Путь с Путем, приобретенное с приобретенным — почти никогда. Исключения — лишь если от наследуемых знаний и способностей Пути остались жалкие обрывки.

Исключения немного. Учихи, возродившиеся из евгенической программы Удзумаки — а это точно известно благодаря нашим археологам — лишь тень того, что описывалось в источниках девятисотлетней давности. Да, конечно, и раньше небо было голубее, а трава зеленее, — но кто в наше время слышал о хладнокровных Учихах, способных повергать в иллюзии без контакта через глаза? Древние Учихи, по этим данным, могли свой вдох, движение волос от подувшего ветра, превратить в спусковой курок Тсукиеми.

По слухам, Итачи и Шисуи на что-то подобное были способны, но... где тот Шисуи?

Ао недавно раскопал чудесную сплетню — Орочимару отравил Итачи медленным ядом, чтобы ослабить его, но по какой-то причине отрава стала действовать с опозданием. Зато наши шпионы видели, как предпоследний Учиха харкает кровью. Даже подобрали генетический материал. Немного — но нашим ребятам хватит.

Так о чем я? Ах, да, Пути.

Машу рукой Тобимару, обозначая конец тренировки. Испытания очередного усовершенствования Изанаги можно считать успешными. Эта нагината словно специально создана для меня. Хотя... почему словно?

Путь, по современной трактовке, распространенной, впрочем, только в Кири, — это некая масштабная комбинация генетических усовершенствований.

Хошигаки, способные создавать существ из Воды, в том числе даже не складывая печати, также превосходно чувствуют себя без атмосферного воздуха. Во всяком случае, на пару часов боя жабр хватает.

Древние Юкки, должно быть, работали "пожарниками". Ускорение, чтобы успеть на место вовремя, — и Лед для баръеров. Если вспомнить о том, что в голове порой сами собой возникают рецепты некоторых лечебных смесей на травах.

Сенджу... клан, явно созданный для поддержки, как и Юкки. Мокутон, способный сковать противника, плюс способности к техникам лечения. Правда, по слухам, для поддержания этих способностей, Повелители Лесов то и дело вводили в клан женщин-Удзумаки. Этот клан, в принципе, обладал схожими способностями — жизнестойкость и "живая" чакра.

Хотя... все это — лишь предположения. Даже если мы и вправду были созданы искусственно, как элитное пушечное мясо, выродившееся вследствие войн и смешения вступающих в противоречие генов, какое принципиальное значение это имеет теперь?

На соседнем материке не знают слова "чакра". Техническая цивилизация... ребята Наруто и Ао, наверное, с трудом осваиваются в тех местах.

Впрочем, действительно, созданы были наши предки, или появились в результате странной шутки эволюции, — не все ли равно? Мы — те, кто мы есть.

Хотя, в свете этих открытий... интересно, как появились все эти разумные животные? Тэмудзин, иммигрант из-за моря, помнится, оч-чень удивился, увидев говорящего альбатроса...

Кстати о них. Мои размышления прервал этот самый альбатрос. Троюродный внучатый племянник Каге, если не ошибаюсь, Альба-Казе. Письмо от Наруто?

Письмо было довольно коротким — как всегда, когда пишут по делу. И как обычно, требовалось срочно прибыть.

Быстро намалевав пару строчек на обратной стороне послания (о, эта великая техника Воды!), я сунул свиток в пасть птичке — открытый клюв как раз находился на уровне пояса.

— Отнеси Мэй. Я пошел.

Повинуясь сигналу, Каге применил Обратный призыв. Теперь альбатрос перенесет меня по метке, оставленной Наруто, и вуаля! Через сорок минут времени человеческого мира, я буду на месте.

По лесу, шаркая ногами и собирая сосновые иголки в сандалии, шла девушка.

Черные матовые волосы на затылке были собраны заколкой. Простая такая заколка, напоминает зубастую пасть. Нажал — она открылась. Отпустил — волосы закреплены. В Кири такие не в моде — наши девушки предпочитают боевые косы, если уж отрастили волосы.

