Если судьба выбирает нас... (Обновление от 5 июля)

По совести, надо выяснить, что там происходит и посильно вмешаться.

Значит, будем поступать и по уму и по совести.

— Савка, собирайся со мной! Пойдем, глянем, что там за шум.

Бухнувший на улице очередной выстрел не смог заглушить взволнованное аханье матушки.

* * *

Поскольку наш домашний арсенал был довольно богат, то на вылазку мы с Савкой отправились, вооружившись до зубов.

Я, помимо верного "Браунинга" в кобуре и "запасной" "Бехоллы" в кармане теплых зимних шаровар, прихватил охотничий карабин "Винчестер". Такой, знаете, как в фильмах про ковбоев — со скобой внизу, которую для перезарядки надо передергивать вниз. Главное его преимущество, помимо скорострельности, было в том, что он "питался" русскими винтовочными патронами "7, 62х54Р".

Мой воинственный денщик к дареному "Нагану" и бессменному гренадерскому бебуту прибавил охотничий же карабин "Мосина-Лютцау".

Вообще, нарезного оружия в доме хватало. Помимо моей зарождающейся коллекции пистолетов, в оружейном шкафу у отца стояли охотничий "Ли Энфилд" британского производства и швейцарский "Шмидт-Рубин". Кроме того, был еще и любимый батюшкин "Маузер 98К" в эксклюзивном исполнении "Беккер и Холландер" — родственник моего карманного пистолета.

При таком многообразии винтовок патронов к нашим Савкой стволам нашлось всего-то сорок штук — аккурат две коробки.

Надолго не хватит, но мы и не на войну собираемся...

Пока мы вооружались и снаряжались, отец пытался дозвониться в полицию, однако связи не было — телефонная трубка молчала.

Интересно, это случайность или вариации на тему "Почта. Телеграф. Телефон"?

Хотя, сейчас это не важно — нужно делать вылазку.

Я осмотрел Савку и обратил внимание на оттопыренную сухарную сумку у него на левом боку:

— Сумка-то тебе зачем? Чего ты туда понапихал?

— Гранаты там, вашбродь... — тихим голосом ответствовал мой "Санчо Панса".

— И где ж ты, голубь сизокрылый, гранаты взял?

— Дык, вчерась в арсенальной парочку прихватил! Покудова Пал Макарыч отвернумшись... Ему они все равно без пользы, а нам для дела сгодятся. Смутно в городе... Неспокойно... Как же тут без гранаты-то?

Я даже не знал, что сказать в ответ на столь категоричное заявление. В нынешней обстановке гранаты нам несомненно пригодятся. Чего уж там...

— Чего хоть за гранаты?

— "Немки" Обуховского заводу.(Имеются ввиду немецкие "колотушки" русского производства, принятые на вооружение за простоту и дешевизну изготовления).

— Ладно, пошли... С Богом!!! — Махнул я свободной от оружия рукой, краем глаза заметив, как стоящая на лестнице матушка меня перекрестила.

Выскользнув через калитку, открытую для нас дворником Архипычем, мы с Савкой ныряем в снежную муть, кружащуюся над Бульваром Патриаршего пруда.

Выстрелы, доносящиеся со стороны Козихинских переулков, слышны лишь изредка, но теперь сквозь свист ветра доносится не только раскатистое бабаханье винтовок, но и резкие хлопки пистолетных выстрелов.

Короткими перебежками пересекаем сквер и останавливаемся на углу Малой Бронной и Малого Козихинского переулка.

Осторожно выглядываю в переулок: на следующем перекрестке, в размытом свете фонаря видно распростертое на мостовой тело.

Грохает выстрел, и пуля с громким "банг" пробивает театральную тумбу-афишу рядом со мной...

— Черт!!! — Поспешно прячусь за углом. — Что там вообще происходит? Кто и в кого стреляет? И почему?

— Дык, в нас палят, вашбродь!

— Давай дворами, через дровяной сарай! — киваю денщику на невысокую заднюю стенку подсобного строения между домами на Бронной.

Савка подсаживает меня, потом подает карабины, и, вцепившись в протянутую руку, забирается на крышу сарая. По одному спрыгиваем во двор и аккуратно пробравшись вдоль стены, выглядываем в подворотню, выходящую в Малый Козихинский.

У стены подворотной арки двое городовых в черных шинелях. Один — помоложе, сидит на снегу, прижимая руку к плечу. Второй — седоусый с унтерскими лычками на погонах, стоит на одном колене с револьвером в руке.

— Иван Силантьич, когда ж подмога-то придет? — стонет раненый полицейский.

— Терпи, Гриня, сейчас подойдет хто...

— Да поскорей бы, а то ж я тут кровью истеку!

Прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, в разговор вступает Савка:

— Иван Силантьич, не стреляй!

— Хто тут?!?!

