— Он со слонами. Стадо Бета, я думаю — изучает зону номер два. Ты выглядишь измученной — хочешь, отвезу тебя туда?
— Нет, со мной все будет в порядке — я беспокоюсь о Ру. Послушай, прогони эти цифры еще раз, хорошо? Изолируй также подгруппу Агриппы — если есть сигнал, который нужно обнаружить, я не хочу, чтобы он был заглушен шумом.
— Будет сделано. О, и ты молодчина — как бы хорошо все ни прошло.
— Спасибо, — с сомнением сказала Гома.
Выйдя из купола, она взяла вторую электрическую коляску, бросила свое снаряжение в задний бункер, пристегнулась на водительском сиденье и направилась через автоматические ворота во вторичной ограде в основную часть заповедника. Она набрала скорость, подпрыгивая на сиденье, когда коляска покатилась по неровной, волнистой дорожке. Рельеф заповедника варьировался от ровной местности до пологих возвышенностей, с участками лугопастбищных угодий и более густым древесным покровом. На Земле популяция слонов такого же размера уничтожила бы растительность до самых корней, но растительная жизнь Крусибла росла с удивительной энергией круглый год. Без слонов, которые держали ее в узде, вся эта зона вернулась бы к густым лесам в течение нескольких лет.
По пути Гома время от времени проезжала мимо небольших зданий или складов оборудования. То тут, то там она замечала слонов, иногда частично скрытых растущими между ними деревьями и кустами. Блестящие после недавнего ливня, они иногда выглядели как валуны или скалистые выступы — обнажившаяся геология древнего мира. В основном они держались на расстоянии, настороженные, если не сказать по-настоящему испуганные. Она заметила одного или двух одиноких быков, изолированных от более крупного стада. Она старалась держаться от них подальше. Пропитанные тестостероном, быки могли быть непредсказуемыми и опасными. С течением поколений и по мере ослабления влияния танторов старая стадная динамика вновь заявляла о себе.
Довольно скоро она оказалась в учебной зоне, где собралось стадо Бета — их заманили фруктами и зеленым хлебом, а затем убедили принять участие в познавательных играх. Гома и Ру разработали исследовательскую программу, но в основном Ру решал индивидуальные задачи. По необходимости они становились все более простыми по мере того, как средний уровень интеллекта слонов медленно снижался. Сложные тесты — те, которые требовали высокой степени абстрактного мышления, — теперь устарели. Только Агриппа могла сдавать их с какой-либо регулярностью, а Агриппа была слишком стара и хитра, чтобы быть надежной испытуемой.
Ру стоял в своей собственной коляске, спина прямая, как шомпол, кепка надвинута на глаза. Он записывал наблюдения с блокнотом, зажатым под углом его правой руки, и стилусом в другой руке.
Гома замедлила ход, чтобы не мешать эксперименту. Она остановила коляску, схватила свои вещи и остаток пути прошла пешком.
Стадо состояло из тридцати единиц, плюс-минус, во главе с матриархом Беллатрикс. Под началом матриарха были старшие слонихи, но единственными самцами были младенцы и подростки.
На поляне Ру разложил дневную последовательность познавательных головоломок, и одному за другим слонам было предложено попытать счастья. Там были зеркала, чтобы проверить узнавание самого себя. Под ними стояли горшки с едой, которые можно было передвигать, или жалюзи, служившие аналогичной цели. Там были прочные вертикальные доски с подвижными символами — простые задачи на логику, ассоциации и память, с четкими наградами за правильный ответ. Там были груды предметов и инструментов, которые можно было комбинировать для решения какой-либо задачи, например, извлечения фруктов из контейнера. Со своим обычным усердием Ру весь день прорабатывал комбинации этих тестов. Слоны, как правило, были услужливы, но только до определенного предела. Гома знала, как это расстраивало, когда награды переставали быть достаточно привлекательными.
— Мне бы не помешали хорошие новости, — сказала Гома, когда она оказалась в пределах слышимости.
— Как насчет того, чтобы ты начала первой? Ты превратила этих идиотов в кашу?
— В переносном смысле.
— Значит, мы получим наш совершенно новый забор?
— Дело находится на рассмотрении, но думаю, что привела веские доводы.
— Меньшего я от тебя и не ожидал. И все же, большинство из них засранцы.
— Я бы не стала заходить так далеко.
— О, а я бы с удовольствием. — Ру спрыгнул с коляски. — Они просто играют с нами. Они могли бы дать нам сумму в десять раз больше, чем мы просили, и это никак не отразилось бы на их бюджете финансирования. Мы просто тонем в шуме.
Они направились навстречу друг другу.
— Кстати, о шуме, — сказала Гома, — Томас сказал мне, что цифры выглядят не очень хорошо.
— Скорее, мрачно. Но почему мы удивляемся? Три года назад я мог нарисовать на земле шахматную доску и сносно поиграть в го с Беллатрикс. Теперь она просто проводит хоботом по квадратам — как будто почти помнит, но недостаточно, чтобы понять суть. Это не спад между поколениями — это один-единственный слон, теряющий интеллект почти в тот момент, когда мы говорим.
