Аластер Рейнольдс "Алмазные псы, дни Бирюзы"

— Где мы находимся? — спросил я, как только спустился вниз.

— Наведите справки в городе и выясните сами, — сказал Трентиньян.

Результат оказался совсем не таким, как я ожидал. На мгновение в моей голове воцарилось шокирующее отсутствие, нейронный эквивалент внезапной ампутации.

Смешок доктора был подобен арпеджио, сыгранному на органе. — Мы были вне зоны действия городских служб с того момента, как сели в его транспортное средство.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал Чайлд. — Вы неподвластны городским службам, но только потому, что я ценю секретность этого места. Если бы я предполагал, что это станет для тебя шоком, я бы тебе уже сказал.

— Я был бы признателен, по крайней мере, за предупреждение, Роланд, — сказал я.

— Это заставило бы тебя передумать приезжать сюда?

— Предположительно.

Эхо его смеха выдавало необычную акустику зала. — Тогда ты совсем не удивлен, что я тебе не сказал?

Я повернулся к Трентиньяну. — А как насчет вас?

— Признаюсь, я пользовался городскими службами так же ограниченно, как и вы, но по несколько иным причинам.

— Хорошему доктору нужно было залечь на дно, — сказал Чайлд. — Это означало, что он не мог очень активно участвовать в городских делах. Нельзя, если он не хотел, чтобы его выследили и убили.

Я потопал ногами, начиная чувствовать холод. — Хорошо. Что теперь?

— До дома совсем недалеко, — сказал Чайлд, бросив взгляд в сторону острова.

Теперь шум неуклонно приближался. Это был устаревший грохочущий звук, сопровождаемый странной ритмичной барабанной дробью, совершенно непохожей ни на одну машину, с которой я сталкивался. Я посмотрел на мост-бедро, подозревая, что это именно то, на что он похож: гигантская, биоинженерная кость, на которой вырезано плоское дорожное полотно. И что-то приближалось к нам по пролету: темное, сложное и незнакомое приспособление, которое на первый взгляд напоминало железного тарантула.

Я почувствовал, как у меня покалывает затылок.

Существо добралось до конца моста и повернуло в нашу сторону. Движущей силой служили две механические вороные лошади. Это были изможденные черные машины с жилистыми поршневыми конечностями, выпускающие пар и фыркающие из воздухозаборников. Злобные красные лазерные глаза скользнули по нам. Лошади были запряжены в несколько крупнее волантора четырехколесную повозку, над которой возвышался обезглавленный человекоподобный робот. Костлявые руки сжимали железные тросы управления, которые вонзались в стальные шеи лошадей.

— Это должно внушать доверие, не так ли? — спросил я.

— Это старая семейная реликвия, — сказал Чайлд, распахивая черную дверцу сбоку экипажа. — Мой дядя Джайлс делал автоматы. К сожалению — по причинам, к которым мы еще вернемся, — он был немного жалким ублюдком. Но не позволяй этому сбить тебя с толку.

Он помог нам подняться на борт, затем сам забрался внутрь, запечатал дверь и постучал по крыше. Я услышал, как фыркнули механические лошади; копыта из сплава нетерпеливо забили по земле. Затем мы двинулись, сделав поворот и поднимаясь по пологой дуге костяного моста.

— Вы были здесь в течение всего периода вашего отсутствия, мистер Чайлд? — спросил Трентиньян.

Он кивнул. — С тех пор, как возникло это семейное дело, я позволял себе время от времени возвращаться в город — точно так же, как сделал сегодня, — но старался свести такие экскурсии к минимуму.

— Разве у тебя не было рогов, когда мы виделись в последний раз? — спросил я.

Он потер гладкую кожу на голове в том месте, где раньше были рога. — Пришлось их удалить. Иначе я не смог бы хорошо замаскироваться.

