Я.Р.В: Благородные люди

— Что там? — Димон тяжело дышал.

— Нет ничего, тут голяк.

Я присел на корточки, нащупал подушку. На ней была надета наволочка, не шибко чистый материал, но другого и не было.

— Ты что? Нас за это не прибьют? — Хворостов отреагировал на звук рвущейся материи.

Пришлось приложить силу, которой и так уже не оставалось. Я ответил, когда отдышался, нащупал ногу приятеля.

— Не убьёт, пока не наиграется с кольцом. Но вот только в одном ты прав.

Димон тихо взвыл от боли, когда я наложил повязку и завязал её узлом.

— В чём прав? — он нашёл в себе силы с честью пережить экзекуцию моей добродетелью, в этот момент я понял, что у нас всё получится.

— Когда он наиграется кольцом, нам надо быть далеко отсюда...

Доктор появился в дверном проходе, любезно откашлявшись. Он тщетно привлекал к себе внимание. В темноте мы стали как кроты, глаза слезились от яркого света, и тут уже было не до интереса, кто соизволил посетить нашу тюрьму.

— Как у вас тут сыро, — доктор обращался к Василию.

Цепной пёс Урицкого не вышел из тени, он не стал сопровождать гостя, однако всю процедуру оставался начеку, держа дверь открытой — вместо фонарика.

— Где больной?

Приторно вежливый голос, сползшие к носу круглые очки. Лысоватый мужчина лет пятидесяти с пузом, как у беременной на восьмом месяце, глупо улыбался. Вот интересно, что ощущал человек, которого привели оказывать помощь людям при таких обстоятельствах? На голом энтузиазме таким не занимаются, видать, заплатили ему немало. Как я и предполагал, в руках медика кожаный саквояж, никакого более серьезного оборудования следом не спустили, а значит, операции не будет.

— Я больной! Нога! — Димон вырвался вперёд, указывая на раненую конечность.

Я молча наблюдал за происходящим, хоть один плюс от всего этого: мне не придётся на пальцах объяснять Хворостову задумку Урицкого.

— Ну, вы так не дёргайтесь, молодой человек, вам уже и не к чему, — врач неспешно раскладывал инструменты прямо на ступеньках лестницы. Хирургическими ножницами с тупыми концами срезал мой узел, вырезал в штанине Прохвоста большую дыру. Из всего того, что он извлёк из своей сокровищницы, мне запомнился только шприц, уже заботливо заполненный лекарством. Либо обезболивающее, что вряд ли, либо антибиотик. Димон до самого конца верил в волшебное избавление от чужеродного объекта в ноге. Доктор очистил рану спиртом, сделал укол.

— Это снимет воспаление, — он лениво зевал, комментируя свои действия, и с легкой усмешкой смотрел на Хворостова, который, превозмогая боль, внимал каждому слову.

Эскулап убрал шприц в карман, достал мятую упаковку с таблетками.

— А это снимет боль. Одну таблетку в день, не больше!

Ножницы полетели в саквояж, а оттуда показался бинт. Доктор нехотя опустился на колени. У нас тут не было грязно, но видимо, за дополнительные неудобства ему не заплатили. Перевязка сопровождалась мучительной тишиной, лишь изредка нарушаемой болезненными стонами Димона. Я старался не смотреть на друга, не видеть его наивного непонимания в глазах. Впрочем, свои мысли Хворостов озвучил сам, когда доктор закончил процедуру:

— Подождите, это всё? А как же пуля?

— Пуля? — эскулап с наигранным изумлением взглянул на пациента, убирая вещи в саквояж и говоря с нами через плечо. — А пуля ваша по праву, считайте, что трофей, и носите с гордостью.

Эх, ударить бы его чем-нибудь тяжелым по голове, пока отвернулся. Под рукой только матрасы и подушки, так что уложить спать его мы могли только в прямом смысле.

— Вытащите её! — Димон почти взмолился, но доктор был непреклонен.

— Да что вы?! Не велено.

— Как не велено, кем не велено? — Хворостов допрыгал до врача, попытался ухватить его за халат.

