Время Обречённых-2

И вот теперь он стоит во главе России, опираясь на соратников и единомышленников. Позади годы титанических усилий, труда на износ и несгибаемого упорства в достижении поставленных задач. Всё ли сделано? Всё ли удалось предусмотреть? — в который раз вопрошал себя Верховный. Да, сделано очень многое, но достаточно ли? — вопрос этот, без преувеличения, самый трудный. И на него можно будет ответить честно лишь когда пройдёт какое-то достаточное для анализа время.

И ведь в народе хранили память и о восемнадцатом году, когда германцы хлынули вглубь России. Народ очень хорошо это помнил. И Кутепов прекрасно знал, что молва ещё с китайской войны на разный лад повторяла, что русские войска в прошлом били врагов на их территории и что именно так и должны вести войну генералы.

А Мервуев продолжил доклад, сообщая, что в свете вчерашних сообщений газет, в порыве патриотического подъёма в народе кляли подлых бриттов, напавших "во силах тяжких" на русский флот. И искренне славили североморцев да слегка, скорее осторожно, но всё-таки искренне хвалили союзников-германцев. Хвалили за то, что те внесли свой вклад в разгром хвалённых британских эскадр в водах Норвегии. И ведь многим было невдомёк, что в Англии точно также кляли русских дикарей, осмелившихся подло напасть на славный Грандфлит, который одержал нелегкую, но несомненную победу над славянами и тевтонами.

Победа Грандфлита! По этому поводу Александр Павлович не смог сдержать ироничной усмешки. Трудная, но несомненная виктория Роял Нэви — таков был лейтмотив британских газет, но... только в вечерних выпусках 17 августа. В Северной Германии поспешили раструбить о выдающейся победе у Вестеролена, сильно преувеличив свой вклад в сражение. В радиопередачах и газетах чествовали долгожданный "дер Таг!" — день которого жаждали ещё четверть века назад в Кайзерлихе Марине как сражения главных сил Флота Открытого Моря и Грандфлита. Однако "дер Таг!" в ту войну так и не наступил. Если конечно не считать Ютландского сражения, но оно всё же не могло претендовать на то самое решительное столкновение главных сил до полного победного конца. И вот, наконец, случился долгожданный "дер Таг!" Британцы разбиты доблестными моряками Рейхсмарине... при участии русского флота. В Москве на это решили смотреть сквозь пальцы — привыкли? Размышляя, Кутепов недобро хмурился. В нём до сих пор не улеглось раздражение от откровенной наглости северогерманцев. Союзнички, называется... Раздражение питал не только он, негодовали все члены Высшего Совета РНС, а всероссийский казачий атаман Шкуро даже предлагал надавить на Берлин. Но... Накал страстей разрядил глава МИД Лопухов, изложив соображения посла фон дер Шуленбурга. И соображения эти сводились к следующему: Северная Германия как в воздухе нуждалась в значимой, громкой победе и ей остро необходимы современные герои — те, на кого могла равняться молодёжь. Да, с этим нельзя было не согласиться. Дважды униженная Германия жаждала реванша и что может быть лучше громкой победы над врагом, считавшимся доселе непобедимым? Грандфлит всё ещё силён, очень силён, но ореол непобедимости он утратил. А это значит, что Англию не спасут моря. Всё это очевидно и понятно. Но раздражение никуда не пропало.

И ведь если оглянуться назад, то ещё с Великой Войны германская пропаганда сильно преувеличивала успехи кайзеровского рейхсвера. И как тут не вспомнить пресловутый "разгром" 2-й армии генерала Самсонова? Генерала, к слову, имевшего мало опыта командования соединениями, не говоря уж о таком крупном объединении как армия. Ценой огромного перенапряжения и стратегического проигрыша во Франции, немцам удалось разбить в Восточной Пруссии пять неполнокровных дивизий общей численностью около восьмидесяти тысяч штыков. Но всё же, лишённые управления и взаимодействия, остатки этих дивизий смогли вырваться из окружения, потеряв во всех сражениях шесть тысяч убитыми и пятьдесят тысяч пленными, половина из которых была захвачена раненными. Однако основные силы 2-й армии смогли вовремя отступить, командование над ней вместо Самсонова принял опытный генерал Сергей Михайлович Шейдеман, быстро восстановивший в своих корпусах порядок и в результате уже спустя всего неделю 2-я армия активно выполняла боевые задачи...