Мы переехали мост и направились по тропинке между высокими деревьями, которые укрывали строение на острове. Карета Чайлда остановилась перед зданием, и мне впервые открылся беспрепятственный вид на пункт назначения. Оно было не из тех, что вызывают большое воодушевление. Архитектура дома была бессистемной: любая базовая симметрия, которой он когда-то обладал, была утрачена из-за обилия дополнений и модификаций. Крыша представляла собой беспорядочное нагромождение углов и шпилей, выступающих башенок и зловещих впадин. Не все украшения были расположены строго под прямым углом к соседним, а стиль и кажущийся возраст дома резко варьировались от места к месту. С момента нашего прибытия в пещеру верхний свет потускнел, имитируя наступление сумерек, но освещалось только несколько окон, расположенных в левом крыле. Остальная часть дома имела отталкивающий вид: бледность камня, неправильность конструкции и темнота многочисленных окон наводили на мысль о груде черепов.

Почти сразу после того, как мы вышли из экипажа, из дома вышла приемная группа. Это была труппа сервиторов — человекоподобных бытовых роботов, с которыми любой чувствовал бы себя комфортно в самом городе, — но они были переделаны так, чтобы походить на скелетообразных упырей или безголовых рыцарей. Их механизмы были выведены из строя так, что они хромали и скрипели, и у всех них были отключены голосовые аппараты.

— У твоего дяди было много свободного времени, — сказал я.

— Тебе бы понравился Джайлс, Ричард. Он был уморителен.

— Думаю, поверю тебе на слово.

Сервиторы сопроводили нас в центральную часть дома, затем повели по лабиринту холодных, темных коридоров.

Наконец мы добрались до большой комнаты, стены которой были обиты роскошным красным бархатом. В одном углу стоял голоклавиатор, а над проецируемой клавиатурой лежала раскрытая книга с нотами. Здесь были малахитовый секретер, несколько хорошо укомплектованных книжных шкафов, единственная люстра, три канделябра поменьше и два камина явно готического вида, в одном из которых ревел настоящий огонь. Но центральной деталью комнаты был стол из красного дерева, вокруг которого собрались еще трое гостей.

— Извините, что заставил всех ждать, — сказал Чайлд, закрывая за нами пару крепких деревянных дверей. — Сейчас познакомимся.

Остальные смотрели на нас не более чем с легким интересом.

Единственный мужчина среди них носил искусно украшенный экзоскелет: барочную опорную конструкцию из стоек, шарнирных пластин, кабелей и сервомеханизмов. Его лицо представляло собой череп, обтянутый мертвенно-белой кожей, переходящей в черный оттенок под похожими на лезвия скулами. Его глаза были скрыты за защитными очками, а волосы представляли собой копну жестких черных дредов.

Периодически он вдыхал из стеклянной трубки, подсоединенной к миниатюрному очистительному барботажному аппарату, стоявшему перед ним на столе.

— Позвольте мне представить капитана Форкерея, — сказал Чайлд. — Капитан, это Ричард Свифт и ... гм, доктор Трентиньян.

— Рад с вами познакомиться, — сказал я, перегибаясь через стол, чтобы пожать Форкерею руку. Его рукопожатие было похоже на холодную хватку кальмара.

— Капитан — ультра, хозяин субсветовика "Аполлион", который в настоящее время находится на орбите вокруг Йеллоустоуна, — добавил Чайлд.

Трентиньян воздержался от того, чтобы приблизиться к нему.

— Стесняетесь, доктор? — сказал Форкерей, его голос был одновременно глубоким и надтреснутым, как треснувший колокол.

— Нет, просто осторожничаю. Общеизвестно, что у меня есть враги среди ультра.

Трентиньян снял шляпу и деликатно погладил себя по макушке, словно приглаживая выбившиеся волосы. На его голове-маске были вылеплены серебряные волны, так что он напоминал щеголя эпохи Регентства в парике, обмакнутом в ртуть.