Вёрткий пузан оттолкнул Прохвоста обратно на матрасы.

— Вам нельзя нервничать, берегите ногу, иначе опять начнётся кровотечение.

Димон сжал зубы от злости, бинт намокал свежей кровью. Я сидел у стены, уткнув лицо в колени. Смотреть на это унижение, равно как и участвовать в нём, не было ни сил, ни желания.

— Но вы же врач! Помогите нам, — Хворостов завыл от обиды.

Наивный, неужели он так и не понял, где и в чьих руках мы оказались.

— Я вам помог, молодой человек, остальное потом, — эскулап демонстративно защёлкнул саквояж и быстро взбежал по лестнице.

— Вот козёл!

Прохвост чертыхнулся, едва устояв на ногах.

В закрывающемся проёме показался силуэт Василия. Мне кажется, я сумел разглядеть злорадную ухмылку на его физиономии. Подвал снова погрузился в полумрак.

— Ну и что ты молчишь? — Димон пристроился рядом. Он пережимал ногу, пытаясь остановить кровотечение.

— А что я могу сказать?

Голова налилась свинцом тяжёлых мыслей. Ситуация действительно проблематична, и самое страшное, что неизвестно, когда Урицкий наиграется с нами. Ведь вполне реален и такой расклад, при котором мы будем вынуждены просидеть здесь и год, и два.

— Он же врач, он же должен был помочь, ведь клятву давал, своего гиппопотама! — Димон всё не мог успокоиться, а на меня от всего этого навалилась страшная усталость.

Я медленно завалился на бок и, укрывшись одеялом, закрыл глаза.

— Как ты можешь спать? Они нас обманули! — Димон больно хлопнул меня по ноге.

— И что? А ты думал, этот Урицкий благородный джентльмен? Он, между прочим, похитил и тебя, и меня! — я поднялся на руке, внезапно накативший приступ злости раскручивался по спирали, как ураган. — И хватит ныть! Барыжить кольцом — это твоя идея, вот и расплачивайся за нее! Хотел отдельных апартаментов, вот мы и в них! Ты доволен?

Я замолчал, закрывшись от жестокой реальности одеялом. Когда Димон заговорил снова, его голос дрогнул:

— А вдруг они нас убьют?

Он и сам испугался своих мыслей, а я не на шутку удивился неожиданному открытию со стороны Хворостова. Неужели он начал взрослеть? Вот забавно, если завтра Прохвост объявит мне, что и побег, скорее всего, не удастся. Интересно, как скоро дойдёт до него этот очевидный факт?

— Пока Урицкий играет с кольцом, мы в безопасности, — неожиданно в моей голове выстроилась цепочка правильных умозаключений. — Он помешан на старине, а моё родовое кольцо к тому же с изюминкой.

— С чего ты это решил?

— Смотри: они принесли нам еду на серебряном подносе века, наверное, семнадцатого. Он сын ростовщика, я не удивлюсь, если весь дом завален этими артефактами прошлого.

— Нам-то что с того? — Димон снова ныл, мне так неприятно было видеть его в таком состоянии, но пока с этим ничего не поделаешь.

— Что ты рассказал им про кольцо?

— Да ничего особенного, ну, только то, что оно возвращается к тебе каждый раз.

— Урицкий спрашивал, почему так происходит? Как ты вообще им попался?

— Меня цапнули у ломбарда, затащили в машину и огрели по голове. Пытали не здесь, на какой-то стройке. Этот Василий прострелил мне ногу. Только после этого я им выдал тебя, прости...

Я слушал и смотрел в пустоту. Ладно, мы попали в ловушку по обоюдной глупости, я с этим согласен, но выпутываться, похоже, придётся мне одному. Именно со мной Аркадий заключил этот странный договор, и теперь я буду держать ответ. Самое главное, убедить его, что кольцо возвращается по собственной воле, а не благодаря каким-то моим манипуляциям, иначе нам не увидеть свободы ещё очень долго.

— Слушай, а если кольцо перестанет к тебе возвращаться? Что тогда? — очередная дельная мысль Хворостова на этот раз вогнала в дрожь и меня.

