Lilium regale

— Поттер! Это ты виноват! Убью! — Бронепоезд попытался накинуться на кузена, но за неимением мозгов забыл про шнурки. Ииии... страйк! Хороший денек сегодня — солнышко светит, птички поют, слоники летают...

Писклявую тираду учителя прервал звонок, и поток счастливых детишек потянулся к выходу, лишь оборваныш привычно вышел через окно. Хорошо хоть его класс находился на первом этаже... А что, удобно — и уйдешь быстрее, и с неприятелями не встретишься по пути. Умный он все-таки, и хитрый. Слабенький, правда, но скоро это изменится... Правда почему, хоть убейте еще раз, не знаю.

— Мама, смотри! — Голос мальчишки, как обычно бывает в такие моменты, стал практически неслышим. Я посмотрела туда, куда он указал, но увидела лишь маленький цветок, пробирающийся сквозь трещину в асфальте. — Здорово, правда?

Конечно, здорово — скоро дорогу отремонтируют, и это вновь будет чистая, темная гладь... Я хотела бы двинуться дальше, но ребенок, похоже, застрял здесь надолго — он выложил вокруг злополучного цветка что-то похожее на круг из камней. Защитник малолетний... правильно, пусть машины себе колеса прокалывают, главное, чтобы сорняк был цел и здоров.

— Потти, Потти! Вот ты где, а мы тебя искали! — Знакомый булькающий голос, словно на его обладателя вылили целый фургон помоев и посадили в болото... Дадлипусичек, как я рада нашей встрече! Жаль, что мое счастье ты почувствовать не можешь — ни обнять, ни приложить чем-нибудь тяжеленьким я тебя не могу.

Оборваныш тут же дал стрекоча, ныряя в один из многочисленных переулком. Это бы сработало с неуклюжим отпрыском Дурслей, но никак не с его компашкой прихлебателей, ринувшейся следом.

— Куда, глупый! Там тупик! — Прокричала я, плывя за беглецом и мотаясь из стороны в сторону, как воздушный шарик. Конечно же, он меня не услышал. Конечно же, оказался прямиком в ловушке. Ну почему он раньше здесь все не обследовал на наличие путей отступления? Знал же, что рано или поздно это случится, знал!

— Попался, малыш Потти? Сейчас будет бо-бо! — Радостно начал один из загонщиков. Вскоре, минут так через пять, подполз и главный прыщ на лице этого городка — несравненный Дадли Дурсль. Чтоб его дементоры полюбили... А кто такие дементоры?

Скажу честно — он пытался. Пытался вырваться, кусал протягиваемые руки до крови, вырывал себе ногти с мясом в тщетной попытке выцарапать ненавистные глаза. Но даже лев проиграет в схватке со стаей шакалов — что уж говорить о маленьком брошенном котенке?

Мусор, разбросанный вокруг, метался в разные стороны, разрываемый на мелкие кусочки колючим ветром, сверху сыпалась стеклянная крошка разбившихся фонарей — но мучители даже не замечали этого, поглощенные пародией на драку. Там, где зеленоглазый касался земли, на считанные миллиметры вверх подымались мелкие камни и пыль, а когда он упал на бетонную плиту, неизвестно как оказавшуюся в этом злополучном тупике, по ней расползлась паутинка тонких, почти незаметных шрамов-трещин.

— Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста! — Женский голос, сквозящий отчаянием. Запах ржавчины бьет в нос, до боли сжимаются кулаки, холодный асфальт холодит босые ноги. Неудачная попытка заслонить котенка своим телом — бесполезная, как и мой крик. — Помогите ему, прошу!

Гремящий горный поток, переходящий в веселый журчащий ручеек, запах ароматных весенних трав и морозный узор на стенах. Казалось, что холод иного мира заморозил само понятие времени — шакалье так и застыло ледяными скульптурами вокруг свертка порванной одежды, в глубине которого прятался котенок.

— Вечное Дитя. — Скорее утвердила, чем спросила я. Девочка оглядела меня с головы до ног, слегка приподняв бровь, но, видимо, посчитала меня недостойной столь высокого внимания и переключилась на ребенка. И что мне теперь делать? Стою, как дура, глупо хлопаю глазами и смотрю, как сама Смерть гладит оборваныша по голове, словно пытаясь утешить.

— Ты захотела его спасти. Почему? — Неожиданный вопрос от неожиданного собеседника. Словно вновь вернулась в мир мертвых, лишь одно отличие — здесь светит солнце. Теплое-теплое солнце...

— Он мой сын. — Неуверенный ответ, потупленный взгляд. Вроде бы я в своем праве, но почему тогда так сжимает в груди, когда я произнесла это? Ведь за три месяца, что я с ним, я ни разу даже в мыслях не назвала его так! Мой... сын. Так странно...

— Сын? Лишь с того, что он называет твою сестру тетей, а племянника кузеном? — Среброволосая за доли секунды оказалась у меня за спиной, опаляя ледяным дыханием шею.