Итак, бледная кожа, черные тусклые волосы и ровно того же оттенка глаза. Обтягивающее трико сверху и бриджи снизу. Ах, да, стандартная жилетка-разгрузка чунинов и дзенинов Конохи. Вон, и протектор на поясе.

Сосновый лес вокруг был тих и светел. Таинственно, поскрипывая, качались верхушки деревьев... говорят, те, кто слишком долго смотрят в сосновом бору вверх, рискуют оказаться завороженными гипнотическим ритмом медленно вращаемых ветром стволов и ветвей. Остаться смотреть на медленное движение и слушать тихое поскрипывание сосен... до самой смерти от жажды. Сказки, конечно — для такого фокуса нужно приложить капельку ген. Но... красивая сказка.

Девушка все так же идет нетвердой походкой. Словно бы не трогает ее очарование застывшего в своей безмятежной, сонной и размеренной, отчасти механической, жизни. Она просто идет сквозь толстый слой серых тонких иголок, оставляя на ковре вдавления, в которых все так же сталкиваются муравьи. Красные и черные. Жизнь и честь. Девушка идет, загребая иголки-песчинки, оставляя цепочку следов, идущих более-менее прямо среди тянущихся вверх столбов в ногу взрослого человека толщиной. Скрип, шелест, светлые сумерки — этот лес не терпит резких звуков и ярких цветов.

Девушка резко дернулась — и кунай, попал в место, где только что была ее тень. Словно бы целили не в нее.

Громкий голос разрушает очарование леса. Впрочем, не важно. Скорее всего, этот лес не зря не терпел громких звуков и ярких цветов.

— Какая интересная техника — немного злой, ироничный и веселый голос разносится среди деревьев далеко в стороны. Он тонет в облаках иголок выше девушки, но удивительно легко расходится среди древесных столбов, словно бы вечное и вместе с тем мимолетное волшебство этого места уже пало.

Девушка дергается, пытаясь снова уклониться. Два куная застревают в ее левом бедре, когда она пытается прикрыть собой собственную тень.

— Как видишь, я все же попал. Может, хватит? Отпусти Маюри, наконец — снова раздается в лесу.

Медленно, вместе с воткнувшимся в районе левого плеча кунаем, из тени всплывает мужчина. Человек, которого, наверное, узнает любой уважающий себя шиноби на материке.

Брюнетка падает, точно кукла, которой резким ударом, скажем, Лезвия Ветра, отрубили нити. И тут же, буквально на секунду, возле нее появляется силуэт из чакры. Думаю, старик даже успел увидеть желтые волосы и длинный, почти до щиколоток, плащ.

А затем похититель с телом на руках появляется в сотне метров от старика. Но все еще на виду — в этом лабиринте сосновых стволов видимость составляет до полукилометра. А затем Маюри, одна из шпионок Наруто, исчезает. Запечатал?

— Порядок, агент у меня в свитке. Подлечим дома. Хаку, побудь на стреме.

— Хорошо — отвечаю я, прежде чем направить клона в сторону появившихся неподалеку источников чакры. Что-то подозрительно это напоминает команду поддержки из Листа.

Мужчина. Женщина. Девушка. Трое людей смотрят в глаза беловолосого старика, практически ровесника Конохи.

— Добрый день, сенсей — тепло и ласково улыбается мужчина, поднимая вверх правую руку. На указательном пальце, устремленном вверх, крутится на кольце кунай с рукоятью, обмотанной бумагой с печатью.

Жаба

Светловолосый молодой мужчина рассеянно и добро улыбается, глядя куда-то сквозь стоящего в двадцати метрах противника.

Мне отлично видно его. Характерная, многократно дублированная система циркуляции, совершенно особый спектр чакры. Светлая кожа, глаза глубокого, темно-синего, а не небесно-голубого цвета.

— Что же вы, сенсей? — все с тем же выражением лица спрашивает он.

Улыбка — ласковая, рассеянная. Улыбка любящих матерей и бессердечных эстетов, способных рассуждать о преимуществах игры и пения того или иного виртуоза... ровно с той же улыбкой спокойно планирующих чудовищные в своей жестокости действия.

