Спекулянтъ

Вот огневица его и догнала.

Очнувшись, Денис некоторое время лежал неподвижно, боясь пошевелиться: любое неосторожное движение могло принести боль. Помнилось, что его здорово приложили. Чем и когда — нет.

Лишь когда глаза немного свыклись с тусклым освещением, он смог осмотреться. Комната была незнакомой: тяжелые, бархатные портьеры, высокие лепные потолки, массивная, старинная мебель. В полумраке виднелось большое зеркало с золоченой оправой. На больницу явно не похоже. Аккуратно ощупал голову: ни повязок, ни ран, ни завалящей шишки.

Странно.

Медленно спустившись с кровати подошел к зеркалу. Приплыли! Отражение улыбалось глупой ухмылкой молодого черноволосого парня. Высокого, с лохматой прической, одетого в какую-то нелепую домотканую сорочку. Шальной, скользнувший в щелку солнечный лучик высветил в ярко-зеленых глазах неприкрытый испуг.

Вроде бы не пил вчера? Да и тяжело это было сделать в бессознательном состоянии. Может быть, отходняк от наркоза? Нет, не похоже, слишком уж все вокруг естественно и натурально. Если допустить, что он — не обдолбанный нарк, то щипать, бить себя по щекам и устраивать шаманские пляски вокруг костра смысла не имеет: реальность, самая что ни на есть реальная.

Вывод остается один: случилось то, о чем так любят писать фантасты — перенос сознания в чужое тело. И с этой мыслью придется свыкнуться. А может все-таки глюк? Если по бестолковке приложить, еще не то померещится.

— Батюшки мои, очнулся, горе ты мое луковое! Сколько ж напасти на тебя сердешного свалилось, супостату окаянному не пожелаешь, — запричитал неуловимо родной голос.

Денис резко обернулся. На пороге стояла маленькая, сухонькая старушка, словно сошедшая с экрана. Из фильмов о дореволюционной старине. Торопливо подбежав к нему, потрогала лоб и попыталась за руку отвести обратно к кровати.

— Куды ж ты, соколик, торопишься? Надоть дохтура покликать, пусть глянет тебя вдругоряд. Не ровен час опять в беспамятстве свалишься.

Говор был окающий, до странности знакомый, и одновременно чужой. Голова внезапно закружилась, дополняя картину ирреальности происходящего поплывшими куда-то вбок стенами.

Здравствуй шиза?

— Погоди, Родионовна, раз сам на ноги встал, значит — здоров! — пробасил здоровенный бородатый мужик, вошедший следом.

Денис попытался иронично хмыкнуть. М-да, надо думать Родионовна — это няня, которая Арина. А мужик — Пушкин Александр Сергеевич, собственной персоной. Только у того вроде бакенбарды были, а этот — с бородой. Черт, голова кругом идет, мысли скачут, уже и не вспомнить — поэт с усами был или нет?

Федор, ты зачем усы сбрил?!

— Федька! — гаркнул бородач, открывая дверь.— Иди доктора покличь, он недалече ушел. Скажи: больной в себя пришел, пущай поспешит... Потом баньку протопи, не забудь.

О, и Федор нарисовался! С усами, интересно, или без? Ну, точно — глюк! Так во сне всегда бывает: подумаешь о чем-нибудь, обязательно приснится. Надо еще про кого-нибудь вспомнить и посмотреть: появится или нет.

— Потерпи, сынок... — озаботился мужик. — Врач придет, послушает тебя, постукает.

Потерпим, чего ж не потерпеть-то? — вздохнул Денис. Самому интересно, чем все закончится. А мужик-то какой колоритный! Рост под метр девяносто, сам себя поперек шире и брюхо, что у байкера из штатовских фильмов. И морда красная — как после бани.

— В баньке пропарим тебя, — продолжал "байкер", — чтоб хворь остатнюю выгнать.

Денис, не сдержавшись, откровенно засмеялся. Выезжаю... тчк... ваша крыша. "Няня" с "байкером" всполошись, обеспокоенно переглянувшись.