— Н-нет. — Я нашла в себе силы повернуться к ней, но тут же окаменела от ужаса — некогда милая, хоть и пугающая таинственностью девочка решила оправдать свою сущность — некогда невесомые волосы тяжелым кружевом падали на грязную землю, огромные нечеловеческие глаза сияли как две Авады, мертвенно бледная кожа и тяжелая аура, мешающая дышать... А чего стоила кровь, дорожками бегущая из глаз, срывающаяся тяжелыми багряными каплями с маленьких ступней и изящных детских ручек? Лишь одно осталось неизменным — старая серая футболка, из-за своих размеров заменяющее платье.

— Докажи мне. — Тысячи голосов, шепот-крик-вой разумных и понимающих, ныне живых, мертвых и умирающих... Вот что скрывается за гремящими тоннами воды, срывающимися с горных вершин. И как она могла до этого так легко маскировать всю мощь своего голоса?

— Спаси его, и тогда можешь уничтожить меня. Совсем, до конца. — Что я говорю? Это не я! Разве я могу променять само свое существование, свои будущие и прошлые жизни за минутное спасение ребенка, которого я даже не помню?!

Изумрудный луч, отражающийся от хрустальных шаров, подвешенных к потолку. Искореженное в беззвучном крике лицо молодого мужчины со смешными очками, повисшими на одной дужке. Палочка в его руках, которую он так и не отпустил...

— Нет! — Что есть силы закричала я. — Только не Гарри! Авада Кедавра!

— Что? Что это? — Я очнулась от очередного воспоминания, стоя на коленях на битом стекле и прижимая к себе воздух, словно оставшегося в прошлом ребенка.

— Ты не так безнадежна, как я сначала думала. — Улыбнулась Смерть, сидящая рядом, с поистине детским любопытством заглядывая мне в глаза. — Возможно, я даже расскажу тебе чуть больше, чем собиралась вначале...

— Стой! Если ты уйдешь, они продолжат! — Я попыталась схватить исчезающий, словно дым на воде, силуэт, но, как и всегда при встрече с ней, проиграла. — Его убьют!

Миг — у маленького голубя, парящего в небе, забилось сердечко. Еще один — из коленки одного из шайки, порезанной торчащей из бетонной плиты арматурой, тонкой каплей выступила кровь. Третий миг, пришедший одновременно с моим вдохом — и время пошло вновь. Тихой капелью заиграли стеклянные осколки, весенней трелью запели прилетевшие по весне птицы. Кулак Дадли Дурсля устремился к голове моего сына...

— Нет! — Яркая вспышка изумрудного огня. Ненавижу и восхищаюсь этим цветом. Звуковой волной нападавших раскидывает не очень ровным слоем по стенам домов, я же крепко прижимаю к себе своего котенка. Лишь в последний миг сдерживаюсь и уменьшаю давление, чтобы не убить их... Гарри бы не простил, не понял, не принял... Он ведь мог также, как и я, но сдерживался, до последнего удерживал эту странную силу в себе...

— Как это? — Ошарашено пробормотала я, ероша черные вихры волос и морщась от совсем немелодичного воя противоугонной системы, вопящей на остатках обуглившейся машины. — Это все я? А... а время? Тоже я?

— Ты, кто же еще? Я же Смерть, мне нет места среди живых и их желания творить и изменять... — Тихий смешок и журчащая речь на грани уплывающего сознания, приносящая за собой лишь умиротворение и тьму...

— Мама?

Глава 3 — побег и его последствия.

Сначала пришел свет — яркий, белоснежный, колючий. Казалось, что он выжигает глаза, хоть веки и были плотно, до боли, зажмурены. Следующие — запахи. Затхлый воздух практически душил, горечь свежезаваренного кофе перемешивалась с трупным запахом жаренного мяса.

— Ты просто завидуешь, что моя мама так может, а твоя нет. — Знакомый голос бензопилой ворвался в уши. С трудом открыв глаза и переждав, пока цветные пятна перестанут плясать канкан, я разглядела вполне обычную картину — черноволосый худенький мальчик стоял у плиты и готовил завтрак, а за столом сидел мини-боров, кидая опасливые взгляды на моего котенка и заинтересованные на жаренную свинину.

— Да это каннибализм какой-то! — Усмехнулась я, облокачиваясь на кухонный столик, чтобы не упасть.

— А ты каннибал, Дадли. — В полголоса заметил зеленоглазый, вызвав слабую улыбку на моем лице. В том, что он снова не видит и не слышит меня, я была уверенна, следовательно, наши мысли сходятся. Интересно только, кто мы — дураки или гении?

— Чего? — Вздрогнул Дадлипусичек. — Твои родители умерли, на машине разбились! Ты просто псих, Поттер!