— Вы так расстроены, ... — продолжает вынырнувшая из небытия тень былого.

И все та же странная, завораживающая лыба. Лицо, словно бы даже помолодевшее с Той ночи. Словно бы вернулись те времена, когда обладателя этого лица выдвинули... и выбрали.

— ... словно... — продолжает тем временем человек.

Джирайя дергается в сторону, как только за его спиной появляется состоящий пока только из чакры силуэт. И слово, следующее за ударом кунаем, остается услышанным.

-...призрака... — а теперь старик спасает левое плечо.

— ... увидели — заканчивает предложение словом, идущим с прежнего места, мужчина.

И вот еще один факт — в обычном зрении он никуда не двигался. Просто на миг появлялись его копии, неотличимые от оригинала. Наносили удары, пусть и окончившиеся ничем, — и исчезали. И каждый произнес свое слово — в спину, сбоку. Каждый.

Словно бы один и тот же человек существовал в двух местах одновременно.

Снег

Я иду по лесу. Хорошо тут. Спокойно. Почти идеально ровный слой мха и одинаковые столбы сосен, качающиеся в вышине.

Скрип-скрип. Точно песня. Тихая, гипнотизирующая. Замечательно, правда?

Жаль, но ни мне, ни Наруто, нельзя использовать сложные Стихии. Лед, Лава. Пар — в особенности. Слишком многие знают, кому подчиняются все известные пользователи Пара и Льда.

Скрип-скрип. Ветер обнимает шею, лоб, смешивает свой голос с шепотом иголок, что-то многоголосо лепечущих над головой, слева, спереди, справа, сзади... Шепчущее небо из сосновых игл... Будь я Сенжу — вдохновился бы этим образом для создания гендзютсу.

Экзаменационный кризис, августовский кризис, январьский конфликт — Лист и Туман балансируют на грани войны, проверяя противника на прочность.

Если ты слаб — притворись, что силен.

Скри-скрип. Сосновый ветер помогает дышать. Жаль, если этот светлый, полный тихой радости лес, падет, в том числе, и от моих рук.

Кири не может позволить себе войны сейчас. Да, время расцвета Конохи прошло, альянс четырех великих Поселений, скорее всего, окажется сильнее ее... именно поэтому альянса и не будет. Каге не объединятся против Листа, если не будут считать его слишком сильным.

Туман перенес гражданскую войну и едва не стал слабейшей из великих деревень. Мы незначительно превосходим Суну. И нам, как и ей, нужно время. Время, пока растут первые эксперименты по соединению геномов, новые Теруми и Учихи, Хошигаки, Юкки и многие другие.

Мы еще слишком слабы. На нужно, пусть не два, но хотя бы полтора десятка лет, за которые мы можем поднять экономику и вырастить новых бойцов. Нам нельзя казаться слабыми. Но...

Хочешь казаться сильным — притворись, что ты слаб.

Мы ходим по краю, по каплям ослабляя Коноху. И при этом не может позволить себе оказаться слишком явно замазанными.

Хъюги режут друг друга. В их клане анархия, как всегда в диктатуре, потерявшей лидера и его преемников.

Учихи практически истреблены.

Сенжу — без почти. Цунаде — не в счет.

Молодой Нара пал на миссии, пытаясь вернуть последнего Учиху Листа. Яманака погибла на экзамене, когда он проводился на дружественной нам территории. Тройка Ино-Шико-Чо нового поколения нам пока не грозит.

Но пока что у Листа еще есть подавляющее численное превосходство. А значит, надо ждать. Тянуть время, готовить людей, создавать и собирать все, что можно — бойцов, техники, артефакты.

Мы не можем позволить себе быть пойманными на горячем. Не можем подставить место, где живут те, кто нам хоть немного дороже всех прочих.

Скрип-скрип. Сосны шатаются по псевдохаотическому алгоритму, подчиняясь ветру и связям в цепочках целлюлозы.

