Шипы

— Когда?

Ли посмотрел на хронометр.

— Сорок семь минут назад. Я как раз был в додзе.

— И?

— Обижается на нас, говорит, что мы совсем старика позабыли. В гости звал.

— В гости? — Галлахер был озадачен. Не водилось за Тодгардом подобных привычек, присущих скорее больным покинутым старикам. Да и не был он старым, в свои пятьдесят лет — любого из своих подопечных по тренировочной базе мог заткнуть за пояс.

— Точно! — подтвердил Ли, — Тебя, меня и Ло. Завтра вечером. Про наш последний рейд говорил, про то, что, возможно, сможет нам помочь.

Галлахер оживился. Этот пресловутый неудачный последний рейд сказался на нем сильнее, чем на остальных. Пострадала его репутация и, что еще хуже, его самолюбие пилота. Если бы не его ошибка, то неприятности, скорее всего, удалось бы избежать. Кроме того, после рейда он лишился почти всех своих сбережений. У Ли была постоянная работа в додзе, спокойно дожидавшаяся его на Земле. Лоуренс был из обеспеченной семьи, и родители в любой момент готовы были принять его под свое крыло в надежде, что блудный сын одумается и вернется в университет. У Галлахера не было ничего: ни работы, ни семьи. То есть родители-то у него был, но были и сильные сомнения, что их обрадует возвращение сына. Так что новый рейд или что-нибудь подобное было бы очень кстати. Шлюха, плескавшаяся сейчас в душе, была куплена на последние деньги, а квартира оплачена только на месяц вперед.

Галлахер спросил:

— Как думаешь, что у них случилось?

— Не знаю, — Ли покачал головой, — Завтра полковник все скажет.

— Ты уже говорил с Лоуренсом?

— Нет, сейчас уже поздно звонить. Завтра постараюсь его найти.

— Хорошо, прилетайте ко мне, а там...

Он собрался уже отключиться, но его остановил тихий оклик:

— Эй, Галлахер...

— Что?

— Побереги силы.

Ли жестом изобразил, что именно он имел в виду, и отключился первым. Галлахер ответил уже в темный экран:

— Конечно, Ли, я понял.

Он улыбнулся. Они слишком много пережили вместе, чтобы обращать внимание на подобные дружеские подначки. К тому же Ли был сначала его инструктором, а потом стал командиром, и Галлахер знал его истинное отношение к себе.

Оставшись один, Галлахер некоторое время смотрел на серый погасший экран, но не видел его, потому что мысль о возможном рейде полностью завладела его сознанием. На протяжении всех четырех месяцев, прошедших с последнего возвращения, он терзался выбором: вернуться в армию или вернуться к родителям. Домой. И сейчас какая-то часть его сущности четко поняла, что ЭТОТ рейд, если он состоится, будет последним в жизни Джина Галлахера. Он тряхнул головой, возвращаясь к действительности, и отправился следом за девушкой. Возможно, это его последняя шлюха перед отъездом, и Галлахер решил, что заставит ее отработать по полной программе.

* * *

Набирая номер мобильного телефона Лоуренса, Ли не очень-то надеялся, что затея обернется успехом. Так оно и получилось: несколько раз пропел сигнал вызова, но вместо Лоуренса на мониторе появилась кукольная головка девушки-оператора. Она приветливо улыбнулась и сказала приятным голосом:

— Прошу прощения, но мистер Лоуренс сейчас не может ответить на звонок. Попробуйте перезвонить позднее. Спасибо, что вы воспользовались услугами нашей компании.

Лоуренс часто забывал вовремя зарядить аккумуляторы своего телефона или вообще включить его. Галлахер в таких случаях ругался, а Ли просто сбросил номер и набрал новый — непосредственно в имении Лоуренсов. На этот раз долго ждать не пришлось. После второго сигнала монитор высветил тонкие аристократичные черты миссис Лоуренс. Ли изобразил улыбку и как можно вежливее сказал:

— Доброе утро, миссис Лоуренс. Могу я увидеть Хэнка?

