Force-magic: Падаван

* * *

Где-то тогда же я задумался о том, что если, вдруг, я такой — не один, то мне нужно учиться скрывать свои действия. Зачем? Ну, скажем так, я далеко не самый доверчивый парень. Поэтому к моим занятиям добавились тренировки скрытия силы и защиты разума. Как я тренировался защищать свой разум? На самом деле, элементарно. Я брал зеркало и, глядя на себя через него, старался произвести mind trick(приём джедаев, позволяющий внушать мысли(прим. авт.)), а потом — защититься от воздействия. Как ни странно, работало. Таким образом я учился одновременно: преодолевать защиту от внушения, защищаться от него и работать одновременно над двумя вещами. Поскольку я с детства амбидекстер — это было не настолько уж сложно. Разумеется, я понимал и недостатки такого метода — во-первых, я всегда имел дело с одним-единственным привычным противником, а во-вторых, противник был самоучкой. Кроме того, я не имел ни малейшего представления, насколько я силен. Нет, "тестовые" внушения, которые я пробовал на обычных людях, получались у меня после шести лет всегда, но на то они и "обычные" люди. Пытался я так же, образно говоря "залезть в мозги". Впрочем, почти без видимого успеха. Считать поверхностные мысли — еще как-никак, особенно, если я являюсь их фокусом, залезть в память — увольте. Правда, трюк — заставить подумать о чем-то, после чего считать мысли — работал неплохо. От всего этого и защищали мои "амулеты". Правда, пока сила из них истекала слишком быстро. Сами атаки амулет тоже истощали, однако как раз их он выдерживал вполне достойно. Два часа непрерывной атаки разума разряжали амулет где-то на треть. Воздействовать же на сам амулет после создания (с целью порчи) лично у меня не получалось.

Со считыванием эмоций и контролем правдивости я обращался свободнее. Я всегда знал, когда мне лгут или хотя бы недоговаривают. Я всегда ощущал поверхностные эмоции людей, направленные на меня. Не самое приятное чувство, к слову. Амулет мог спрятать только глубинные слои, да и то, я чувствовал, что они скрыты. Так же я всегда чувствовал сильные эмоции, даже если они на меня не направлены, поэтому, кстати, пользовался заслуженной репутацией утешителя у девчонок от пяти до пятнадцати. И был "своим пацаном" для большинства мальчишек. Почему? Объяснить, на самом деле, не так трудно. Вспомните себя, когда чувствовали себя растерянным, подавленным, обманутым... а теперь представьте, что чувствуете почти то же самое, за исключением того, что эмоции — не ваши. Поверьте — не самое приятное ощущение. По этой же причине, кстати, я старался избегать особенно людных мест и больших городов. Я мог экранироваться от эмоций, даже в разной степени — от слабых до пронзительных, но... чем больше я экранировался, тем более холодным чувствовал себя. А я, как бы то ни было, очень люблю жизнь, а не существование. С проецированием своих эмоций было чуть сложнее — они должны были быть искренними. Но спроецировать на хорошую знакомую или знакомого — тепло дружеской поддержки, сопереживание и доброту для меня не так сложно, поэтому мне почти и не завидовали, несмотря на все мои успехи. У меня не было настоящих друзей, но в компании меня искренне любили, как это не парадоксально звучит. И, забегая чуть вперед, к моменту моего одиннадцатилетия, я с трудом удерживал некоторых девочек от того, чтобы их любовь не переросла братскую. Впрочем, вернемся к эмпатии. При желании, я мог докопаться до самых глубинных эмоций, просветить человека "до донышка", причем безошибочно определяя, что человек испытывает именно ко мне. К другим людям — уже сложнее, с возможностью ошибок. Но никакой самоконтроль и даже умение человека настраивать собственные эмоции, не могли спасти от того, что бы я узнал, как он НА САМОМ ДЕЛЕ ко мне относится. Скользнув под слой поверхностных эмоций к подсознательным я всегда мог это узнать.