— Как ты вовремя задумался над тем, о чём я говорил, когда всё это начиналось! — я не смог скрыть раздражение, но смягчил его, тихо рассмеявшись: — Ты, главное, нашему злодею об этом не говори, он расстроится, а мы умрём.

— Что делать-то? — Димон окончательно замкнулся в себе.

— Можешь станцевать, а я устал и буду спать, — я снова укрылся одеялом с головой.

Урицкий забрал кольцо утром, его возвращения можно ожидать только поздно вечером, а то и под утро следующего дня. В поисках удобной позы Хворостов ворочался несколько минут, но захрапел раньше меня. Я всё ещё думал о предстоящем противостоянии с Урицким; убедить его в спонтанности творящихся чудес будет чертовски сложно...

Я проспал несколько часов. От неудобной позы затекла шея, и, очнувшись от вязкого сна, я не сразу сообразил: странный шорох в моей голове или шуршало под ухом нечто вполне физическое. В темноте нащупал спину Хворостова. Он еле слышно чавкал.

— Мы пропустили обед.

Димон обнялся с миской, скрёб ложкой по её дну.

— Который час?

— Не знаю, — он усмехнулся. — Здесь всегда ночь.

И то верно. Поднос лежал на бетонном полу, в полумраке отсвечивая серебром. Я только сейчас учуял исходивший от похлёбки аромат.

— Кто приходил?

— Не знаю. Когда проснулся, поднос стоял на ступеньке. Наверное, тот заботливый жлоб постарался.

— Как нога? — я сел напротив Хворостова. Растирая шею, нащупывал приготовленный обед.

— Да ничего, болит, но не так сильно. Таблетки помогают... А ты знал, что так и будет?

Димон боялся услышать истинный ответ, но я не видел причин его скрывать:

— Угу.

— Ну да, так ведь у нас меньше шансов сбежать, расчётливый сукин сын!

— Не думай об этом, да и для побега ещё рано, надо сначала изучить местность, понять, куда бежать, в какую сторону. Познакомиться с прислугой, может, они смогут нам помочь.

Я жадно уминал суп. Рыбный, мой любимый.

— Кольцо ещё не вернулось? — Димон напрягся, теперь этот вопрос жизни и смерти будет терзать и его, и меня каждый день.

Я похлопал себя по карманам.

— Пока нет.

Они снова принесли еду на старинном серебряном подносе. Странно, вроде бы Урицкий антиквар и должен ценить подобные вещи.

— Мы ведь что-нибудь придумаем, если оно не вернётся? — голос Димона сел, а я не успел ответить, дверь в подвал снова открылась.

Мы морщились от света, не в силах разглядеть, чей силуэт застыл наверху.

— Ну я же просил провести сюда свет, почему ещё не сделали? — прозвучал до ужаса знакомый голос.

Главный злодей собственной персоной.

— Звонили два раза, электрики задерживаются.

Оказывается, Василий не просто охранник, в отсутствии хозяина особняка он отвечал за все организационные вопросы.

— Как нехорошо! — Аркадий поцокал языком.

Скрип ступенек оборвался на середине. Урицкий вальяжно облокотился о поручни лестницы, улыбался, оглядывая нашу трапезу.

— Я смотрю, вы уже обвыкаетесь? Отлично! Как нога? Вижу, что нормально. Доктор сделал все, что смог. Видите? Я выполняю свои обещания.

Злодей вроде и смотрел на нас, когда вёл эту странную беседу, но не давал вставить ни слова.

— У нас пока нет кольца, оно ещё не вернулось, — я сходу предостерёг Урицкого от долгих прелюдий. Аркадия такая прямолинейность нисколько не смутила.

— Кольцо? Я продал его всего час назад, не думаю, что всё происходит настолько быстро, — Аркадий рассмеялся. — Я не злой человек, поймите, я пришел, чтобы узнать ваше самочувствие.

Трудно с ним не согласиться, ведь просто злодей и картонный злодей — разные злодеи. К тому же Урицкий пришёл справиться о нашем здоровье, но как-то постеснялся идти до конца, оставив себе путь для отступления. Василий так же стоял на страже, я чувствовал всю наигранность этой добродетели.