Она приветливо улыбнулась в ответ.

— Здравствуйте, Айк. Если мне удастся оторвать его от компьютера, то сможете.

Миссис Лоуренс оставила Ли созерцать заставку, а сама отправилась в библиотеку, где ее сын с утра пораньше перекапывал Сеть в поисках какой-то статьи. Звонок Айка Ли означал, скорее всего, то, что скоро Хэнк снова покинет их на несколько недель или месяцев. Последний рейд дался им тяжело, и после него Хэнк решил вернуться в университет, что порадовало миссис Лоуренс несказанно. Однако, ее материнское сердце уже тогда знало, что ничего из этой затеи не выйдет, но миссис Лоуренс была слишком хорошей матерью, чтобы противопоставлять свои интересы интересам взрослого сына. Мальчик уже вырос и сам должен не только принимать решения, но и нести ответственность ха них.

Двери автоматически раздвинулись, и миссис Лоуренс увидела Хэнка. Он сидел за компьютером и что-то внимательно читал и, конечно же, в первый момент не заметил ее появления. Ора Лоуренс невольно залюбовалась сыном. У него такие же светлые волосы и серые глаза, как у нее, такие же тонкие нервные кисти рук, такой же четкий породистый профиль потомственного аристократа-южанина. На ее глазах, под ее чутким руководством он превратился сначала в юношу, а потом в молодого мужчину. Глядя на него, миссис Лоуренс улыбнулась и произнесла глубоким мелодичным голосом:

— Хэнк, дорогой...

Как она и ожидала, любимый сыночек даже не пошевелился, что было вполне для него характерно. Она подошла к столу, за которым он сидел, и нажала на кнопку, погасив монитор. Хэнк встрепенулся.

— Эй, какого... — краем глаза он заметил фигуру матери и осекся, — Ой, прости, мама, я подумал, что что-то с монитором.

Хэнк потер уставшие глаза точь-в-точь так, как это делала Ора. Потом взял ее руку и прижался к ладони щекой. От платья матери исходил едва уловимый аромат лаванды, который он помнил с самого раннего детства. Все годы, что Хэнк Лоуренс провел вдали от дома, ему не хватало этого запаха.

— Что, мама? — вопрос прозвучал неопределенно, но они понимали друг друга с полуслова.

— Тебе звонит Айк, милый.

— Хорошо, спасибо. Я поговорю с ним отсюда.

Он немного помедлил, но невозможно было провести всю жизнь вот так — прижавшись к теплой маминой ладони. Хэнк вздохнул, выпуская ее руку, и повернулся к телефону. Миссис Лоуренс тактично удалилась.

— Слушаю внимательно, Ли.

— Звонил полковник Тодгард.

Ли коротко пересказал свой разговор с полковником и последующий разговор с Галлахером. Лоуренс выслушал, не перебивая. Он легко увлекался делом, которое делал в данную минуту, но так же легко мог переключиться на что-нибудь другое. К концу разговора его нервные пальцы выстукивали по крышке стола длинный сложный ритм на какую-то одному ему слышимую мелодию, а в глазах появилось отсутствующее выражение, что являлось верным признаком того, что мозг заработал, анализируя полученную информацию. Ли закончил рассказ вопросом:

— Что думаешь по этому поводу?

— Думаю, но не сейчас.

Ли понял загадочную фразу верно: Лоуренс сделал какие-то свои выводы, но не хочет обсуждать это по открытым каналам, где существует вероятность прослушивания. Они договорились о встрече у Галлахера, и Ли отсоединился.

Лоуренс попытался вернуться к поиску своей статьи, но на этот раз умение быстро переключаться отказало ему. Поймав себя в последний раз на мыслях о полковнике Тодгарде и звонке Ли, он со вздохом отключился от сети, а потом вообще покинул библиотеку.

Было позднее утро — время, которое Хэнк любил больше всего в детстве, как и запах лаванды. Отец уже уехал в офис и пробудет там до позднего вечера. Иногда днем он возвращался домой, чтобы пообедать, но всегда заранее предупреждал об этом. Мать всю первую половину дня посвящала дому и домашним делам.