Сокрытие силы я тренировал в двух направлениях — сокрытие силы себя и сокрытие своих действий физически. К примеру, жонглировал я силой десятком небольших камешков. И делал это в многолюдном парке, на глазах толпы людей, которые этого не замечали. Способов было несколько. Оптическое сокрытие — самый затратный, отвод глаз, внушение "тут нет ничего интересного" (чем-то похожее на пространственное гендзютсу из Наруто, когда иллюзия накладывается не на человека, а на область) и моё любимое: смещение фазы. Это сложно объяснить... представьте, как будто несколько объектов как бы "выпадают" из нашего мира — они здесь, но, одновременно, и не здесь. Как если бы точку на поверхности листа потянули и она переместилась в пространство над ним. "Проекция" вещей оставалась там же. А вот они сами были как бы "не здесь". И, возможно, даже "не сейчас". Другая сторона сокрытия напоминала тренировки по внушению. Я старался почувствовать малейшие изменения в окружающем мире, производимые моими действиями. И, одновременно, сделать эти действия так, чтобы почувствовать что-то не удавалось. Я не видел в полном смысле силу или свои действия с ней и даже себя (кстати, почуствовать себя, как источник некоего возмущения силы было легче всего. Я "светился" как рождественский фонарик). Но я их замечательно "ощущал". Кстати, в процессе, по мере того, как я делал свои действия менее ощутимыми, их мощь заметно возрастала. К примеру, "цепкость" телекинеза увеличилась почти вдвое, теперь я мог управлять не десятью небольшими объектами, а восемнадцатью, силовые приёмы тоже приятно усилились. Как я понял, это из-за того, что используемая в них сила почти полностью "идет в дело", а не рассеивается бесполезно.

Впрочем, все эти навыки, конечно, замечательны, однако в большинстве своем они — вспомогательные. По крайней мере, с учетом того, что мне было противно становиться манипулятором, даже поверхностный слой мыслей я отслеживал фоном и подсознание давало мне сигнал только если в мыслях или эмоциях человека по отношению ко мне промелькнуло что-то шокирующее. А "истинно джедайские" навыки типа телекинеза, силовых прыжков и прочего были на довольно низком уровне. Хотя вру, прыгал я впечатляюще. По крайней мере, мало кто ожидает от подростка выглядящего пусть не на одиннадцать, а на добрых тринадцать-четырнадцать лет, что он прыгает в высоту метров на семь, а в длину и вовсе за двадцать, и что он может без проблем спрыгнуть с крыши высотного дома и даже растяжение не получит. Толчком или притяжением я мог орудовать с объектами максимум с легковой автомобиль на расстоянии до семи-восьми метров. Нет, разумеется, это круто, но... Даже обычный пистолет обладает убойными качествами метров на 60-80, минимум. Правда, стрелять я тоже научился, уже на седьмом году поняв, что ничего, что работает дальше, чем метров на двадцать, у меня в арсенале нет. Весьма кстати при этом оказалось умение укреплять тело силой. По крайней мере, не было проблем с отдачей даже из крупнокалиберных пистолетов. Впрочем, ничего крупнее мне не давали, да и их — только в тире. Для "домашнего использования" пока, как это не печально, достать не удалось ничего.

Вы можете задать резонный вопрос: "А на кой чёрт тебе вообще все эти навыки? Кем ты себя видишь, по жизни?" Вопрос резонный, вне всяких сомнений. И, нет, я не собирался пока ни с кем воевать. Лет до семи мне было просто дико интересно все это. Потом, когда я задумался о своем дальнейшем пути, я понял, что для меня так — правильно. Можно смеяться над джедайскими "сила привела меня сюда", "на все воля силы" и т.п., но это не меняет главного. Во всем этом куда больше смысла, чем кажется. Нет, Сила, скорее всего, не разумна. Но вот в чем штука... сила пронизывает все вокруг. Она отражается, преломляется, переплетается, звенит, кажется, везде, включая прошлое... и, разумеется, будущее. И одаренный может попытаться интерпретировать то, что он чувствует в силе. И так узнать что-то, что происходит далеко... не здесь, а, может быть, и не сейчас. Упаси вас темные делать это сознательно — свихнётесь. Но вот получать сигналы от подсознания, натренированного в понимании эха силы — это одаренный делать может. Разумеется, сила, как и след в ней — не абсолютны. Даже я учусь "подтирать за собой". Но... на самом деле, то что я делаю — убираю "завихрения". То, за что цепляется глаз, неестественности. Но это не означает, что в силе после моих манипуляций не отражаюсь, например, я. Или, к примеру, подъем камня телекинезом. Нет, просто они выглядят естественно. Однако, если знать что искать — они вполне заметны и очевидны. Но сами по себе они заметны просто как поднятый камень или как обычный человек. И камень не будет отличаться от поднятого руками, краном или любым иным способом. А человек не будет отличаться от обывателя по поведению силы вокруг него. Впрочем, я лукавлю, конечно. Почти не будут отличаться. Поскольку моё скрытие — далеко не совершенно, как нет в этом мире вообще ничего совершенного. Так же, теоретически, можно скрыть, к примеру, и сам факт подъема камня в силе. Но я, честно, слабо представляю, каким уровнем контроля нужно для этого обладать. С чем бы сравнить... Это даже не управление каждой мышцей в теле, это скорее контроль каждой клетки, а то и атома...

