Когда уходит эпоха

Троица поспешно удалилась. Светловолосый налил себе ещё полстакана, как вдруг к нему решительно приблизился владелец заведения, карикатурно похожий на человека сниввиан в короткой куртке, фартуке и белых наглаженных брюках.

— Сожалею, господин, но Вам придётся уйти. И немедленно, — сказал он.

— В чём дело? — удивился светловолосый. — Не я к нему начал приставать, а он ко мне.

— К конфликтам между посетителями у нас относятся с пониманием, — ответил сниввиан. — Дело не в этом. Ваше поведение вызывает серьёзные подозрения, что Вы нетолерант. А дройдов, имперцев и нетолерантов у меня не обслуживают.

— Ладно, — юноша полез за бумажником. — Сколько с меня?

— Ваших денег мне не нужно! — с пафосом заявил кабатчик. — Бутылку и стакан тоже можете забрать. Такие, как Вы, господин, позорят репутацию борцов за свободу!

— Странно, — криво усмехнулся светловолосый, — я думал, это нормально, что мне нравятся исключительно женщины.

Сниввиан хотел изречь что-то ещё, но холодный взгляд голубых глаз заставил его заткнуться. Пальцами одной руки взяв со стола посуду, юноша в плаще пошёл к выходу. Не замечая, что, что ещё два существа за столиком почти у самого входа тоже наблюдают за ним.

— Да ты бредишь! — понизив голос, сказал один, благообразный человек лет пятидесяти, одетый в дорогой, но изрядно потрёпанный камзол, брюки флотского образца и грубые короткие сапоги, скорее, подходящие для шахтёра или фермера. — Что ему делать здесь одному?

— А я т-тебе грю, это он! — заплетающимся языком отвечал хмельной забрак в долгополом сюртуке без воротника. — Мне ли не знать, я ж был там, когда взорвали Смт... Смрт... тьфу, хатт, станцию взорвали.

— Ты мне, конечно, друг, — с искренней улыбкой профессионального лжеца произнёс Потёртый Камзол, — но как-то я сомневаюсь. Вот, к примеру, если ты был там, почему сейчас-то не с ними, а перебиваешься подённой работой?

— Так мы это... — забрак вздохнул. — Отмечали. Ну, победу. Я лишнего и выпил. И опоздал на дежурство. Пришлось выбирать, штрафная рота или цивиль. А в штрафной роте подолгу не воюют.

— Какая жестокость! — воскликнул благообразный. — Неужели за простое опоздание...

— Вообще, я на двое суток опоздал.

— Вот как... Ну, ничего, ничего. Не грусти, приятель. Может, и хорошо, что ты в стороне от всей этой мясорубки, — быстро сказал человек. — Слушай, извини, но у меня срочное дело. Вот, расплатись за пойло, и ещё небольшая благодарность от меня за помощь.

— К-какая п-помощь?

— Эноо... А не ты ли меня свёл с хозяином склада. Бери-бери, для хорошей персоны мне ничего не жалко.

Благообразный спешил. Нельзя было упустить из виду этого повстанческого героя, никак нельзя. А, так вот он, совсем близко от кантины! Теперь-то никуда не денется! В душе человека в камзоле бурлила радость. Наконец-то, судьба преподносит ему счастливый шанс, через десять лет скитаний по задворкам, реабилитировать себя. И вновь занять место, достойное его талантов. Тогда, после прокола на Набу, только старания Благодетеля спасли его от расправы, но цена, всё равно, оказалась высока. Заниматься самой грязной работой, якшаться со всяким сбродом, вроде контрабандистов, налётчиков и мусорных князьков. Служба... Какая же это служба для бывшего доцента кафедры общественных наук, умеющего непринуждённо вести себя в самых высоких кабинетах, на светских раутах и балах? Ничего, мальчишка послужит ему обратным билетом в нормальную жизнь. Главное, знать, кому доложить.

Светловолосый пилот, и в самом деле, ушёл недалеко. Пройдя за поворот улицы, где она расширялась, а в центре был устроен небольшой сквер, приподнятый над уровнем мостовой, он сел на высокий парапет и отхлебнул из бутыли. То, что произошло двое суток назад, не покидало его разум. После триумфального завершения операции на Татуине, спасения старого друга и победы над королём преступного клана, вдруг — внезапный удар судьбы, как кулаком под рёбра, когда перехватывает дыхание. Стоило закрыть глаза, и память с изуверской скрупулёзностью воспроизводила недавние картины.

