Заминка длилась недолго — через пять секунд, когда немец уже завершил половину круга, "винтокрылы" развернулись своими игольными носами к самолёту и дали залп из крыльевых пушек. Первый луч прошёл немного ниже, второй — выше "Мессершмита". Третий и четвёртый срезали хвост, пятый и шестой впились в крылья, попросту отрубив их. Седьмой, последний выстрел пришёлся прямо по кабине пилота. Дитя немецкого авиастроения не выдержало такого надругательства и, нещадно дымя из пробитого бензобака, устремилось к расстилавшемуся внизу лесу. Взрыв и столб огня, взметнувшийся вверх над кронами, ознаменовал окончание схватки. Установилась тишина — ни грохота выстрелов, ни треска горящих остатков истребителей. Только на самой грани слышимости можно было различить "шух-шух-шух" — звук, издаваемый "винтокрылами"...

...Пролежав неподвижно десять минут, лейтенант осторожно шевельнулся. Советские лётчики уже давно убрались отсюда, но он никак не мог заставить себя спуститься вниз — малейший шорох вызывал волну панического ужаса, и тело само замирало, стараясь сделаться незаметным, исчезнуть из этого кошмара, в который превратилась недавняя, пусть и тяжёлая, но всё-таки жизнь. Жизнь, которой Генрих очень дорожил. Медленные мысли в заледеневшем разуме неспешно перебрались на роту доверившихся ему людей, и офицер тут же сбросил оцепенение.

Да, враг оказался намного сильнее, чем он думал. И теперь он, Генрих, имеет все шансы погибнуть буквально в следущее мгновение, даже не сумев не то что дать отпор — даже заметить такого противника. Но бросить своих друзей и подчинённых только из-за собственного страха? Тогда чего стоит честь немецкого офицера? Да и останется ли он офицером — для самого себя, после такого предательства? Нет! Значит, надо вставать и идти к своим. Если вокруг летает подобная техника — шансов на успешное сокрытие в лесном массиве почти не остаётся. Нужно погибнуть с оружием в руках, обороняясь от беспощадного врага, а не бегать по рощам, дожидаясь момента, когда их перебьют по частям. Вперёд, вперёд... надо поспешить до темноты.

* * *

Через час возле опушки появились первые солдаты Вермахта. Ещё через двадцать минут неполная рота — 140 человек — разместилась (пусть и с большим трудом) в трёх постройках и заняла защитные позиции. Все понимали — провести здесь спокойную ночь будет огромной удачей, и потому лишний раз проверялись магазины, чистилось оружие, поправлялась амуниция. Шнейдер отдавал приказы на размещение пулемётов — вместо двенадцати штатных MG-34 удалось унести с собой только семь, и боезапас к ним был не очень велик — по запасной ленте на четыре пулемёта и по две — на три. С учётом скорострельности, пусть даже вести огонь будут профессионалы, этого хватит на десять минут интенсивного боя. Да-да, именно на десять, потому как лейтенант был уверен — стоит русским их найти, и ловить беглых немцев прибежит целая дивизия. Конечно, утрированно, но расслабиться не дадут в любом случае. И потребуются все стволы, какие только есть — после ужаса под безымянной деревней, когда полностью укомплектованный батальон в течение трёх часов превратился в роту, да и то только потому, что командир этой самой роты понял, что пахнет жареным (это о Генрихе), и увёл своих людей, фактически дезертирствовав из Вермахта...

Такое количество пулемётов уже не казалось большим. Немного согревала мысль о наличии трёх противотанковых ружей, которые пробивали большинство советских танков с первого же выстрела, и двух 50-мм миномётов, один из которых поставили в пространстве между сараем и кирпичной двухэтажкой, а второй затащили на верх водонапорной башни. Если повезёт, то эти две огневые точки смогут поддержать пехоту в обороне, но сколько они продержатся сами... вся надежда на автоматчиков — только они могут создать необходимую плотность огня для удержания русской атаки. Хотя в лесу эффективность пехотных ударов снижалась, но не настолько, чтобы можно было стоять на этих руинах до подхода подкреплений. Мысль о том, что подкрепление скорее всего не придёт, лейтенант гнал от себя подальше, стараясь загрузиться работой — где разместить наблюдателей, где поставить сторожевой пост, на какой участок лучше перекинуть пулемёт...