Один случай, произошедший, когда мне было девять, убедил меня в правильности избранного пути. Это было ночью, я проснулся от внезапной вспышки испуга с первого этажа. Кажется, это была мама. Я уже немного умел различать людей по запаху эмоций. Испуг мамы был непривычным, но узнаваемым. Я схватил лежащий рядом боевой нож, с которым экспериментировал перед сном и почти скатился по лестнице, не издавая ни звука.

-... А сейчас, сучка, ты мне покажешь, где вы храните деньги и ценные вещи, — послышался звук удара. — И, если будешь себя хорошо вести, я уйду из этого дома, даже тебя не прирезав. Хотя... Пожалуй, для этого тебе придется сделать кое-что еще, — мерзкий смешок заставил меня передернуться, проходя на кухню. — Ты хорошенькая, а у меня в тюрьме...

Договорить он не успел. Картина привставшей с пола мамы, испуганно на него смотрящей, с наливающимся под глазом синяком подействовала на меня, как грибной взвар на берсерка. Я стиснул зубы и метнулся вперед, а пару мгновений спустя держал нож у горла бандита, а он, выронив свой резак, баюкал порезанную руку и визжал — то ли от боли, то ли от страха.

— Мама. Сходи за скотчем, пожалуйста, и позвони в полицию, — несколько минут спустя, смотав руки подонка за спиной не только скотчем, но и толстой бечевкой, наскоро перебинтовав раненую руку ублюдка и нежно намазав мамины болячки кремом от ушибов, я усмехнулся. Может быть, в исполнении ребенка это и не смотрелось особенно внушительно, но грабитель явственно вздрогнул. — Мам, пойди наверх, пожалуйста. Я посторожу его до приезда полиции, — я прямо взглянул в глаза матери. Она немного постояла, а потом медленно кивнула.

— Только не делай того, о чём сам потом пожалеешь.

— Не бойся, мам, не буду.

О, это было искушение. Настоящее, классическое искушение темной стороны, можно сказать — каноническое. Хотелось если не придушить ушлепка телекинезом, так промыть ему мозги майнд-триком. Но... было нельзя. По многим причинам... Не потому, что он связан и не может ответить, нет, с моей точки зрения, при нападении на маму он потерял всякий иммунитет. Но... нельзя преступать черту, которую устанавливаешь сам для себя. И использование майнд-трика для серьезного внушения для меня было именно такой чертой. Мне по большому счету плевать, что случится с этим ублюдком, я не последователь "Света", не рыцарь ордена. Я эгоист. Но мне не плевать на свои принципы. Поэтому промывать мозги я ему не буду. Убивать тоже нельзя — проблемы с полицией мне не нужны. А вот запугать... Это не только можно, но и нужно. Я врубил на полную мощь свою проекционную эмпатию, начав давить на пленника тем, что обычно называют Ки. Мне даже не приходилось ничего в себе вызывать. Злость, презрение и желание убить уголовника во мне и так были в избытке. Придурок затрясся и попытался отползти от меня.

— А теперь послушай меня, мразь. Я не буду тебя убивать... сейчас. Но, друг мой, я тебя запомню. То, что тебе лучше со мной не встречаться больше, думаю, очевидно, — я усмехнулся, отчего грабитель побледнел еще больше. — Я сейчас не об этом. Если до меня еще когда-нибудь донесется весть, что ты... нехорошо повёл себя с женщиной или ребенком, я тебя найду, и ты, поверь, пожалеешь, что родился. А она до меня донесется, есть... способы, — я не лгал. Именно в этот момент я поставил на него неясную даже мне самому метку Силы, которая, я был уверен, в нужный момент даст мне знать, что бандит нарушил наш уговор. — А чтобы ты не думал, что я блефую... маленькая демонстрация.

Я схватил его между ног рукой — больше для вида. Основной захват был телекинетическим. И... слегка сжал. Глаза у мужика чуть не полезли из орбит, и он громко замычал. Подержав полминуты, отпустил.

— Я доступно объясняю? — бандит судорожно закивал. — В таком случае лежи и не рыпайся, пока не приедет полиция.