Маленькое, причудливой формы жилище. Из необычных округлых окошек на влажный тропический лес льётся теплый желтый свет. Низкая дверь. Скромное убранство хижины отшельника.

— Хммм... — морщинки на зелёном лбу собираются в глубокие складки. — Рожу такую скорчил... Старым выгляжу для юного взора?

Он всегда выглядел хилым и тщедушным, но обычно это впечатление было обманчивым, а сейчас руки его подрагивают особенно сильно, сколько бы Йода не стискивал посох, скрывая дрожь. Голос звучит устало.

— Нет... — поспешно возражает Люк, плохо скрывая удрученное выражение. — Конечно, нет.

— Я-то знаю... — вздыхает наставник. — Больным я стал. Да. Старым и слабым. Стукнет тебе девять сотен, хорошо выглядеть ты не будешь. Хмм?

Он пытается рассмеяться, как прежде, но заходится кашлем и ковыляет к лежанке. С заметным усилием забирается на нее. Люк заботливо подтыкает старое одеяло. Судя по расползающимся под пальцами нитям, одеялу тоже лет девятьсот.

— Отдохну я скоро, — Йода устало закрывает глаза. — Да. Вечный сон. Заслужил его я.

— Учитель Йода... — говорит Люк. — Вы не умрёте...

— Сила со мной пребывает... но не так много. В сумерках я, и скоро ночь наступит. Таков ход вещей... Такова Сила.

— Но мне нужна помощь! — не сдаётся Люк. — Я вернулся, чтобы закончить обучение.

— Обучение тебе не нужно, — движение маленькой трёхпалой руки вялое и бессильное. — Уже знаешь ты, что нужно тебе.

С глубоким вздохом древний учитель вновь ложится на матрас.

— Значит, я - джедай? — недоверчиво спрашивает Люк.

Йода опять собирает в морщинки зеленоватое личико.

— О-о-о... — он хихикает, снова кашляет и продолжает почти шепотом: — Нет. Ещё нет. Одно осталось: Вейдер. С Вейдером ты должен сразиться. Тогда и только тогда джедаем будешь ты. Сразишься с ним ты.

— Учитель Йода... Дарт Вейдер - мой отец?

Наставник искоса смотрит на него. Показалось или нет? Люк до сих пор не мог сказать точно, был ли в тот момент взгляд Йоды полон сочувствия и усталости, или в его глазах играло веселье. Но улыбка наставника печальна.

— М-ммм... отдых нужен мне. Да... — Йода с трудом поворачивается на бок, спиной к юному ученику. — Отдых...

— Йода, я должен знать, — настаивает Люк.

— Отец он твой... — голос наставника едва слышен, словно шелест листвы на дереве. — Сказал тебе он?

Люк кивает, не в силах вымолвить ни слова. Горло перехватывает от растущего гнева.

— Неожиданно это... и печально, — глухо говорит старик.

— Печально, что я узнал правду? — Люк не в силах сдержать горечь в голосе. Ещё немного, и ярость задушит его, только Люк никак не может решить, что причиной гневу - Вейдер, Йода, он сам или вообще вся Вселенная.

Йода поворачивается к юноше. Лицо его выражает тревогу.

— Нет. Печально, что поспешил встретиться с ним... когда незаконченным было обучение твоё... Не готов к бремени был ты. Боюсь за тебя я. Да. За тебя боюсь, — старый учитель вздыхает. — Помни, мощь джедая - в потоке Силы...

Движением руки Йода приказывает Люку придвинуться ближе. И продолжает говорить, но голос его слабеет с каждой минутой.

— Но осторожно. Гнев, страх, ярость... тёмная сторона Силы это... легко текут, быстро схватываешь, быстро пользуешься в бою... Раз вступишь на тёмную тропу, навсегда она твою судьбу определит...

Йода вновь откидывается на матрас. На стенах убогого жилища пляшут тускнеющие отблески пламени из прогорающего очага.

Люк молча ждёт, боясь пошевелиться, страшась помешать учителю сражаться с подступающей пустотой.

— Люк... Люк! — наставник смотрит на него в упор. — Нельзя недооценивать мощь Императора, или разделишь отца своего судьбу... Люк, когда умру я... последним джедаем станешь. Сила мощно течёт в вашей семье... Передай дальше то... чему... обучился... — паузы между словами становятся все дольше. Йода опускает веки. — Люк. Есть... еще... один... Скайуокер...