А ручища-то какие у мужика: снег можно зимой разгребать, без лопаты. Вспомнился рассказ товарища, приехавшего со сборов под Новогорском. На базе сборной кормили их на убой. Суп давали в тарелках такого размера, что приходилось нести их с раздачи двумя руками. Товарищ как раз ждал такую тарелку, когда из-за спины вылезла рука. Нет — ручища! Когда повариха поставила суп на лопатообразную ладонь, то пальцы вылезали еще на несколько сантиметров из-за края тарелки! Оглянулся — а там Карелин. Самый великий борец всех времен и народов.

Может мужик — Карелин? Сан Саныч?

— Погоди ты, Иван Кузьмич, со своей баней, — вмешалась "Арина" Родионовна. — Малец на ногах едва стоит, от сквозняка шатается, а ты туда же — в баню!

Нет, не Карелин, по отчеству не подходит, хотя фактура совпадает. Может родственник его? Бороду сбрить — вылитый Карелин получится. Тьфу ты, что ересь в голову лезет? Денис чертыхнулся. Борцы, тарелки! Хотя, неплохо бы сейчас такую тарелочку навернуть — живот к спине прилипнет скоро.

— Ему сейчас бульончику куриного откушать надо, сил набраться, — закудахтала няня. — Три дня, чай, в беспамятстве лежал, крошки маковой во рту не держал.

Нет, все ясно — никаких переносов! Сейчас придет доктор, сделает укольчик, и мы проснемся в больничной палате под неусыпным оком дежурных медсестер. На утреннем обходе пожалуемся на странный сон и нам выпишут блестящую таблетку успокоительного.

В комнату протиснулся жизнерадостный толстячок в смешном котелке и мешковатом фраке, на мгновенье замер, вопросительно прищурившись из-за старомодного пенсне, и с деловым видом раскрыл потертый, видавший виды саквояж.

Вот и дохтур пожаловал, сейчас он нас всех вылечат. Денис мысленно сплюнул — надо завязывать эти разговоры с самим собой. Внутренний голос, как известно, только у индейцев бывает, и ничего хорошего, как правило, не посоветует.

Доктор, ловко устроившись рядышком, радостно огласил:

— Должен заметить, молодой человек, что выглядите вы просто превосходно! Правда, лицо немного бледное — но это явление известное, и вскоре пройдет непременно.

Черт, это уже не смешно! Лицо бледное... Где бледнолицые, там и индейцы. Вот скажите на милость, что ему втемяшились в голову эти чингачгуки?

В дверь просунулась физиономия смуглого, вихрастого паренька с гусиным пером за ухом.

— Барин, прикажите Степке — пусть он баню топит. Я еще не весь товар переписал.

Не-а, все по сценарию. Может про динозавра какого подумать? Хотя, нет, сюда он явно не поместится... Денис насупился, нетерпеливо взирая на доктора. Укольчик будем делать или еще не весь дурдом закончился?

— Ну-с, молодой человек, давайте-ка мы вас сейчас посмотрим, послушаем...

— И пощупаем, — машинально вставил Денис.

— Ах-ха-ха! — задребезжал толстячок. — А вы шутник, юноша, знатный шутник!

Денис особых поводов для веселья не видел. Обстановка начинала действовать на нервы. И бородач отчего-то застыл с отвисшей челюстью, и старушка, прислонившись к косяку, мелко крестится. Чего это с ними?

— Заговорил, слава тебе господи, заговорил! Пятнадцать годков молчал и заговорил... Вот он, гром небесный, грешных калечит, а добрых детей божьих — лечит!

Благостно выдохнув, старушка торжественно воздела палец к потолку. Непроизвольно проследив взглядом за направлением, Денис вздрогнул: на мгновенье показалось, что гипсовая русалка озорно подмигнула в ответ. И что там няня вещала про чудо явленное? По сценарию они, значит, говорящие галлюцинации, а он в этой пьесе абсурда немой персонаж? Не-ет, граждане глюки, так не пойдет!

Денис в искреннем возмущении приоткрыл рот.

— Аналогичные случаи медицине известны, — важно произнес доктор, ловко прижимая ему язык серебряной ложкой. — Некоторые индивидуумы после удара молнии к иноземным языкам таланты особые проявляли, иные на музыкальных инструментах, доселе в руках не держащих, чудеса виртуозности демонстрировали.