— У вас повсюду враги, — сказал Форкерей между булькающими вдохами. — Но я не питаю к вам личной неприязни за ваши зверства и гарантирую, что моя команда окажет вам такую же любезность.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Трентиньян, прежде чем пожать руку ультра в течение минимального времени, совместимого с вежливостью. — Но почему меня должна волновать ваша команда?

— Не обращай на это внимания. — Теперь говорила одна из двух женщин. — Кто этот парень и почему все его ненавидят?

— Позвольте мне представить Хирц, — сказал Чайлд, указывая на говорившую женщину. Она была достаточно мала, чтобы сойти за ребенка, за исключением того, что ее лицо явно принадлежало взрослой женщине. Она была одета в строгую, облегающую черную одежду, которая только подчеркивала ее миниатюрное телосложение. — Хирц — за неимением лучшего слова — наемница.

— Если не считать того, что я предпочитаю думать о себе как о специалисте по поиску информации. Специализируюсь на тайном проникновении для высокопоставленных корпоративных клиентов из Сверкающего пояса — иногда на физическом шпионаже. Однако в основном я та, кого раньше называли хакером. А еще я чертовски хороша в своей работе. — Хирц сделала паузу, чтобы отхлебнуть немного вина. — Но хватит обо мне. Кто этот серебряный чувак, и что Форкерей имел в виду, говоря о зверствах?

— Вы серьезно хотите сказать, что не знаете о репутации Трентиньяна? — спросил я.

— Эй, послушай. Я застываю в перерывах между заданиями. Это значит, что я пропускаю большое количество дерьма, которое происходит в Городе Бездны. Смирись с этим.

Я пожал плечами и — одним глазом поглядывая на самого доктора — рассказал Хирц все, что мне было известно о Трентиньяне. Я рассказал о начале его карьеры кибернетика-экспериментатора, о том, как его репутация бесстрашного новатора в конечном итоге привлекла к нему внимание Кэлвина Силвеста.

Кэлвин завербовал Трентиньяна в свою собственную исследовательскую группу, но сотрудничество не было счастливым. Желание Трентиньяна найти окончательное слияние плоти и машины стало навязчивым; даже, как говорили некоторые, извращенным. После скандала, связанного с экспериментами на несогласных испытуемых, Трентиньян был вынужден продолжать свою работу в одиночку, его методы были слишком экстремальными даже для Кэлвина.

Итак, Трентиньян залег на дно и продолжил свои ужасные эксперименты со своим единственным оставшимся объектом.

С собой.

— Итак, давайте посмотрим, — сказала последняя гостья. — Кто у нас тут? Одержимый и сбитый с толку кибернетик со склонностью к экстремальным модификациям. Специалист по вторжениям, обладающий талантом проникать в высокозащищенные — и опасные — среды. Человек, имеющий в своем распоряжении космический корабль и команду для управления им.

Затем она посмотрела на Чайлда, и, хотя ее взгляд был отведен в сторону, я залюбовался прекрасным, смутно знакомым профилем ее лица. Ее длинные волосы были прозрачно-черными, как межзвездное пространство, и откинуты с лица украшенной драгоценными камнями заколкой, которая мерцала созвездием встроенных пастельных огней. Кто она такая? Я был уверен, что мы уже встречались один или, может быть, два раза раньше. Возможно, мы проходили мимо друг друга среди святынь Памятника Восьмидесяти, навещая умерших.

— И Чайлд, — продолжила она. — Человек, когда-то известный своей любовью к сложным испытаниям, но долгое время считавшийся мертвым. — Затем она обратила на меня свой пронзительный взгляд. — И, наконец, ты.

— Кажется, я вас знаю... — сказал я, ее имя вертелось у меня на кончике языка.

— Конечно, знаешь. — Ее взгляд внезапно стал презрительным. — Я Селестина. Когда-то мы были женаты.

Все это время Чайлд знал, что она здесь.

