В тылу у белых

Настроение среди нас было бодрое. Слёз почти не было. Старались заняться чем угодно, только не грустить. Открыто говорить о красных было нельзя, потому что среди нас были шпики, доносившие начальству о наших настроениях. Нас использовали на работах. Мы ходили выкапывать картошку, рубить капусту и солить её. Многие занимались своими делами — шили, вязали. Некоторым передавали из дому книги, и тогда мы все перечитывали их. И по вечерам гадали на бобах (гальки были вместо бобов) о том, скоро ли нас выпустят, кого расстреляют, кого живым отпустят, и втихомолку ворожили о том, скоро ли придут красные. По ночам велись "допросы" некоторых из нас, но я на такие допросы ни разу не попала.

Надо отдать честь надзирательницам, они строго следили за чистотой в бараке. Выпускали нас на двор погулять и в бараке заставляли всех по очереди мыть с блеском, благодаря чего в нашем бараке не много было заболеваний. [109]

Хлеба нам давали по 200 грам на день, 2 раза в день кипяток и 1 раз в день давали так называемый суп из мелочи картошек, не чищенных, которые мы отбирали при выкапывании картошки на огородах. Этот суп приправлялся мякотью. Большинство из нас получали передачи от родных или знакомых и на этом жили. По воскресеньям нас водили в тюремную церковь, куда мы ходили из расчёта повидаться со своими (они в это время приносили посылки) и посмотреть, нет ли кого из арестованных наших.

Просидев таким образом в тюрьме числа до 15 ноября, положение резко изменяется. Мы всё чаще стали узнавать, что коммунистов, осуждённых на 3 месяца, из тюрьмы уводят и расстреливают. Других начали отправлять в Туринскую тюрьму и другие тюрьмы. Нам было сказано, что из нашего барака также будет партия отправлена в Туринскую тюрьму, и что мы должны быть к этому готовы все.

Нас с Сонькой выпустили из тюрьмы 9 декабря. До этого времени, начиная с момента известий о расстреле, мы очень тревожно спали ночью: всё ждали, что вызовут, и плохо себя чувствовали. Днём Мария Битте, Озоль, Кашкина, учительница Елена Васильевна попали в Туринск, а мы 9 декабря пошли домой. [110]

Дома я прожила не долго. Во-первых, нечем было жить, во-вторых, нельзя было жить, что за каждым движением следили, и можно было ожидать, что будешь арестована и подвергнешься той же каре, что только что закончилась.

Мать какими-то неправдами достала мне паспорт, и я с Сашей Сапожниковой отправилась в Челябинск с целью пробраться в Уфу и, наконец, за фронт к красным. Этого мне не удалось, а Саша, познакомившись с одним из офицеров, в качестве жены как-то доехала до Уфы и там вместе с Уфой перешла к красным. Я вернулась в Екатеринбург, поступила в прислуги к купцам Беленьковым и там дождалась прихода красных на Урал.

День занятия города красными был для меня особенно торжественен. Город был занят почти без боя. Я не спала всю ночь и утром часов в 7 пошла спрашивать у зашедших в город частей, где находится та часть, в которой находится мой брат. Мне рассказали, что эта часть пройдёт через Невьянск. В этот день мы состряпали много хлеба из оставленного нам хозяевами мешка муки и угощали красноармейцев.

Лысова

[1929 г.] [111]

ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.192.Л.93-111.