Еще один вздох, и точно порыв ветерка, прилетевшего из-под другого неба, распространяется по крохотной комнатке. Щуплое легкое тело вздрагивает несколько раз и исчезает. Люк не удивился, как в прошлый раз, когда ушел Бен. Он не удивился, когда ему показалось, как кто-то за его спиной произнес без выражения: "Смерти нет - есть Сила..." Голос был незнакомым.

— Оплакиваешь его? — спросил кто-то рядом. Голос был незнакомым.

Люк вздрогнул, рывком поднял голову. Рядом с ним стояла женщина в длинном национальном платье. Высокая, пожалуй, заметно выше него самого, хотя трудно об этом судить, когда сидишь и смотришь снизу вверх. Лирообразные полосатые рожки не оставляли сомнения в её видовой принадлежности. Тогрута. Возраст? М-да, с женщинами это труднее всего. Особенно под этой характерной для тогрут расцветкой на лице в виде маски вокруг глаз. И, всё же, Люк решил, что женщина годится ему в матери... если не в бабки. Собрав волю в кулак, он как можно натуральнее изобразил на лице недоумение:

— О ком Вы говорите, сударыня? Вы, должно быть, ошиблись.

— Мы оба прекрасно знаем, что нет, — женщина присела рядом с ним с такой же абсолютно прямой спиной, как стояла. — В движении находится Сила, туманно будущее... Так он говорил. Я тоже спешила проститься с ним. Но — опоздала.

— Вы из... — он хотел сказать "Ордена", но вовремя прикусил язык. — Из старых мастеров? Но как же тогда... Он говорил, что я остаюсь последним.

— Так и есть... в определённом смысле слова. Видишь ли, мой мальчик... Ты не возражаешь, если я буду называть тебя так, без имён?

— Конечно.

— Так вот. Приказ и последующая охота уничтожили многих. Но не всех. Одни обратились к Тёмной стороне. Другие отказались от Пути, перестали использовать... свои способности. Третьи продолжают их использовать, но уже в личных, корыстных целях. Как ты понимаешь, ни тех, ни других, ни третьих нельзя уже считать рыцарями.

— А Вы?

— Имей немного терпения, юный падаван. Некоторые из нас по-прежнему придерживаются традиций — пусть с небольшими отступлениями, но тем не менее. Однако, смерть не щадит и нас, настигает кого в бою, кого от старости. С уходом Великого Магистра от нашей организации остались одни только женщины. А ты — последний мужчина-джедай в Галактике.

— Теперь понимаю... Мастер, я так многого ещё не знаю и не умею. Могли бы Вы научить меня тому, чему не успел мой наставник?

— Мне нечему учить тебя, — покачала головой женщина. — Ты взрослый юноша, у тебя сформировалось своё мировоззрение. Ломать его через колено, как говорят на одной из планет Среднего Кольца, я не хочу, да и не вправе. Тебе сейчас нужны не мои замшелые догмы, а знания.

— Я и прошу знаний!

— Вот, — она вынула из сумки и протянула ему угловатый свёрток из свинцово-серой изоляционной ткани. — Здесь четыре голокрона. Два записаны мастерами прошлого, один — историком нашей организации, четвёртый — мой. Из них ты узнаешь обо всех основных аспектах Силы и увидишь, как они применяются.

— Благодарю Вас, Мастер.

— Чувствую, у нас не так много времени, однако... я успею ответить на несколько твоих вопросов. Тех, что беспокоят тебя сильнее всего.

— Вы очень добры, — сказал он. Мысли бились о череп изнутри, подобно рассерженным насекомым, блуждали в винных парах. Хатт побери, не стоило так надираться... Всё же, юноша сумел сформулировать два вопроса, которые давно хотел задать Великому Магистру, да не успел. Женщина отвечала обстоятельно, подробно и так, будто ей абсолютно точно известно, что именно он знает о Силе, а что нужно растолковывать. Люк чувствовал себя как на консультации у учителя перед выпускными экзаменами в средней школе. "Это так, то эдак, а вот это посмотришь в учебнике там-то". Хотелось спросить ещё о многом, но третий вопрос он задал совсем не по теории:

— Скажите, Мастер... Почему Вы и остальные не присоединитесь к Альянсу?

— Кое-кто из нас уже сотрудничает с ним, — слегка улыбнулась женщина, — не раскрывая своего инкогнито. У других — семьи, маленькие дети. Им не с руки ввязываться в войну с неясной перспективой, рискуя оставить малышей без матери. Думаю, именно ты прекрасно это поймёшь.

— Да, — кивнул Люк, сразу вспомнив о собственных родителях, которых он никогда не знал. — Пойму. А Вы сами, Мастер?