— Я это! Савка-Кривой из девятого дома! И его благородие тут со мной! Глянуть зашли, что тута за шум!

* * *

Старший унтер-офицер полиции Иван Силантьевич Коробков отвечал за порядок на Бульваре Патриаршьего пруда и примыкающих улицах.

Этой ночью они с напарником обнаружили исчезновение патруля с пересечения Малой Бронной и Садового Кольца — костер горел, а трое солдат куда-то подевались.

Коробков принял решение пробежаться по окрестностям, как вдруг раздался гулкий взрыв со стороны Малого Козихинского переулка.

Бравые городовые бросились на шум.

На углу Малого и Большого Козихинского, у выбитых дверей аптеки стоял солдат с винтовкой наперевес. На оклик он отреагировал нестандартно, а именно — открыл огонь по полицейским.

— Я-то после первого выстрела, сразу в подворотню схоронился, а Гриня варежку-то раззявил. Вот солдатик его со второго раза и подбил в плечо... — закончил свой рассказ Иван Силантьевич, наблюдая, как Савка перевязывает вышеозначенного Гриню. — А я, его ирода, стало быть, из револьверта и укокошил. Хто ж знал, что их там, в аптеке, ешшо есть!

— Сколько их там?

— Не менее троих, вашеблаародие! С винтарем один и двое с револьвертами. Лаются на нас, а выйти боятся. Стреляют... Ироды! Ну и я, стало быть, стреляю — шоб не разбежались. — В подтверждение своих слов полицейский не глядя выстрелил за угол.

— Ну, а подмога, что же?

— Не пойму что-то... Уж хто-нить должон был подойти!

— Давай-ка тогда, Иван Силантьевич, сами разберемся?

— А стоит оно?

— Ты, Силантьич, не боись! — подмигнул городовому Савка. — Справимся! Чай, я глаз-то не на базаре потерял!

— Ладно... Есть у меня задумка, как их половчее взять! — согласился старый полицейский и, выставив руку, снова пальнул из своего "Нагана" в сторону аптеки.

План был прост и изящен.

Пройдя через пустующую квартиру первого этажа, открытую для нас перепуганным дворником, мы с Савкой открыли огонь из угловых окон.

Выстрелив через витрину аптеки в смутно мелькнувшую тень, я сразу добился успеха. Разбив огромное стекло, на улицу вывалился труп в солдатской шинели.

Минус один...

Я успел выстрелить в глубину магазина еще дважды, прежде чем на улицу выскочили двое налетчиков. Первый запнулся и упал, получив пулю в ногу из Савкиного карабина. Второй истошно завопил: "Суки-и-ии!" И замахнулся зажатым в руке предметом.

Время как будто замерло...

Я аккуратно подвел мушку "Винчестера" под срез нелепого картуза и спустил курок.

— Бах! — грабитель завалился назад, выронив себе под ноги дымящуюся палку.

Черт! Это же динамитная шашка с фитилем!

— Савка-а-а! Ложи-и-сь!

Взрыв грохнул спустя мгновенье, заглушив вопль дикого ужаса, издаваемый раненным бандитом.

* * *

Блистательная, вашу мать, победа!

Четыре трупа и один пленный...

Как оказалось, в аптеке прятался еще один солдат, который, увидев трагическую развязку, поспешил сдаться, выкинув свою винтовку на улицу.

Экспресс-допрос дал кучу информации о мотивах преступления и методах действия сего преступно-прискорбного сообщества.

Ванька-Уксус (тот кого я застрелил с динамитом в руке) — бывший балтийский матрос, предполагал взять в аптеке "марафету", который владелец хранил в торговом зале в несгораемом шкафу. Заодно предполагалось "пощипать буржуев". Для этого означенный Ванька вместе со своим подручным Фимкой-Змеем (тот, который, будучи ранен в ногу, погиб при взрыве), вступил в преступный сговор со своим старинным дружком Кондратом (первый из солдат, убитый полицейскими на перекрестке). Означенный Кондрат, служивший в 192-м Запасном Пехотном полку, подговорил своих сослуживцев, с которыми он был назначен в патруль на углу Малой Бронной и Большой Садовой.

Собственно сам допрашиваемый был бел, пушист и боголепен, и решился на преступление только под давлением своих сослуживцев — уже упомянутого Кондрата и Васятки (солдат, застреленный мной через витрину).

Иначе -ни-ни... Как есть! Свят-свят! И так далее, и тому подобная брехня.

Больше всего меня заинтересовала фраза, вскользь оброненная "кающимся грешником", что "Аптеку надо ломануть нынче же ночью, потому как потом будет большая буза, и фараонам станет не до нас..."

А это означает, что "Большую бузу" следует ожидать в ближайшие часы?

Знаете, в американских фильмах частенько встречается ироничная фраза "А вот и кавалерия!" пришедшая из вестернов середины 50-х годов.