Когда я встретил спустившуюся маму, она внимательно и испытующе посмотрела мне в глаза. Я тепло улыбнулся и обнял её. Она улыбнулась в ответ. С бобби разговаривала, конечно, мама. Они несколько странно покосились на меня, видя, с каким ужасом смотрит на меня грабитель, но лишних вопросов задавать не стали. Хоть случай был и единичным, а район — тихим, после него я уговорил отца поставить самую лучшую сигнализацию, а сам начал учиться спать вполглаза, ощущая опасность в силе. Во взрослой жизни эта способность несколько раз меня здорово выручила...

* * *

Но главной своей победой на тот момент я считал свои способности к боевому предвидению. Победой в том, что я, в отличие от канонных джедаев, постарался привязать к ней не только ощущения силы, но и вообще всю "сигнальную систему". Ведь что есть боевое предвидение? Это некое предсказание, сделанное на основе эха силы. Весьма точное, с учетом того, что захватывается малый промежуток времени. То есть, по сути своей, как бы не разубеждали в этом джедаи — результат анализа информации с одного из органов чувств. Обычно, более совершенного, чем другие — и только. Однако, беда в том, что никогда нельзя полагаться лишь на один источник информации, даже очень надежный. Иногда и он может подвести. Поэтому, используя силу, мне удалось развить у себя интуицию, опирающуюся на всю поступающую с обычных органов чувств информацию, плюс чувство силы. Да, обычно оно было в приоритете, давало больше данных. Однако, в теории, в особенно каверзных случаях остальные органы могли уточнить его информацию или навести на мысль о необходимости более пристальной проверки. В бою же это чувство исправно подсказывало действия оппонентов, направление ударов и даже не зависящие от противника события. Разумеется, пребывание в таком "обостренном" режиме было чревато неприятными последствиями и возможным сенсорным шоком по истечению короткого времени, однако, способность тоже поддавалось развитию. А в итоге, даже с завязанными глазами, я выигрывал у наставника по фехтованию восемь схваток из десяти, а по айкидо — четыре. И, поверьте, это было громадным достижением! Кстати, занимаясь с боевым мечом я обнаружил неожиданные последствия от наполнения клинков силой. Я случайно задел острие, однако не обнаружил на руке того, что ожидал. Пореза. Осторожно, а потом все настойчивее экспериментируя в дальнейшем, я понял, что я в принципе не могу порезаться своим мечом. Клинок, перерубающий в моих руках десятисантиметровую дубовую палку с одного удара не оставлял на моей руке даже ушиба, не то, что царапины. При сильном ударе он мягко пружинил и... отскакивал. Удивительно. Видимо, это было связано с тем, что во мне циркулировала та же сила, что наполняла клинок. Ведь Сила, проходя через живые существа, меняется сильнее всего. А во мне она даже немного накапливалась, за счет чего я и проводил различные трюки со своим телом типа укрепления или силовых прыжков. В отличие от других приёмов я не задействовал при этом силу вокруг, не выпускал свою, смешивая с внешней, а просто усиливал накопленной силой собственное тело. Кстати, клинки я теперь таскал с собой всегда, на поясе. Но тут был определенный трюк. Клинки были "не в фазе". За счет этого я попросту не ощущал их, а остальные даже не видели. Однако в любой момент, когда мне это было необходимо, я мог положить ладонь на рукоять клинка и выхватить его "в реальность". Причем хитрость была в том, что тренировочные клинки находились там же, где и боевые (которые после своих экспериментов я носил безо всяких ограничителей на лезвии), но в разной фазе. И какой именно клинок я выхватывал — зависело только от моего желания. Спорю, что Эдриан Бишоп, бывший моим наставником по фехтованию, заметил немало моих странностей, однако он помалкивал. Этот тридцативосьмилетний крепкий мужчина с ранней сединой был в хорошем смысле фанатиком своего дела... И то, что уже сейчас учитель превосходит ученика, приводило его в исступление. Он не пытался "выводить меня в свет" на какие-то конкурсы или фестивали, нет, он был в полном смысле "человеком искусства" — ему нравилось именно оттачивать мастерство, что своё, что моё. Мы с ним сдружились, хотя странная это была дружба, молчаливая. Однако я прекрасно знал, что если когда-нибудь мне понадобится помощь и плечо, на которое я могу опереться и тот, кому я могу доверить спину, это будет именно Эд. Что ни говори, с наставником мне повезло. С сухоньким японцем, преподававшим мне айкидо, я, к сожалению, так не сблизился. Возможно, поэтому и результаты там были хуже, хотя, надо признать, старикашка был настоящим мастером. И даже когда я использовал все свои способности (ради интереса я пару раз пробовал) результат нашей с ним схватки был вовсе не предопределен.