Не копались траншеи, не возводились укрепления — всё, что можно было приспособить для заслона от вражеских взглядов и выстрелов, шло на оборудование имеющихся построек. Конечно, они очень заметная цель, особенно для авиации Советов, с которой у командира роты состоялось довольно близкое знакомство, но кто будет держать долгую оборону в, фактически, тылу врага? Тем более им надо всего лишь простоять одну ночь. За это время Шнейдер рассчитывал решить, куда им двигаться дальше.

Идти к мосту не имело смысла — помощи там нет, а кратчайший путь до своих оказался отрезан. Возвращаться обратно в разрушенную деревню? Даже если их там не ждёт пара полков или — не приведи Господь! — что-нибудь из нового арсенала Красной Армии, наподобие "винтокрылов" — куда двигаться дальше? Карты окружающих областей были потеряны в первые дни, когда все планы командования рухнули в пропасть. Двигаться наобум — это что-то из разряда сумасшествия. И самое противное — радиосвязи тоже нет! По банальнейшей причине — станция была повреждена ещё в позавчерашнем бою, а затем разрыв фугасного снаряда уничтожил аппаратуру вместе со связистами. И что теперь делать? Разделиться на малые отряды и продолжать упорно пробиваться на запад? Не имеет смысла — кольцо окружения замкнулось ещё вчера, и что могут сделать полторы сотни человек против нескольких тысяч? Правильно, ничего. Значит, остаётся молить Судьбу и Бога, чтобы все дожили до рассвета...

* * *

Часовые так и не сомкнули глаз, но тёмное время суток прошло тихо и без происшествий. Изредка над руинами пролетали самолёты большевиков — они спешили в сторону фронта, с которого непрерывно доносились звуки безжалостной битвы. То тут, то там горизонт в западном направлении вспыхивал гигантским, на полнеба, заревом — Генрих боялся даже предположить, что именно применили русские против Вермахта. Однако спокойствие уставшей роты так и не было нарушено, и многие солдаты смогли отдохнуть за сегодняшнюю ночь...

"...только для того, чтобы сражаться сегодняшним утром!" — додумал мысль лейтенант и перезарядил пустой магазин. Несколько пуль выбили куски каменной кладки над его головой, и он пригнулся, чтобы не словить новый "привет" от нагрянувших красноармейцев. Перестрелка протекала довольно вяло — русских было мало, едва ли с десяток, и они сидели под прикрытием деревьев, из-за которых немцы не могли разглядеть конкретно, где находится очередной противник. Пока что потери составили несколько раненых, сколько у красных — неизвестно, но это было неважно — сейчас вся рота спряталась за стенами зданий и открывала сосредоточенный огонь по тем местам, откуда слышались выстрелы. Пулемёты молчали — Шнейдер приказал стрелять из них только в случае, если враг начнёт прорывать оборону. А пока что один из миномётов развернули и выстрелили по предполагаемому участку леса. Бах! Столб земли и дыма вырос посреди деревьев. Огонь русских заметно снизился — либо они ранены, либо — что лучше — убиты, либо просто меняют позицию.

Всем было понятно, почему красноармейцы не отступают, натолкнувшись на превосходящего противника. Очевидно, их задача — удержать роту Генриха до подхода своих основных сил, не давая уйти в лес и спрятаться там, а дальше, после прихода этих самых сил... ну, это уже дело техники.