Кавалерия, как это обычно и происходит в кино, явилась несколько позже, чем вовремя.

Из снежной пелены вынырнули два десятка кавалеристов и, распределившись по сторонам перекрестка, с настороженным интересом воззрились нашу теплую компанию.

— Кто такие? Что здесь происходит? — К аптеке подъехало начальство: жандармский полковник и подполковник-кавалерист в роскошной бекеше Лейб-Уланского полка.

Я глубоко вздохнул и, приставив "винчестер" к ноге, доложился по всей форме, обратив внимание на то, кто мы и откуда тут взялись.

— Ага! Так вы барона Александра Николаевича сын? — Кивнул головой жандарм, ловко соскочил с коня и держа его под уздцы протянул руку для рукопожатия. — Я — полковник Конешевский. Третий департамент Министерства Государственной Безопасности. Изложите-ка, господин подпоручик, вашу версию произошедшего.

Я вкратце рассказал историю наших с Савкой приключений, заострив внимание на результатах допроса "пленного". Слушая меня, полковник кивал головой и задавал наводящие вопросы.

— Вы слышали, Андрей Борисович? — обратился он к подполковнику, который во время нашего рассказа тоже спешился и прохаживался по перекрестку, разглядывая место происшествия: — "большая буза" назначена именно на сегодня. Какая прелесть!

— Отрадно сознавать, что вы, Владислав Янович, оказались как всегда правы! — с изрядной долей иронии в голосе отозвался тот.

— Я понимаю ваше волнение, подпоручик, — вновь обратился ко мне Конешевский: — однако, особый приказ по Московскому гарнизону уже вступил в действие. Согласно ему, объявлены неблагонадежными 55-й, 56-й и 192-й Запасные полки, 1-я Запасная Артиллерийская бригада и Телеграфно-Прожекторный полк.

— А как же... — я неуверенно кивнул на убитых солдат.

— Мне, подпоручик, в неменьшей степени интересно, какого черта тут делают патрули из 192-го полка!

— Это что же, в мой огород камешек, Владислав Янович? — вступил в разговор подполковник.

— "Это" — просто мысли вслух, уважаемый Андрей Борисович! — недовольно огрызнулся Конешевский. — Итак, подпоручик, оперативная обстановка такова, что большинство проверенных частей использованы для блокирования частей неблагонадежных. То есть Пресня контролируется лишь несколькими заставами, чего явно недостаточно. Посему, слушайте приказ: организовать заставу на Малой Бронной, чтобы перекрыть выход из района Тишинки через Живодерную улицу.

— Слушаюсь!

— Я оставлю вам десяток гусар из нашего конвоя и распоряжусь прислать подкрепление. Задача ясна?

— Так точно, господин полковник!

* * *

Получив под свое начало десяток орлов из Сумского гусарского во главе с младшим унтер-офицером Бахтиным, я принялся за сооружение баррикады поперек Малой Бронной.

Для этого пришлось позаимствовать со двора доходного дома Страстного монастыря пару саней и разбитую ломовую телегу. Управный дьяк, естественно, возражал, ну да мы и не таких уговаривали.

Для завершения конструкции сверху взгромоздили два шестиметровых бревна, заготовленных для ремонта Ермолаевской церкви.

Осмотрев "цитадель", я велел укрепить баррикаду снегом, а потом облить водой. Несмотря на то, что гусары были явно недовольны моими изысканиями в области кустарной фортификации, работали споро и довольно быстро возвели нечто вроде снежного городка.

Тем временем, соповодив подстреленного Гриню в Снегиревскую больницу к нашей компании вновь присоединился Иван Силантьевич.

— Я уж тут с вами постою. Мой участок-то. — Пояснил свое поведение ветеран-городовой.

На часах было половина четвертого утра.

Метель прекратилась, и теперь в свете фонарей медленно кружили редкие снежинки.

Неугомонный Савка дважды бегал к нам домой и доставлял горячего чаю на всех, а в последний раз притащил еще и каравай хлеба.

К четырем прибыло обещанное полковником подкрепление в лице учебной пулеметной команды с пулеметом "Гочкисс" на здоровенной треноге. Чудо французской инженерной мысли имело длину два метра, массивный бронзовый радиатор и снаряжалось 30-патронными кассетами вставляющимися сбоку. Вдобавок все это великолепие потребляло французские патроны "8х50Р Лебель", которых в наличии имелся небольшой железный ящик с двумя десятками снаряженных кассет.

Хотя конечно "дареному пулемету в дуло не смотрят" и, как не крути, это был серьезный аргумент на данном этапе классовой борьбы.

Распределив свои "войска" на дежурство, я присел в дворницкой монастырского дома попить чаю.

Время — пять утра, а революции все нет и нет...

5 июля 2011