Хэнк нашел ее в кабинете. На своем персональном ноутбуке миссис Лоуренс просматривала счета за дом. Он подошел к ней со спины и потерся носом о мягкие золотистые волосы. Закончив просмотр, она захлопнула матрицу и повернулась к сыну вместе с а-креслом.

— Снова улетаешь, сынок?

Хэнк опустился на пол возле ног Оры, и положил голову ей на колени. Невесомая рука матери легла на затылок.

— Еще не знаю, мама. Мы договорились встретиться сегодня вечером и все обсудить.

Миссис Лоуренс вздохнула, но промолчала. Своим внутренним зрением она видела Хэнка — мальчика, своего единственного, горячо любимого сына. Но потом она открывала глаза и видела его таким, какой он был теперь, — двадцатишестилетнего мужчину, пусть по-детски привязанного к ней, но сложившегося как личность, взрослого и самостоятельного. Ей было нелегко, но она была достаточно мудрой женщиной, чтобы признавать эту разницу.

— Не волнуйся, мама, со мной ничего не случится. Я тебе обещаю.

— Хорошо, я не буду, — покорно согласилась она, зная, что не сможет выполнить это обещание, — Просто возвращайся поскорее домой.

— Я буду стремиться, — он помолчал немного и добавил, — Я очень люблю тебя, мама, но я должен.

— Я все понимаю, тебе не нужно оправдывать. Делай, что должен, милый, а на все остальное воля Иезис. Только...

Она запнулась, и Хэнк тут же встрепенулся, мгновенно уловив ее замешательство.

— Что? Только — что?

— Пообещай мне, что вернешься.

Никогда раньше миссис Лоуренс не просила от сына ничего подобного, но на этот раз ее сердце болезненно сжалось и сбилось с привычного ритма. Она испугалась, что Хэнк почувствует ее страх, но он твердо ответил:

— Я вернусь. Клянусь тебе, мама, я вернусь и больше никогда не покину тебя.

Ора Лоуренс улыбнулась и мысленно порадовалась, что сейчас он не может видеть ее лица и ужаса в ее глазах.

Никогда нельзя обещать "никогда".

* * *

До квартиры Галлахера Лоуренс добрался на такси. Он рассудил, что если его выводы верны хотя бы отчасти, то нелишним будет подстраховаться и не светить свою машину. Конечно, если кому-то будет нужно, то все равно можно будет узнать, когда троица профессиональных рейнджеров пожаловала "в гости" к своему наставнику и когда убралась оттуда, но Лоуренс не собирался облегчать этому "кому-то" жизнь.

В ожидании Галлахер и Ли развлекались, как могли. Сидя на широкой постели, которую между собой они называли "траходромом", Ли предавался созерцанию счастливой физиономии закадычного друга. Галлахер как раз дошел до самого интересного места в описании своих любовных похождений сегодня ночью.

— ...и вот нагибаю я ее на стол и раздвигаю ей...

Закончить он не успел, а Ли как раз успел состроить на лице заинтересованное выражение. Прочирикал дверной звонок, и на мониторе видеоглазка появился Лоуренс. Галлахер не удержался от комментария:

— А вот и наше светило науки.

Светило науки тоже было любителем поваляться на широчайшем галлахеровском траходроме. Лоуренс разлегся, удобно уперевшись затылком в бедро Ли, и потребовал:

— Давай сначала, Ли, медленно и подробно.

— Выпить никто не хочет? — вставил свои десять центов Галлахер, но желающих не нашлось. Он налил себе и снова сел на пол, не отрывая взгляда от своих друзей. Его голубые глаза светились неподдельным счастьем.

Ли почти дословно пересказал разговор с Тодгардом. Лоуренс продолжал молча смотреть в потолок, переваривая полученную информацию и сопоставляя ее со своими выводами. Галлахер медленно потягивал коктейль, время от времени встряхивая стакан, чтобы послушать, как кубики льда ударяются друг о друга с глухим стуком. Выслушав рассказ, он с убийственно серьезным видом спросил:

— Слушай, Ли... давно хотел тебя спросить... А ты совсем без женщин обходишься?