Перестрелка продолжалась ещё пару минут, а затем резко прекратилась. Солдаты внимательно вглядывались в окружающий лес, пытаясь высмотреть коварного врага, но создавалось ощущение, что русские про них забыли, отступив назад. Или, что гораздо серьёзней — собираются нанести артудар и не хотят терять своих людей. Эта мысль пришла всем ефрейторам сразу после окончания стрельбы. Лейтенант уже хотел отдать приказ на отступление в лес, когда деревья на краю поляны заколыхались, и в зону кинжального огня нескольких пулемётов вышли трое... не пойми кого — огромных, ростом под четыре метра, чёрно-зелёного цвета ("Началось" — обречённо подумал Шнейдер), с длиннющими руками до колен и странным лицом. Спустя мгновение лейтенанту стало ясно, что лица как такового у новоприбывших нет — там, где должны быть глаза, рот, нос и прочие атрибуты нормального человека, была только выпуклая металлическая поверхность с тёмно-синим шестиугольником в центре. Затем взгляд стал выхватывать остальные детали — три (!) сустава на ногах, когтистые пальцы толщиной с хорошую сардельку, какие-то маленькие пластины на груди, выглядевшие в целом средневековыми кольчугами, сглаженные треугольные щитки на плечах, локтях и в паховой области. Голова оказалась не головой, а самым настоящим шлемом — круглым, чуть вытянутым вверх, соразмерным с туловищем. Из-за спин этих монстров торчали тонкие пруты, назначение которых осталось неясным.

Дальнейшее врезалось в память командира на всю оставшуюся жизнь.

Секунда раз — солдаты Вермахта без всяких приказов открывают огонь по неведомому противнику...

Секунда два — пули рикошетят от тёмной брони, и только удачный выстрел противотанкового ружья опрокидывает одного из металлических бойцов назад. Два оставшихся гиганта направляют на немцев своё оружие: один — длинное и тонкое, как на "винтокрыле", второй — короткое и очень толстое. Причём Генрих готов был поклясться — только что в руках у этих чудищ ничего не было...

Секунда три — миномёты-таки дали залп, и дымные следы их выстрелов поднялись в небо... но слишком медленно: сбитый с ног боец уже начал вставать на ноги, а пушка первого засветилась таким знакомым, угрожающе-голубоватым сиянием...

Секунда четыре — мины уже начали движение вниз. Солдаты, разрядив оружие, скрылись за стенами для перезарядки. Орудие первого "чёрного" ударило широким лучом по водонапорной башне, срезав её верхушку вместе со всеми, кто там находился. Пушка второго выплюнула нечто вроде огненной струи, которая попала по сараю, заставив последний вспыхнуть огромным погребальным костром для тех сорока человек, что там находились. "Чтоб ты сдох, мразь!" — подумал лейтенант, с бешеной скоростью побивая все армейские нормативы стрельбы из винтовки...

Секунда пять — только что поднявшийся "чёрный" снова получил попадание из противотанковой винтовки, только на этот раз выстрел пришёлся в грудь, а не в голову. Гигант покачнулся, а затем разрядил своё оружие по башне. Ещё один луч подрезал основание сооружения, и водокачка опасно накренилась...

Секунда шесть — мины достигли земли. Грохот разрывов. "Чёрных" бросает на землю. Пыль, дым и комья земли застилают обзор, но лейтенанту и его солдатам это не помеха...

Секунда семь — башня начинает заваливаться. Сарай горит под крики тех, кто находится внутри. Безостановочно бьют три оставшихся пулемёта. Их поддерживают выжившие автоматчики...

Секунда восемь — башня с грохотом распадается на куски и ухает вниз. Сарай разлетается на отдельные доски — внутри находился запас оборонительных гранат. Русские снова поднимаются на ноги, не испытывая никаких неудобств от того, что их непрерывно поливают свинцом четыре десятка человек...

Секунда девять — снова бахает противотанковая винтовка, и снова неудачно — снаряд рикошетирует от наплечного сегмента брони. "Чёрные" начинают целиться в кирпичную двухэтажку. Поняв, что дело пахнет керосином, Генрих демонстрирует чудеса эквилибристики и выпрыгивает в окно на противоположной стороне здания — во двор. Его примеру следует отделение ефрейтора Шульца...