— Нам следует ожидать некоторого возрастного ухудшения когнитивных функций. Это поражает людей, так почему бы не толстокожих?
— Раньше мы никогда не видели такого резкого спада.
— Я знаю, просто пытаюсь найти немного менее депрессивный взгляд на это. Ты что, весь день здесь торчал?
— Увлекся. Ты же знаешь, как это бывает.
Они встретились, обнялись, поцеловались. Они держали друг друга в объятиях несколько секунд, Гома поправила фуражку Ру. Затем Гома отступила назад и оценивающе оглядела другого человека, заметив скованность в его позе и легкую дрожь в руке, в которой он все еще держал блокнот. Ру был крупнее и выше Гомы, но, несмотря на это, он был еще и более хрупким.
— На сегодня с тебя хватит. Давай соберем вещи и поедем домой.
— Мне нужно закончить эту серию тестов.
— Нет, с тебя хватит. — Гома говорила со всей твердой властностью, на которую была способна, прекрасно зная, что ее муж плохо воспримет давление.
— Просто это было долгое путешествие. Я буду в порядке после ночного отдыха.
Они упаковали учебные принадлежности в задние отсеки своих двух багги. Гома заставила свою коляску следовать за коляской Ру, затем присоединилась к нему в переднем автомобиле. Гома открыла отделение для хранения вещей рядом с пассажирским сиденьем и не удивилась, увидев, что оно пусто.
— Ты хотя бы захватил свои лекарства?
— Я собирался вернуться за ними.
— Со слонами ты никогда не упускаешь ни одной детали — почему так трудно проявить такую же заботу к себе?
— Я в порядке, — сказал Ру. Но через мгновение он добавил: — Можем ли мы сделать крюк, чтобы заскочить к стаду Альфа? Я бы хотел взглянуть на Агриппу.
— Агриппа может подождать — тебе нужно лекарство.
Но спорить было бессмысленно, тем более что Ру был за рулем. Он направил багги на более узкую дорожку, задняя машина последовала за ней, и вскоре они уже поднимались на невысокий холм, откуда открывался вид на излюбленное место сбора стада Альфа. Это было рядом с позеленевшим трупом робота-Производителя, застывшего там, где он был, когда в Крусибл ударила информационная волна.
Они остановились. Гома выпрыгнула первой, затем обошла машину, чтобы помочь Ру спуститься.
— Вот и она. Бинокль на заднем сиденье, если он тебе понадобится.
— Нет, я справлюсь. — Гома поднесла руку к глазам, заслоняясь от платинового сияния облаков. Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы разглядеть Агриппу, матриарха стада Альфа, но ее обычное удовольствие от узнавания сменилось беспокойством.
С Агриппой что-то было не так.
— Она очень медлительная.
— Я заметил это пару дней назад, — сказал Ру. — Некоторое время немного хромала, но это другое дело. Знаю, что она стара, но в ней всегда была та внутренняя сила, которая помогала ей справляться с трудностями.
— Нам нужно взять немного крови.
— Согласен. Приведи ее сюда, если необходимо. Может быть, это просто инфекция или плохая реакция на что-то, что она съела.
— Возможно.
Но ни тот, ни другая не хотели признавать очевидную истину: у Агриппы были признаки преклонного возраста, а не какого-либо основного заболевания, которое можно было бы вылечить с помощью лекарств или переливаний крови. Она была просто старой слонихой — самой старой из членов стада.
Но также и самой умной, согласно показателям когнитивных способностей. Единственной, кто все еще мог пройти большинство тестов, доказав, что у нее есть внутренний монолог, чувство собственной идентичности, понимание причины и следствия, стрелы времени, различия между жизнью и смертью. Агриппа не могла воспроизводить звуки речи, но она могла понимать произносимые высказывания и формулировать символические ответы. Она была последней из танторов — последним слоном, который нес в себе огонь истинного разума.
Но Агриппа состарилась, и хотя ее ближайшие отпрыски были умнее обычного стада, они не были такими сообразительными, как их мать. Ее дети произвели на свет внуков, еще больше разбавив ее гены, и эти слоны едва отличались от других. Превышение было настолько слабым, что потребовался тщательный статистический анализ, чтобы доказать наличие у них каких-либо когнитивных улучшений.
— Мы не можем потерять ее, — наконец сказал Ру.
— Этого следует ожидать.
— Тогда все заканчивается. Мы потерпим неудачу.
— Предстоит еще много работы. Всегда так будет. Нам все равно придется присматривать за всеми этими слонами.
— Им даже все равно. Это та часть, которая действительно меня заводит. Мы так и делаем. Нас разрывает на части, когда мы видим, как они год за годом теряют то, что у них было. Но для них это ничего не значит. Они не скучают по тому, чтобы быть танторами — дайте им широкие просторы, еду, в которой можно поваляться, немного грязи — почему они должны это делать?
— Быть танторами не было нормальной частью развития слонов, — сказала Гома. — Мы не можем винить их за то, что им все равно. Волнует ли собак то, что они не такие умные, как бонобо? Волнует ли муравьев, что они не такие умные, как собаки?
— Мне не все равно.