Ладно. Зря, что ли, я учил ген и экспериментировал с артефактами и стихиями?

Жаба

Красноволосая женщина, так похожая на Его жену. Кого-то смутно напоминающая девушка-блондинка с волосами, завязанными в два высоких хвоста.

Еще два человека просто стоят и смотрят. Схватка ведется рядом — то в тридцати метрах, то в сотне. Но они не вмешиваются. Просто смотрят.

Мужчина в плаще, от частых перемещений словно бы мерцающий вокруг своего противника, делает ошибку. Позволяет схватить себя.

— Попался — констатирует он, по прежнему улыбаясь — Вы ведь именно это подумали, сенсей? — спрашивает он, после чего с негромким хлопком превращается в облако сероватого дыма.

Джирайя поворачивает голову в сторону девушки и женщины. А затем наносит удар мгновенно появившимся на ладони шаром чакры назад.

Его противник, только что появившийся за спиной одного из лучших шиноби Листа, отлетает, в полете ломая несколько деревьев.

А затем его ноги оплетает цепь, невесть откуда взявшаяся в руках беловолосого. Тот, кося глазами в сторону двух оставшихся в нейтралитете, медленно идет к их застывшему напарнику, чьи щиколотки обмотаны цепью толщиной в руку годовалого ребенка.

АНБУ приближались. Две команды по четыре. Идеальная группа поддержки, если главное оружие — это Жабий Санин. Человек, по слухам, достигший наибольшего мастерства в печатях среди жителей Листа.

Мир шиноби — одна большая деревня. Спроси там, посмотри в архиве — и точно найдешь о противнике хоть какую-то информацию.

О Джирайе, например, ее было немало. Живучий, владеющий сендзютсу и множеством прочих довольно редких навыков. Пожалуй, по опасности в прямой схватке для нас с Наруто он даже превосходит Орочимару. Не та тактика, не те атаки.

АНБУ все приближаются. Так, их, скорее всего, послали на разведку. Если человек-лягушка у них за главного, вряд ли в группах есть еще специалисты по печатям. Скорее, лишний медик, или менталист. Значит, меньше защиты, больше атаки. И, скорее всего, все же не стоит использовать иллюзии. Не тот противник.

Я начинаю складывать печати. Хороший был лес. Правда. Вот только, не имея нормальной информации о противнике, а также особой живучести, лучше сразу атаковать чем-то убойным.

Лед

Один из старейших действующих шиноби Листа смотрит в глаза все так же улыбающемуся противнику.

— Как мне звать тебя?

Мужчина, который, очевидно, из-за действия цепи не может пошевелить и руками, улыбается чуть шире. Почти скалится, точно ему смешно, почти до слез смешно, а он сдерживается.

— Вы забыли мое имя?

Скрип-скрип. Хороший был лес. Жаль только, что теперь среди устремленных ввысь, к заполненному сосновыми иглами небу, колонн, есть прореха, созданная людьми.

А Джирайа-то теряет терпение. Казалось бы, что такого — поскакал пять минут... нет, вру, шесть тридцать четыре..., пока не поймал противника. Или это так лицо на него действует?

— Ты не Минато — убежденно сказал беловолосый — ты просто двойник.

А улыбка изменяется. Теперь она, скорее, злая и открытая.

— Тепло, извращенец.

А затем на Джирайу падает тень.

Среди все так же скрипящих о чем-то своем, трогательно одинаковых, сосен, недалеко разносится выдыхаемый, прямо в прыжке в сторону, удивленный возглас.

— Зеркальная Рука?

Снег

Прозрачный и отчасти белый от покрывшей его чешуйки изморози, дракон обвивает меня. Он не касается меня — просто стоит на хвосте, пологой спиралью диаметром в два метра, окружая меня, удерживая усатую голову на высоте пяти метров. Дракон невелик, нерогат, гибок и прозрачен. Напоминает водного — если бы техники делали из чистейшей воды на свете. Он смотрит в сторону цели. А меж моих ладоней тускло горит шар воздуха с мою голову размером.