Секунда десять — здание взрывается фонтаном кирпичей, огня и мяса. Шульц, с безумным взглядом и взъерошенными волосами, машет в сторону леса. Восемь солдат поднимаются на ноги, девятый — нет. Времени на то, чтобы посмотреть, что с ним случилось, попросту не хватает. Лейтенант, судорожно напрягая ослабевающие ноги, бежит к деревьям...

Секунда одиннадцать — сзади раздаётся тяжёлый топот, громкие крики и металлический лязг. Над головой Генриха проходит луч света, поджигая стоящие впереди дубы. Плевать! Ещё одно усилие... ещё... рядом бегут четверо бойцов Шульца и он сам. Снова луч — и солдаты разделяются на горящие половинки, только ефрейтор успевает подпрыгнуть — белая смерть проходит под его подошвами, оплавляя их. Шнейдер падает на землю — вражеский выстрел проходит там, где только что была его голова...

Секунда двенадцать — кричит ефрейтор, заставляя и без того поглощённый паникой разум лейтенанта погружаться в дикий, невозможный ужас... снова луч — и крик Шульца обрывается... Генрих лежит и не шевелится... всё бесполезно... русские снова победили... бесполезно... бесполезно...

Милосердное сознание покидает германского солдата.

* * *

Доклад группы 1-3-24-17.

Квадрат 8-6-3-3-2-7-44 зачищен.

Уничтожено 138 единиц противника.

Признаков разумной деятельности не обнаружено.

Источников ценной информации не обнаружено.

Приказ — "Возвращение на исходную точку" — исполняем.

Конец связи.

* * *

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ СТАЛИ.

Место: г. Калиниград, микрорайон "Сельма"

Время: 7 ноября 2018 года, 6:51

Утро. Опять утро, снова надо вставать под трели будильника, разлеплять глаза и топать в универ. А ведь казалось, что только-только прилёг... и снова подъём, поход в ванную, приготовление завтрака, торопливое одевание и путь до остановки. Да, не стоило вчера так долго играть в компьютер. Новые стрелялки и стратежки — это, конечно, очень интересно, но учёба всё-таки важнее. Проблема в том, что понимаешь это лишь в тот момент, когда телефон уже проорал ежеутреннюю мелодию, и приходится вялыми, неуверенными движениями перемещать свою еле живую тушку по квартире, с целью умыться-поесть-одеться-свалить. Свалить — в смысле, на занятия. Которые начинаются в 8:30 утра. Можно, конечно, прогулять... но затем нужно смотреть в глаза старосте, ведущей журнал посещаемости каждого студента из своей группы. Придумывать какие-либо оправдания своим прогулам было лень, да и вообще Алексей это дело не любил. И потому сейчас он, позёвывая, готовился к новому учебному дню.

Быстрый сбор — ополоснуть лицо прохладной водой, запихнуть кусок зубной пасты в рот, щёткой размазать и растереть по зубам, захлебнуть воды из-под крана, прополоскать, сплюнуть. Следом пройти на кухню, поставить чайник (предварительно убедившись, что воды в нём не меньше половины), вытащить из холодильника глазированный сырок, развернуть, съесть. Пока кипит чайник — достать чашку, насыпать растворимый кофе и сахар, затем заварить кипятком на полчашки. Вторую половину долить из специальной бутылки — чтобы напиток сразу получился тёплым, а не ждать, когда он остынет, теряя драгоценное время. Воду семья Ямовых привыкла покупать в огромных бутылях и затем разливать по более маленьким.

Выпить кофе, быстро одеться, схватить сумку с тетрадями и учебниками, глянуть на часы — 7:16 — и выйти из квартиры, заперев за собой дверь. Ещё четыре минуты — и Алексей стоял на остановке, ожидая прихода транспорта. Тот не замедлил явиться в виде маршрута номер 80, который ехал до площади Василевского — совсем рядом с университетом. Ямов залез внутрь низенького микроавтобуса и поудобнее устроился в мягком кресле. Всё! Через полчаса он будет у ворот БФУ, а пока можно вздремнуть. Необходимо морально приготовиться к сегодняшним парам, и делать это лучше всего под убаюкивающий гул мотора и поток тёплого воздуха из вентиляции...