Денис надсадно всхлипнул от рвущегося наружу смеха. Давай, нянька, зашпрехай что-нибудь по-французски. Можешь по-английски задвинуть, тоже сойдет. А ты, мужик, сбацай нам рок-н-ролл на балалайке, иначе какой цирк без музыки.

И чего молчим? Жалко, что ли?

— Ну вот, собственно, и все, — вынес заключительный диагноз толстячок, поднимаясь с кровати. — В своей помощи более нужды я не вижу ... Вы абсолютно здоровый молодой человек.

А укольчик?! Не понял. Или это — не глюк?!

Во, попал!

Глава вторая

Москва. 15 апреля. 2009 год

"...По прогнозам синоптиков, погода

на завтра ожидается безоблачная,

ветер северо-западный, три-семь метра в секунду,

температура воздуха..."

(прогноз погоды на ТВЦ)

* * *

Уфимская губерния. 15 июня. 1896 год

— Федор, ты язык за зубами держать умеешь?

— Как скажете, барин.

— Прекрати звать меня барином!

— Хорошо, барин...

Денис запустил мокрым полотенцем в сорванца...

Хороша была банька, чудо, как хороша! Жар стоял беспощадный — спасение было лишь в дубовой бадье с родниковой водой. Федька нещадно — в две руки — охаживал березовыми вениками. Горела кожа, аромат свежесрубленного соснового лапника обжигал дыхание и хотелось одного: скорее броситься в ледяную воду. Окунувшись с головой в бадью, Денис почувствовал себя заново рожденным. Уже во второй раз за сегодняшний день. Мечты не простирались далее лавки в предбаннике: упасть в изнеможении и ни о чем не думать.

— Издеваешься?

Хотел прикрикнуть строго, но вышло сипло, невыразительно. Толи от парной, толи связки голосовые еще не привыкли к разговорной речи.

— Ты мне вот что скажи, — продолжал Денис, шумно, с блаженством отхлебывая мятный квас из деревянного черпака. — Год нынче какой на дворе стоит?

— Да ты, барин, никак памяти лишился? — ахнул Федька, с грохотом свалившись с лавки.

— Прибью! Вот этим самым черпаком, — пригрозил Денис. — Еще раз барином назовешь.

— Извини, Денис Иванович, — искренне покаялся малец, — уж больно ты меня оглоушил.

Денис довольно оскалился: обращение к себе по имени он услышал здесь впервые. Уловка с "барином" сработала. Оказывается, не только отчество, но и имя совпадает с прежним. Хоть на этом спасибо.

— Я сам оглоушенный... молнией, — неуклюже пошутил он. — Вот она-то, проклятая, мне память и отшибла.

Легенда на первый взгляд выглядела очень даже неплохо — любые ляпы и нестыковки всегда можно свалить на потерю памяти. Но хоть что-то ему знать необходимо: вариант "тут помню — а тут с полки в вагоне упал" должен быть подкреплен маломальскими познаниями о нынешних реалиях. Мальчуган на роль источника подходил идеально.

— Ты мне год назовешь или нет? — Денис слегка повысил голос. — Может, из шайки тебя окатить, чтобы думалка заработала?

— Дык... лето одна тысяча восемьсот девяносто шестого будет, — непонятно зачем перекрестился мальчуган, и неуверенно добавил: — От рождества Христова.

— Что лето, я и без тебя вижу, — задумчиво произнес Денис. — Хотя разницы — никакой.

Не близко занесло, в царскую Россию. Впрочем, были и менее привлекательные варианты, грех жаловаться. Денис озадачено почесал в затылке: что имеется в загашнике? Имелось не густо: по истории — давно забытый школьный курс; можно считать, что не было и военной подготовки — не принимать же за нее пару перестрелок в бандитские девяностые и службу в спортроте. Словом, оставалось полагаться на великий и непобедимый "авось". И знание финансовых технологий будущего. Но как их применять в отсталой эпохе — без помощи сложных компьютерных программ и баз статистики — на ум не шло.