— Вы не возражаете, если я спрошу, в чем дело? — сказал я, изо всех сил стараясь звучать как можно более разумно, а не как человек, находящийся на грани потери самообладания в вежливой компании.

Селестина отдернула руку, как только я пожал ее. — Роланд пригласил меня сюда, Ричард. Точно так же, как он поступил с тобой, с теми же завуалированными намеками на то, что он что-то нашел.

— Но ты же...

— Твоя бывшая жена? — кивнула она. — Что именно ты помнишь, Ричард? Знаешь, до меня доходили самые странные слухи. Что ты приказал стереть меня из своей долговременной памяти.

— Я приказал подавить тебя, а не удалять. Есть тонкое различие.

Она понимающе кивнула. — Так я понимаю.

Я посмотрел на других гостей, которые наблюдали за нами. Даже Форкерей ждал, трубка его аппарата в ожидании застыла в дюйме от его рта. Они ждали, что я что-нибудь скажу, что угодно.

— Почему именно ты здесь, Селестина?

— Ты не помнишь, не так ли?

— Не помню что?

— То, чем я обычно занималась, Ричард, когда мы были женаты.

— Признаюсь, да, не помню.

Чайлд кашлянул. — Твоя жена, Ричард, была так же очарована пришельцами, как и ты. Она была одним из ведущих специалистов города по жонглерам образами, хотя была слишком скромна, чтобы признаться в этом самой. — Он сделал паузу, очевидно, спрашивая у Селестины разрешения продолжить. — Она посетила их задолго до того, как вы познакомились, проведя несколько лет своей жизни на исследовательской станции на Спиндрифте. Ты плавала с жонглерами, не так ли, Селестина?

— Один или два раза.

— И позволила им перестроить свой разум, преобразовав его нервные пути во что-то глубоко — хотя обычно и временно — чуждое.

— Это было не так уж и важно, — сказала Селестина.

— Нет, если бы вам посчастливилось, чтобы это случилось с вами, нет. Но для кого-то вроде Ричарда, который жаждал узнать об инопланетянах всеми фибрами души, это было бы чем угодно, только не обыденностью. — Он повернулся ко мне. — Разве это не правда?

— Признаю, я многое бы отдал, чтобы ощутить общение с жонглерами, — сказал я, зная, что отрицать это бессмысленно. — Но это просто было невозможно. У моей семьи не было средств, чтобы отправить меня в один из миров жонглеров, и организации, которые обычно могли бы профинансировать такого рода поездку — например, Институт Силвеста, — обратили свое внимание на что-то другое.

— В таком случае Селестине крупно повезло, не так ли?

— Не думаю, что кто-то стал бы это отрицать, — сказал я. — Размышлять о форме инопланетного сознания — это одно; но пить его, купаться в его потоке — познавать его близко, как любовник... — Я на мгновение умолк. — Подожди минутку. Разве ты не должна быть на Ресургеме, Селестина? У экспедиции нет времени съездить туда и вернуться обратно.

Она посмотрела на меня с восхищением, прежде чем ответить: — Я никогда там не была.

Чайлд наклонился и наполнил мой бокал. — Ей отказали в последнюю минуту, Ричард. Силвест затаил злобу на всех, кто посещал жонглеров; он внезапно решил, что все они не уравновешены и им нельзя доверять.

Я с удивлением посмотрел на Селестину. — Значит, все это время?..

— Я была здесь, в Городе Бездны. О, не выгляди таким подавленным, Ричард. К тому времени, как я узнала, что мне отказали, ты уже решил вычеркнуть меня из своего прошлого. Так было лучше для нас обоих.

— Но этот обман...

Чайлд успокаивающе положил руку мне на плечо. — Там ничего такого не было. Она просто больше не выходила на связь. Никакой лжи, никакого обмана, не за что держать обиду.

Я сердито посмотрел на него. — Тогда какого черта она здесь делает?

— Потому что так случилось, что мне нужен человек, обладающий навыками, которыми жонглеры наделили Селестину.