Гома сжала его плечо, затем несколько мгновений молча обнимала. Она разделяла подкрадывающееся отчаяние Ру — ощущение того, что что-то яркое, драгоценное и непостоянное ускользает у них из рук. Чем больше они пытались измерить его, сохранить, тем быстрее оно исчезало. Но ей нужно было, чтобы Ру был сильным, а Гоме, в свою очередь, нужно было быть сильной ради Ру. Они были похожи на два дерева, прислонившихся друг к другу.
— Поедем домой, — сказала Гома. — Мне нужно позвонить маме — я обещала ей, что навещу ее завтра, но анализ крови Агриппы важнее.
— Я могу позаботиться об этом, — сказал Ру. — Ты же знаешь, как сильно Ндеге нуждается в своем распорядке дня.
— Можешь ли ты винить ее?
— Только не я. Я последний, кто стал бы ее в чем-либо винить.
* * *
Несколько дней спустя, когда ранним вечером дела привели Мпоси обратно в здание парламента в Гочане, он обнаружил посетителя, ожидавшего его в пристройке к его кабинету.
— Гома, — сказал он, сияя. — Какой приятный сюрприз.
Но его слова не вызвали у нее ни соответствующего чувства, ни даже улыбки.
— Мы можем поговорить? Наедине?
— Конечно.
Он впустил ее в офис, все еще сохраняя видимость вежливой общительности, хотя ничто в ее поведении не указывало на то, что это был светский визит. Это было бы не в ее характере, по крайней мере в последнее время. Когда она была менее занята как в профессиональной, так и в личной сферах, Гома часто навещала его, чтобы прогуляться по парламентским садам, и они оба обменивались историями и лакомыми кусочками невинных слухов. Он с грустью осознал, что почти забыл, сколько удовольствия приносили ему эти простые встречи, не обремененные профессиональными обязательствами ни с одной из сторон.
— Чаю? — предложил он, опуская жалюзи в кабинете, защищаясь от заходящего солнца, жирного и красного, как спелый помидор.
— Нет. Это не займет много времени. Она не может пойти.
Он улыбнулся. Они оба все еще стояли. — Она?
— Моя мать. Ндеге. — Ее руки были уперты в бедра. Гома была маленького роста, хрупкого телосложения, его легко было недооценить. — В эту твою дурацкую экспедицию, о которой, как ты думаешь, я не знаю.
Мпоси взглянул на дверь, чтобы убедиться, что он закрыл ее, когда входил.
— Тебе лучше присесть.
— Я сказала, что это не займет много времени.
— Тем не менее. — Он поднял руку в направлении стула, который зарезервировал для посетителей, затем опустил свое пухлое тело на стул со своей стороны стола. — У нее были четкие инструкции никому об этом не говорить.
— Я ее дочь. Неужели ты думал, что она сможет долго скрывать от меня что-то подобное?
— Тебя должны были проинформировать, когда ситуация станет более стабильной.
— Ты имеешь в виду, когда все остальные узнают об этом?
— Я не дурак, Гома, и я действительно понимаю твои чувства. Но секретность есть секретность. О чем еще она упоминала?
— Есть еще что-нибудь?
— Пожалуйста, никаких игр.
Помолчав, Гома сказала: — Сигнал откуда-то из глубокого космоса.
Мпоси потер лоб. Он уже чувствовал, как в уголках его глаз скручивается узел напряжения. — Боже мой.
— Какая-то возможная связь с Троицей — с Чику, Юнис и Дакотой. Я могу понять, почему это могло бы ее заинтересовать. Она потеряла свою мать — наблюдала, как ее похитил инопланетный робот. Но меня интересует именно Дакота.
— Тот самый слон?
— Тантор. Если вы получили сигнал от Юнис, то, возможно, Дакота тоже где-то там. Должна ли я объяснять, почему это меня интересует?
— Нет, думаю, я могу догадаться. — Мпоси всегда находил научные доклады Гомы слишком техническими, чтобы их мог легко переварить такой неспециалист, как он сам, но он мог бегло просмотреть тезисы, уловить суть ее аргументации. — Это был просто сигнал. Это никогда не повторялось, и мы ждали этого снова в течение шести месяцев.
— Но вы верите, что это было настоящее послание и что оно предназначалось нам. Вы думаете, это может иметь какую-то связь с Троицей.
— Вот что я сказал твоей матери. По секрету.
— Если ты начнешь обвинять ее в утечке твоего маленького секрета, у тебя возникнут гораздо большие проблемы.
— Боже мой, Гома. Это звучит почти как угроза.
— Ты должен понять, насколько я серьезна.
— Я знаю. Полностью.
— Тогда я перейду к делу. Что бы ни говорилось в этом сообщении, Ндеге никуда не поедет.
— Я скорее думаю, что этот выбор должен быть за твоей матерью.
— Это не так, не сейчас. Вместо нее пойду я. Я на три четверти моложе ее и намного сильнее.
— Как бы то ни было, Ндеге все еще жива. Она также согласилась присоединиться к экспедиции.
— Только потому, что ты не оставил ей выбора.
— Я просто указал, что добровольное участие в такой экспедиции могло бы обернуться ей на пользу.