Кое-какие секреты, правда, были получены от своих бойцов. Был кандидатский норматив по "классике", еще советский, несколько лет занятий боксом — классическим и тайским, но все это осталось в том теле, прежнем. Хотя... Ясно было одно: следовало как можно быстрее вживаться в образ. Денис хмыкнул — вспомнился любимый анекдот его зама.

Молодой лейтенант оканчивает школу ГРУ, кадрит дочку начальника управления — дело идет к свадьбе, — и получает первое боевое задание. Старый кадровик проводит инструктаж. Цель задания: врасти в среду, обзавестись связями. Первые несколько лет его никто не тревожит. Легенда: он молодой, преуспевающий миллионер, своя яхта, особняк в Челси и прочие необременительные мелочи.

Лейтенант на радостях устраивает "мальчишник", где будущего тестя называет старым козлом, а невесту — шлюхой. На следующий день его вновь вызывают в управление, хмурый кадровик дает новую вводную. Цель задания прежняя — врасти в среду. Но легенда меняется. Теперь он — нищий, одноглазый педераст, живущий под мостом...

Денис перевернул небольшую кадушку, с сожалением проводив взглядом последние капли, стекающие в черпачок. Пить хотелось неимоверно.

— Давай-ка, братец, закругляться. Пообедаем, а после по городу прогуляемся. Как он, кстати, называется? — мимоходом спросил он, стараясь не акцентировать вопрос,

— Ужель и этого не помните? — искренне огорчился Федька, не поддавшись на нехитрую уловку. — Уфа это, столица губернская.

Денис, огорченно крякнув, уже привычно потянулся пятерней к затылку — далековато занесло, к самым предгорьям Урала. Но ничего не поделаешь: что выросло, то выросло. Место поменять можно всегда, а вот время вряд ли.

Наскоро обтершись полотенцем, выскочил на свежий воздух, мурашками по коже бодрящий после душной парной. Сигаретка не помешала бы... Сзади послышался шум. Поскользнувшись на скользком пороге, кубарем покатился по земле Федька. Немного рассмешило: горе друга — двойная радость.

— Не спеши, обед нынче не по талонам.

Мальчуган поднялся с обиженной физиономией, потирая ушибленную коленку.

— Смешно вам барин, грех это.

— Ладно, не дуйся, — примирительно произнес Денис, потрепав за мокрые вихры сорванца. — Пойдем, заждались уже нас.

Обед не подкачал. Стерляжья уха, запеченные зайцы, истекающая жиром дичь — явно не домашнего происхождения, молочный поросенок, разнообразные соленья, пышущие жаром кулебяки. Помня о вынужденном трехдневном посте, решил себя ограничить, несмотря на недовольное бормотанье няньки.

Немного ушицы, балыка белужьего, нежно-сырого хариуса под лимонным соком, отварной форели — некрупной, ручейной, тающего во рту окорока, пару-тройку пирожков с заячьей требухой. Запить это блаженство брусничным морсом и... все! Диета и еще раз диета.

— Ты, сынок, прогуляйся маленько, коль желанье имеется, — сытно рыгнув, Иван Кузьмич размашисто перекрестил рот и с кряхтением поднялся из-за стола. — Бока отлежал, чай, покамест в хвори маялся... А мне еще по делам отлучиться потребно, вечор и побеседуем без спешки окаянной.

Желание имелось. Когда еще доведется побродить по улочкам южно-уральской столицы дореволюционной России? Денис вышел из обеденной залы, кивком поманив Федьку.

— Где моя комната? Показывай... — и, взглянув в округлившиеся глаза мальчишки, свистящим шепотом пригрозил: — Пришибу, как котенка! Чтоб ни звука мне!

Федька понятливо мотнул головой, с некоторой озадаченностью пояснив:

— Дык, барин, вы же в ней почивали.

Конспиратор хренов, детектив доморощенный! А еще я в нее ем... Денис с раздражением, едва слышно выругался, сорвав зло на ни в чем не повинном пареньке.

— Иди вперед, умник!

Поднявшись по скрипучей лестнице в спальные покои, привычно пошарил справа от двери в поисках выключателя. Вновь выругался — в голос, витиевато. Выручил Федька, торопливо раздвинув портьеры. Взгляд упал на массивный одежный шкаф. И где тут любимый летний костюм из мятого льна?