— Псих? Возможно... — Под аккомпанемент захлопнувшейся за кузеном двери задумчиво протянул Гарри, аккуратно заматывая бывшую свинку в целлофановый пакет. — Но если мама будет рядом, я согласен и на сумасшествие.

— Глупый, глупый, глупый мальчишка! Разве можно желать такое? — Вздохнула я, пытаясь пригладить непокорные вихры черных волос. Безуспешно, впрочем.

Гарри тяжело вздохнул и спрятал сверток за пазуху. По его действиям было видно, что так он делает не в первый раз — но тогда почему я этого не помню? Сколько же времени прошло? Синяки и царапины, точнее, их полное отсутствие, ничего не говорило — на ребенке все заживало, как по волшебству. То, что после случившегося Дадли и его компания будут опасаться маленького хрупкого подростка, было ясно, как новый день, но по поведению моего дорогого племяшки и не поймешь, день прошел или же весь месяц... Календарик, ты где?

Привычно проплыв за сыном, я очутилась в уже довольно-таки родной каморке. Вот старый одноногий воитель, словно вышедший из сказки про стойкого оловянного солдатика, рядом с ним некое подобие лошади, вылепленное из разноцветных кусочков пластилина. Над старой скрипучей лежанкой, заменяющей малышу кровать, стул и стол, раскинул свои тенета маленький паучок. За все то время, что я нахожусь здесь, ребенок ни разу не предпринял попытки смахнуть его или порвать паутинку — наоборот, даже пытался прикормить 'питомца', чтобы потом часами смотреть на своеобразный паучий танец.

Ребенок удобно устроился на своем законном месте, положив голову на сложенные руки. Сверток с оставшимся в 'живых' завтраком скромно умастился под памятной половицей минутой ранее. Я вздохнула и присела рядом с ним, невольно поражаясь живому задорному взгляду на по-детски округлом, но уставшем лице.

— Мамочка, где ты? — Спросила я темноту комнаты. Громко тикали настенные часы в виде котенка — папин подарок на мой первый день в школе. Я опять закашляла, сжимая грудь руками — так меньше болело. — Мамочка!

— За что простить? Я здесь, Лили, все хорошо. — Холодная узкая ладонь ложится на мой лоб. Или это не руку холодная, а я горячая? — Слышишь, маленькая? Все хорошо...

— Мам, ну где ты? Где мне искать, подскажи? — Мальчик тихонько прикасается к паутинке, нервирую бедного хозяина запутанных кружев. Как ни странно, но паутинка не рвется и не липнет, спокойно выдерживая прикосновение тонких маленьких пальчиков. — Ты меня спасла тогда, а потом исчезла. Уже две недели прошло... Я же знаю, что мне не показалось, я тебя видел! Что бы ни говорили Дурсли, я знаю...

— А что я могу? Как? Я не знаю, как у меня получилось тогда! — Я замолчала, ошарашенная догадкой. Эта странная сила... она ведь была с детства. Мама восхищалась ею, считая даром, который сможет мне подняться до первых ролей, сестра боялась и ненавидела, отец называл маленькой волшебницей и радовался, как ребенок, при любом ее проявлении. Нужно лишь научиться пользоваться ею... и потом не отключаться на полмесяца. Интересно, я могла исчезнуть?

Сосредоточится на одном, словно от этого зависит все твое существование... Забыть о грусти, радости, злости — лишь чистый разум, острый, словно бритва...

— Что? — Гарри изумленно уставился на некогда хоть и потрепанную, но целую наволочку. По чулану не спеша планировали маленькие перышки и пух, словно настоящий снег. Гарри засмеялся и закружился по каморке, хохоча в голос. Да чего уж там, я бы и сама пустилась в пляс, если бы не лежала в позе эмбриона на полу, пытаясь пошевелить хоть пальцем. Видимо, даже это незначительное усилие забирает просто море сил... Слава Богу, что после той вспышки в тупике я вообще очнулась...

— Что ты здесь устроил?! — Слетевшая с петель дверца рассекла бровь улыбающегося ребенка, лишь по счастливой случайности не поранив его сильнее. Случайность ли? Или опять эта странная сила?

— Это не я! — Счастливо засмеялся Гарри, ловя на ладошку белое перышко. Сюрреалистическая картина — улыбающийся маленький мальчик, половину лица которого заливает алая-алая кровь, стоит посреди засыпанной перьями комнатушки, раскинув руки так, словно хочет обнять весь мир.

— А кто? — Ошарашенный увиденным, тупо спросил муженек сестренки. А вон и она, кстати, выглядывает из-за плеча, словно поганка на длинной ножке из-за пня. Я даже рукой им помахала... жаль что не увидят и не оценят.

— Мама, кто же еще? — Словно само собой разумеющееся, ответил Гарри. Я усмехнулась — ну да, конечно, здесь же больше ничего другого произойти не могло. Подумаешь, какая мелочь — мертвая мама порвала подушку... Ей богу, да каждый день такое происходит!