— Хотя если вы уж сами заговорили про кольцо, то у меня есть вопрос: через сколько оно возвращается обычно? На это требуется день? Может, полдня?

— Всё зависит от почтальона, который его нам приносил. Если не заблудится, то через три недели, — Димон не полез за словом в карман, угрюмо и с вызовом смотрел в сторону нашего мучителя.

Я мог понять его настрой после вероломного обмана, но никак не мог поддержать. Сарказм больше уместен перед неминуемой смертью, чем в шаге от неё, когда ещё есть надежда спастись.

— А-а, — огорчённо протянул Аркадий, в темноте щелкнул пистолетный предохранитель.

— Оно возвращалось на следующее утро после сделки, — отчеканил я на одном дыхании. — По крайней мере, так было обычно...

— Вот этот ответ меня больше устроит, а то не хочется снова делать в подвале ремонт. Я зайду за кольцом завтра утром, посмотрим, насколько расторопным станет этот ваш почтальон.

Урицкий рассмеялся; поднимаясь по лестнице, он отдавал распоряжения Василию:

— Поторопи рабочих, к завтрашнему утру тут должен быть проведён свет, а то в подвал страшно спускаться, там сам чёрт ногу сломит!

Я облегченно выдохнул, когда дверь за ними закрылась; если честно, лучше остаток жизни сидеть в темноте, чем отвечать на глупые вопросы Урицкого. Его худой силуэт неожиданно напомнил мне странное существо, которое я увидел в лесу перед тем, как отключиться. Оно не походило на зверя, хотя леса вокруг Москвы отличались повышенным весёлым фоном. Может, это был кабан-переросток? Вид жуткой твари нагонял страх, интересно, видел ли его Димон? Осталось спросить его об этом как можно деликатнее.

— Слушай, а ты когда отключился?

— Где?

— В том лесу. Когда нас вытащили из ямы, я видел какое-то странное животное. Огромного такого роста, метра под три, с красной рожей и маленькими глазками.

Димон перестал жевать, посмотрел на меня с интересом, перерастающим в изумление:

— Сколько-сколько в нём было роста? — он с трудом проглотил остаток супа.

— Ну, метра три... — я пожал плечами.

Конечно, лежа на земле, трудно судить о высоте объектов, но прикидывая в уме рост Урицкого, та неведомая зверушка как раз укладывалась в отведённый мной норматив.

— Это что за животное такое тебе привиделось? — Димон недобро хихикнул. — Хорошо тебя приложили-то. Сейчас ничего такого тут не наблюдаешь?

— Дурак!

Я слишком устал, чтобы ссориться и злиться, но замечание приятеля было резонно. Что-то я тоже не мог припомнить животных в нашей полосе, подходящих под описание.

— Может, это жираф к тебе тогда заглянул?

— Ну, вот ещё! Что я, жирафа не узнаю? И не лось... рогов не было.

— Что за тварь-то? Опиши подробнее.

— На человека похож, только морда тупая и вдавлена внутрь, носа не помню, а глазки как щелочки. Руку ещё помню, худую, с длинными пальцами. Он что-то сделал...

Я напряг память, тот момент запомнился плохо, но особой приметой служил странный писк в ушах. Я бы сказал, он походил на ультразвук, если бы когда-нибудь его ощущал.

— Фиг знает что сделал, я к тому времени уже в отключке был. Я хотел спросить: ты видел что-нибудь странное там?

— Странное? Хм... дай подумать. Свору вооруженных уголовников видел, ну, это нормально. Свою кровь на снегу видел, но это тоже вроде как всегда, — Димон наигранно загибал пальцы.

Я остановил его кривлянье, горько усмехнувшись:

— Да, прости, глупый вопрос. Всё что-то вышло из-под контроля, не переживай, выберемся.

— Да я не переживаю особо, — соврал Хворостов; морщась, он усаживался поудобнее. — Тебя вот подставил, самое паршивое... Говоришь, Урицкий будет играть с кольцом?

— Не знаю, что он задумал, ценитель старины, тоже мне!