гей?

Он слегка удивился и немного озадачился.

— Я не скрываю, но и не афиширую. Поэтому я не могу быть уверен, но скорее нет, чем да.

— Что будет, если узнают?

Он пожал плечами:

— Ничего. — Потом добавил задумчиво: — Разве что я буду замешан в каком-то скандале...

— Тебя уволят с позором?

— Да — если это будет громкий скандал.

— Но громкий им невыгоден...

Он медленно, с пониманием кивнул.

Мы помолчали, и я задал последний вопрос:

— Ты сделаешь это?

— Конечно.

В понедельник я проводил его в аэропорт, а в четверг его отозвали. Фотографии получились замечательные: офицер Армии Соединенных Штатов принуждает к сексу неизвестного рядового, чье лицо невозможно узнать. Офицер, впрочем, тоже с трудом поддавался идентификации, но ряд косвенных признаков однозначно указывал на специалиста по логистике. Скандал замяли, виновного тихо изгнали.

Рапорта от пострадавшего так и не поступило.