Что касается "дер Таг", то северогерманский пропагандистский трюк растиражировала пресса нейтральных стран, а оттуда чёрные вести просочились в Англию. И тогда Вестероленское сражение вызвало в Англии шок... Общественность разразилась буйствующим негодованием и требовало покарать Берлин и Москву за гибель гордости Великобритании — линкоров и линейных крейсеров. И отомстить за гибель адмиралов, которых молва уже начала возводить в ранг павших в бою героев. И даже начался сбор пожертвований на нужды Адмиралтейства. А в первой половине дня сегодняшнего всё громче раздавались возгласы в парламенте и газетах: "Как же так! Откуда у иванов и джерри взялось столько больших кораблей?" Ведь доселе скрывать наличие кораблей во флотах любой из стран считалось невозможным. Хотя бы потому невозможным, что очень много факторов играло на публичность военно-морских программ. Тут и частные подрядчики, к которым не очень-то приставишь контрразведку (иначе пришлось бы сильно раздуть штаты); тут и смежники, и им даже не надо знать на что конкретно будет направлена их продукция, через объём их загруженности агентура заинтересованных разведок может более-менее точно произвести соответствующие расчёты и сделать выводы; и наконец сами военно-морские базы, как главные так и операционные, близь которых традиционно оседают шпионы. Достаточно стать на рейд новому кораблю, как о нём вскоре будет доложено за границу. И это лишь некоторые из факторов. Однако России удалось сохранить свои тайны, правда только на Северном флоте. Силы Черноморского, Балтийского, Тихоокеанского флотов разведкам Антанты были хорошо известны. Впрочем, со временем ещё выяснится, что про подводные силы ТОФ им известно далеко не всё. На севере же даже самим североморцам не доверяли до конца. Режим секретности был таковым, что некоторые меры у самих же моряков вызывали язвительные замечания и непонимание. Кроме того, все судовые верфи либо давно выкуплены государством, либо были изначально казёнными и плотно опекаемыми Корпусом Внутренней Стражи; смежники тоже выбирались преимущественно из казённых и доходило до того, что некоторые должности начальников заводских отделов занимали отставные военные, совмещая их в качестве внештатных сотрудников контрразведки. И вместе с тем, делалось всё, чтобы и состав главных сил Рейхсмарине не стал известен Антанте, но в этой партии главную скрипку играли сами северогерманцы.

Бурлила и Германия. По инициативе генералитета рейхсканцлер фон Бломберг принял звание рейхсмаршала и утром 18 августа выступил в рейхстаге с речью об исторической миссии германского народа и о грядущем объединении Рейха. Отныне вектор германской экспансии официально и во всеуслышанье поворачивался на Запад. И давно держа нос по ветру, многие пангерманисты, в прошлом ярые ненавистники славянства, уже успели за последние годы обосновать справедливость германских претензий к Франции, Бельгии и Голландии, а также (что было вполне естественно после Версальского мира) к Польше и Судетской области Чехословакии. А знаменитый генерал Эрих Людендорф, скончавшийся полгода назад, кроме мемуаров о Великой Войне и доктринальной книги "Тотальная война", успел написать немало статей, в которых главным врагом Германии считал франкмасонство и Англосаксонский Мир, а заодно с ними и Ватикан. Были в Германии и те, кто никогда не принадлежа к пангерманистам, считали главным врагом Рейха Англию. К их числу принадлежал покойный гросс-адмирал фон Тирпиц, который ещё в 1919 году в "Воспоминаниях" написал: "Я не знаю, найдется ли в мировой истории пример большего ослепления, чем взаимное истребление русских и немцев к вящему счастью англосаксов". Но однако остались и те, кто всё так же ненавидели славянство и Русский Мир. В Южной Германии такие господа как Франц Оппенхаймер и Пауль фон Рорбах считали, что объединять Рейх надо при активной помощи Франции и Великобритании, ибо только французы и англичане, как носители высокой европейской культуры, способны предотвратить пагубное проникновение в германское общество разлагающих славянских ценностей и азиатской культуры. А в одной из своих статей фон Рорбах, увлёкшийся историческими изысканиями, утверждал, что не было никакого Ледового Побоища, ссылаясь на авторитет историка Дельбрюка, ни словом не упоминавшего об этом сражении.

Во Франции и других континентальных странах Антанты в этот день, как и в России, продолжали жить по накатанной мирной колее, восторженно провожали на войну войска и желали им поскорей разбить русских и северогерманцев. Марсельцы и парижане, орлеанцы и антверпенцы, варшавяне и жители Дьёндынша глазели на появившиеся на рассвете плакаты с изображением бравого солдата во французском, бельгийском, польском, венгерском или ещё каком мундире, протыкающем штыком звероподобного русского "азиата"; либо как тот же бравый солдат пинком гонит на восток огромного медведя с почему-то царской короной и в накидке из чёрно-злато-белого триколора. Впрочем, такого сорта карикатуры не блистали оригинальностью. Подобные им печатали раньше в газетах калибром помельче, при этом художники так порой переусердствовали с "азиатчиной", что русские выглядели скорее японцами, причём из правящего этнического слоя, к коим принадлежат сёгуны и многие самураи. Да и в самом-то деле персонажи карикатур очень походили на представителей японской военной аристократии: не жиденькие, а очень даже густые бороды и долихоцефальные черепа. Простые японцы, как известно, чистые монголоиды, брахицефалы. Но естественно, такие подробности интересны лишь востоковедам, а газетные художники из кожи вон отрабатывают свой кусок хлеба, исполняя очередной пропагандистский заказ.