Ли смерил его презрительным взглядом и гордо промолчал. Галлахер был красавчик и повеса из тех, что пятьдесят процентов своего времени проводят в постели с очередной девушкой, а остальные пятьдесят процентов обдумывают, как бы туда поскорей попасть. О его сексуальных подвигах ходили легенды, бОльшая часть которых была правдой. Поддаться на его провокацию было бы верхом глупости, но Галлахер не отставал.

— Тогда мальчики или виртуальный секс, а? Или тихо сам с собой? Или...

Ли наконец открыл рот:

— Иди ты на хуй.

Они продолжали препираться, прекрасно, впрочем, понимая, что делают это в шутку. На самом деле они готовы были глотки перегрызть один за другого и не подавиться. Секс был камнем преткновения в дискуссиях между Ли и Галлахером. Один не понимал столь необузданной энергии, а второй — аскетического образа жизни.

Пока они в очередной раз выясняли отношения, Лоуренс додумал свою мысль. Одним резким движением он вскинул тело в вертикальное положение и сел в позу лотоса. Ли мог сидеть подобным образом как угодно долго, и Лоуренс справедливо рассудил, что если может Ли, то может и он. Освоение отняло у него немало сил и времени, но в итоге он своего добился.

— Значит так, — сказал Лоуренс, и двое других немедленно заткнулись, — Скорее всего, была запланирована какая-то операция, о которой знали только те, кто ее спланировал. Скорее всего, что-то у них пошло не так, но секретность всей комбинации не позволяет направить помощь по официальным каналам. Все это явно не на Земле, а возможно, вообще за пределами системы. Полковник решил обратиться к нам, чтобы не привлекать излишнее внимание к создавшейся ситуации. Скорее всего, дело обставят, как найм гражданских рейнджеров частным лицом. В этом случае нет необходимости отчитываться ни о цели, ни о сути найма. Все в пределах закона. Все тихо. Никто ничего не узнает.

— Как думаешь, что случилось? — спросил Ли.

— Все, что угодно.

— Никто ничего не узнает, — вдруг серьезно повторил Галлахер и тихо добавил, — И если мы не вернемся, то тоже никто ничего не узнает. Или сделают вид, что нас ТАМ вообще никогда не было, или спишут на несчастный случай.

— Я думаю, имеет смысл сначала поговорить с полковником Тодгардом, — ответил ему Лоуренс, — Нам уже нельзя ничего приказать. Любой из нас имеет право отказаться от рейда. И потом... все, что я сказал, это всего лишь предположения. Может быть, все совсем не так. Может быть, полковник действительно решил нам помочь по старой дружбе и подкинуть легкое, но достаточно выгодное дельце.

Лоуренс улыбнулся тихой застенчивой улыбкой, но Галлахер не дал ему расслабиться.

— А бесплатный сыр, знаешь, где лежит?

Улыбка погасла, и в комнате стало как будто пасмурнее. Бесплатный сыр, как известно, лежит только в мышеловке.

— Поехали уже к полковнику. Там все узнаем, и тогда будем делать выводы.

Галлахер двумя последними глотками осушил свой стакан и поднялся с пола, где сидел все это время. Ли и Лоуренс тоже поднялись, и тут Ли отчетливо произнес:

— Я полечу в любом случае.

Лоуренс и Галлахер переглянулись, но промолчали. Они оба знали о тех чувствах, которые связывали бездетного Тодгарда, и Ли, не имевшего семьи. И знали, что никогда не бросят Ли одного.

Перед тем, как покинуть квартиру, Ли снова нарушил свое обычное молчание:

— Эй, Галлахер.

— Что?

— Застегни штаны, а то тебя могут неправильно понять.

Лоуренс хихикнул, но Галлахер нимало не смутился и немедленно исполнил требуемое, сопроводив сие комментарием:

— Все, кому надо, понимаю меня правильно. А и ты не безгрешен, брат Ли. Кто бы мог подумать!