И вот многие восторженные юноши, что ещё не успели получить предписание в призывной пункт, в тайне от родни уже подумывали записаться в армию, чтобы поучаствовать в победоносном походе французских и английских войск на Восток. Да, именно в победоносном и никак иначе. Ведь во всех слоях общества Англии и Франции бытовала периодически подогреваемая пропагандой убеждённость, что силы Северной Германии основательно подорваны, ну а русские — не ахти какие вояки. Основывалось такое настроение в умах на весьма предвзятом представлении о Восточном фронте в Великую Войну. А именно на том, что русские с большим трудом удерживали немцев и австро-венгров, да и то только потому, что германцы были сильно скованы на Западном фронте. Ну а о том, что немцы зачастую снимали свои стратегические резервы и ударные корпуса даже во время наступлений во Франции и Бельгии и отправляли их на Восток, об этом вспоминать было не принято. Как не принято было вспоминать, что количество германских дивизий на Западе было гораздо меньшее чем у Антанты, а русских дивизий, стоящих против германцев было меньше, чем Мольтке, а потом и Фалькенгайн держали против России, и только в шестнадцатом году их соотношение уравнялось, а потом и перешло в пользу русских. И уж совсем не в рамках приличий было вспоминать, что основные силы Австро-Венгерской Империи действовали на Русском фронте и терпели частые поражения. Что теперь какая-то Австро-Венгрия? Некогда мощная империя, сокрушённая в ту войну, в Англии и Франции ныне воспринимается как что-то не совсем полноценное. Чего уж говорить о турках? Турки — это третьесортные солдаты и разве можно ставить Кавказский фронт вровень с Западным? Вспоминать же о том, что третьесортные турецкие аскеры в пух и прах расколошматили франко-британские дивизии в Босфорской операции, а через год разбили и затем пленили под Эль-Кутой индийские дивизии генерала Таунсенда — это, как говорят во Франции, моветон. Разубеждать общественность просвещённых европейских стран было некому, да и незачем. Да и стоит ли разубеждать французов хотя бы в том, что Наполеон одержал ряд блистательных побед в России (но почему-то потерял почти всю армию и с большим трудом проскочил через Неман) и что он выиграл сражение при Бородино? Не лучше ли оставить просвещённым европейцам их мифы? Ведь такого рода мифы рано или поздно ой как больно аукаются.

Так начиналась новая война в Европе, которую в последствии назовут Второй Мировой.

Сувальская губерния, 19 августа 1938 г.

Поезд шёл на всех парах. Пятьдесят четыре вагона растянулись далеко по колее; новенький харьковский паровоз исправно тянул состав, оставляя за собой густой шлейф чёрного дыма. Эшелон вёз в эвакуацию тысячи людей, в первую очередь — детей. Для перевозки приспособили даже крыши вагонов, народу на них разместилось немало, все с чемоданами и баулами, благо что скорость в полсотни вёрст в час не грозила посрывать людей и пожитки. Те же, кому посчастливилось путешествовать в вагонах, безмятежно занимались своими нехитрыми дорожными делами — читали газеты, кушали прихваченную в дорогу снедь, дремали или чаще всего вели неспешные разговоры, то и дело скатываясь на обсуждение последних новостей. И конечно, большинство тем вертелось вокруг начавшейся войны. Многие храбрились, другие не подавали виду, что внутри их естества смутно ноет нечто неопределимо-тягостное, нечто сродное недоброму предчувствию.

Эшелон нёсся мимо выпасных лугов и редких перелесков. На восток шло много таких эшелонов. Этот, как говорится, не первый и не последний. Весомую долю мирного населения Сувальской губернии в генштабе заранее запланировали к эвакуации. Конечно, далеко не всё население, ведь всех жителей вывезти невозможно, да и эвакуироваться пожелала едва ли четвёртая часть. Кроме того, генералитет был твёрдо убеждён, что войска Антанты ни при каких обстоятельствах не прорвут фронт. Но всё же решение об эвакуации принималось на самом верху — в Высшем Совете РНС, а посему службам тыла надлежало неукоснительно исполнять директиву. И службы исполняли. Со всем тщанием и рвением, на совесть.

Когда в небе со стороны запада появилось несколько смутно различимых точек, люди на крышах не обратили на них особого внимания. Все уже успели привыкнуть, что всю дорогу в небесных высях проносятся самолёты, а бывало что летели русские соколы довольно низко и можно было без труда различить опознавательные круги чёрно-злато-белого триколора.

Гул, между тем, нарастал. Неясные размытые точки быстро превратились в шестёрку двухмоторных силуэтов. Некоторые пассажиры с улыбками тыкали в их сторону пальцами, другие даже начали приветливо махать руками.

— Мать т-твою... — подпоручик КВС Черенков в мгновение побледнел и опустил бинокль. Его взвод из состава 41-го отдельного батальона Войск Охраны Тыла был вчера вечером выделен на охрану эшелона.

Прошло ещё мгновение и Черенков справился с растерянностью. Отвернувшись, он дал команду дежурному, зло выплёвывая слова:

— Самохин! Звони машинистам! Пусть немедленно тормозят! Немедленно!

И не успел ещё ефрейтор Самохин схватить трубку телефона, как подпоручик приказал унтеру из готовящейся к заступлению караульной смены: