ghbdtn

— Я, — ответил Степка.

— Молодец. Это вам на баню, — я дал ему рубль. — Речка речкой, а запашок от вас есть, парни. Теперь, еще. Приглядывайте за моим жилищем. Это так, на всякий случай.

— Дядь, так может, еще одного возьмем. Ванька, он хороший парень.

— Ладно. Пусть будет Ванька. Два рубля на всех. Все, валите.

Сидя, снова и снова, я возвращался к мысли, что, не продумав толком о возможных последствиях разговора, сунулся к ворам. Меня подкупила возможность прямо сейчас заполучить медвежатника.

"Воры явно заинтересовались, да и десять тысяч на дороге не валяются. Вот только поторопился я, подумав, как в Красноярске будет, а вот и нет, не получилось. Там ты был представлен, люди тебя в деле видели, а тут ты никто. Интересно, что за проверка будет? Надеюсь, что уркам не придет в голову дурная мысль пощупать мой кошелек. Ладно, что сделано, то сделано. Ты, вроде, собирался девочку проведать, вот и иди".

Для визита в гости, я решил переодеться, поэтому поднялся, что зайти к себе, но в этот самый момент увидел подходившего к забору милиционера.

Я усмехнулся. Похоже, воры ничего лучше не могли придумать, как устроить мне проверку со стороны официальных органов. Остановившись у калитки, он сказал: — Здравствуйте, гражданин. Я к вам.

Представитель власти был румяный, усатый и круглолицый, лет сорока пяти, в начищенных сапогах и наглаженной форме. Судя по его круглой и сытой физиономии, ему здесь неплохо жилось. По крайней мере, мешков под глазами, морщин на его лице и седины на висках не наблюдалось.

— Здравствуйте, гражданин участковый. Решили все-таки со мной познакомиться?

Милиционер несколько опешил от прямоты вопроса. Видно привык, что перед ним все заискивают.

— Точно так. Местный участковый Мураков Сергей Валерьянович. Разрешите ваши документы, гражданин.

— Сейчас схожу за ними. В пиджаке лежат. Мигом обернусь.

Вместо приглашения пройти в дом, я оставил ошарашенного участкового стоять во дворе, а сам, развернувшись, неторопливым шагом пошел к двери.

Это было сделано мною специально, чтобы не только показать уверенность в себе, но и дать ему понять, что я не простой человек. Трудовая книжка на имя Василия Ивановича Бойко, с печатью, но без фотографии у меня действительно лежала в пиджаке, так что я сказал сущую правду. Достал ее, вложил червонец. Вернувшись, протянул документ участковому, который теперь смотрел на меня злыми глазами. Непонятный тип, который не только не лебезит перед властью, а, наоборот, ведет себя нагло. Тут что-то не то!

— Гражданин, а это что такое? — и милиционер, придав себе суровый вид, глазами показал на деньги. — Взятка?

— Ах, это! Да как вы могли так подумать! Это просто закладка и нужна она для того, чтобы документ открывался в нужном месте. Знаете, очень удобно. Я вам ее дарю. Берите, берите. Дарю от всей души.

Жил участковый, как все. Старался никуда не лезть, и даже когда начальство сильно прижимало, по большей части старался отписками отбиться. Брал взятки, большую часть отдавал начальству, а остальные оставлял себе на прокорм. Семью-то кормить надо, трое детей, как ни как. Вот только местным бандитам он не смог отказать, им ведь бумажки без надобности, сделай, как сказано и доложи.

Впрочем, Сергей Валерьянович не только умел брать деньги с домохозяек и мелких лавочников, но и думать, да и за шесть лет службы в милиции опыта поднабрался, поэтому сумел понять, что этот парень с жестким и наглым взглядом, далеко не прост, а значит, надо сворачиваться и уходить. Сделав такой вывод, милиционер забрал червонец, затем отдал документ.

— Василий Иванович, не забудьте зайти и зарегистрироваться. Сами знаете, такие правила.

— Всенепременно, Сергей Валерьянович. Вот только выберу время, так сразу и зайду. Всего вам хорошего.

— До свидания.

Визит участкового дал мне понять, что воры все-таки сели на крючок, а значит, скоро ко мне заявятся незваные гости, поэтому я решил отложить свой поход к Сашеньке. Хруст и Гвоздь появились у меня спустя полтора часа. Они постучали в дверь, когда уже почти стемнело.

— Кто там?

— Свои, Старовер, свои.

Отперев дверь, я отступил назад, держа руку с оружием за спиной. Воры вошли и быстро пробежали глазами по сторонам. Вот только много рассмотреть при тусклом и неровном свете керосиновой лампы у них не получилась, так как треть моей комнаты пряталась в темноте. Стоило Панкрату закрыть дверь, как я сказал:

— Садитесь, гости дорогие. Кто на кровать, кто на табуретку. Извиняйте, но другой мебели у меня нет.

Только воры расселись, как Хруст резко сказал: — Ты, Старовер, пушку-то убери. Мы к тебе не разборки пришли устраивать, а по делу.

— Кто вас знает? — при этом засунул кольт за ремень, за спиной, потом, словно недоуменно, спросил. — Что за дела у вас такие срочные, что на ночь, глядя, пришли?

— Ты дурака не строй, сам знаешь, по какому делу пришли, — усмехнулся Гвоздь.

Под мощным телом Хруста жалобно взвизгнули пружины кровати.

— Не нависай, Старовер. Не люблю. Вон хоть на стол присядь. Ежели разговор долгим получиться, чего столбом торчать.

Я присел на стол: — Так мы, вроде как, все в трактире порешали.

— Мы тут покумекали между собой и решили еще раз это дело обговорить, — начал разговор Гвоздь. — Сам понимаешь, Старовер, ты для нас человек новый, к тому же не вор.

— Вы и так это знали. Что изменилось? — я сделал недоумевающее лицо. — И ли вы своему менту сильно верите?

— Не то, чтобы верим, но у него глаз наметан, да в людях, не раз убеждались, разбирается. Вот он и сказал, что ты человек, вроде как, серьезный, — сделал окончательное заключение Хруст.

— Слушай, а с чего тебе такую кликуху дали? — спросил я Хруста чисто из интереса.

— Я бью, а у других челюсти хрустят, — усмехнулся вор.

— Слушай, Старовер, ты не темни, дай нам расклад полностью, а то я начинаю думать, как и Крест, что ты играешь краплеными картами, — пытался дожать меня Гвоздь.

Я придал себе вид мучительного раздумья, с минуту тер подбородок, потом словно решившись, заговорил:

— Ладно. В том сейфе лежат денежки одного комиссара. Вот только он — раз! — и помер, а рыжье осталось. Ключи не нашли, после чего сейф отволокли на склад, где он до сих пор лежит. И пока его не вскрыли большевики, сам собираюсь его распотрошить.

— А где он, так и не скажешь?

Я уже понял, что воры решили подписаться под это дело. Вот только если они в последний момент узнают, что он в Кремле, могут сдать назад. Скажут, что ты нас не предупредил, а там вон какая охрана, там каждый второй чекист, да мало ли что еще придумают.

"Действительно, лучше сейчас решить этот вопрос".

— Ладно, думаю, сказать можно, — я выждал какое-то время, потом сказал. — В Кремле.

Воры переглянулись. Гвоздь даже головой в избытке чувств покрутил, а Хруст поморщился, словно лимон надкусил.

— Это ты серьезно? — спросил Хруст.

— Вполне. Ну, так как?

— Ты сказал, что работать придется днем. Это как? — снова спросил меня Гвоздь.

— Как сказал, так и есть. Пройдем в Кремль по пропускам и вскроем сейф.

— Погоди! Ты берешь с собой только Гвоздя? — вдруг задал вопрос Хруст.

— Я же сказал, что мне нужно вскрыть сейф. Чего тут непонятного?

— Да все понятно, — буркнул Гвоздь. — Только как-то все у тебя гладко получается, а там же охрана, да и чекистов хватает.

— Ну и что? Зато будешь первым медвежатником, который взял сейф в Кремле. Будет чем перед братвой похвалиться!

Воры переглянулись. Им явно хотелось подумать, а может даже и отказаться от этого тухлого дела, вот только они сами пришли, да и показать слабину перед приезжим не хотелось. Впрочем Хруст ничего не решал, сейчас все зависело от медвежатника, поэтому он скосил глаза на Гвоздя, а когда тот, задумавшись, не среагировал, спросил меня:

— Когда думаешь идти на дело?

— Да хоть завтра, — спокойно сказал я.

— О, как! — удивился, причем с явным неудовольствием, Хруст, которому явно хотелось отыграть все назад.

— Решил, пойду на дело! Проверю свой фарт! — Гвоздь резко вскочил со своего места и азартно взмахнул рукой. — Старовер, накинешь еще пять косых?!

Словно в азарте, я повторил жест медвежатника, махнув рукой: — Будь, по-вашему!

Когда мы с Гвоздем подошли к назначенному месту встречи, нас там уже ожидал Зворыкин и Власов. Поздоровались. Владимир передал свой паспорт и пропуск вору. Тот внимательно их просмотрел, потом сунул их в карман. Он явно нервничал. Заметив мой взгляд, ничего не сказал, только криво усмехнулся. Власов пожелал нам удачи, и мы пошли.

Сегодня утром я получил немало удовольствия, глядя на удивленные лица своих компаньонов, а потом на меня посыпались вопросы, словно из рога изобилия. Как? Нашел? Когда? Объяснять толком ничего не стал, просто сказал, что мне повезло. Естественно, что мне никто не поверил, но мне было все равно. Пусть будет одной загадкой больше.

Когда мы подошли к кремлевским воротам, Гвоздь сумел взять себя в руки и уже выглядел спокойно. На складе нас встретил Федор. Гвоздь только кивнул ему головой и сразу направился к сейфу. Минут пять ходил вокруг железного ящика, то погладит его, то постучит по нему, то хмурится, то согласно кивнет, словно соглашаясь сам с собой. Я, как обещал, остался с ним, а Зворыкин, вместе с Федором, пошли делать вид, что оценивают возможные разрушения в исторических зданиях. Наблюдать за Гвоздем было довольно интересно, хотя бы потому, что мне никогда не доводилось видеть взломщика сейфов в деле. После осмотра он скинул пиджак, засучил рукава, потом достал и неторопливо разложил свой инструмент. Первый замок он открыл относительно быстро, зато со вторым пришлось долго повозиться. За четыре с половиной часа напряженной работы, он дважды переводил дух, вытирал пот с лица, пил воду и отдыхал около десяти минут. За это время медвежатник не сказал ни слова, но при этом довольно часто шевелил губами, может он ругал сейф, а может, уговаривал его поддаться.

Спустя два часа пришли Федор с Петром, и сели рядом со мной. Взломщик никак не среагировал на их приход.

Наконец под сверлом, (а оно было уже третье по счету) что-то явственно хрустнуло, Гвоздь сразу замер, отложил дрель, взялся за ручку сейфа, потянул на себя, внутри что-то скрежетнуло, дверь чуть поддалась, но так и не открылась. Медвежатник нахмурился, рванул что есть силы, раздался металлический хруст, после чего тяжелая дверь приоткрылась на треть. Гвоздь облегченно выдохнул из себя воздух и его напряженное, закаменевшее лицо сразу разгладилось. Только сейчас он повернулся к нам.

— Принимайте.

— Мастер. Молодец, — мы со Зворыкиным не скупились на похвалы, а вор с достоинством принимал наши похвалы. Его блестящее от пота лицо прямо светилось радостью.

— Повезло, — вдруг неожиданно сказал медвежатник и уже под нашими вопрошающими взглядами пояснил, что этот сейф очень старый и сделан из мягкого металла, а будь это настоящая сталь, то неизвестно, сколько на его взлом ушло времени. Затем Гвоздь медленно собрал инструмент в саквояж, не удержавшись, бросил любопытный взгляд на приоткрытую дверцу сейфа.

— Ну, че, так и не покажете? — все-таки не удержался он от вопроса.

— Как договаривались, — ответил ему я.

Медвежатник не мог заглянуть в сейф, было одним из пунктов моего договора с ворами. Мне не хотелось плодить лишние слухи, а то, что Гвоздь по пьяному делу расскажет своим подельникам о его содержимом, у меня не было ни малейшего сомнения.

— Ладно, пошли.

Медвежатник взял свой саквояж с инструментом, чуть кивнул головой Зворыкину и Федору, после чего мы вышли с ним со склада. Часовой у ворот проверил наши пропуска, заставил Гвоздя открыть саквояж. Курсант, небрежно перебрав инструмент, после чего пропустил нас. Выйдя из ворот, мы направились к стоящему недалеко извозчику, в пролетке которого нас ожидал Власов. Он забрал у медвежатника пропуск и документы, выписанные на его имя, после чего передал ему бумажный пакет.

— Тут все, как мы договаривались. Часть деньгами, часть золотом. Смотри сразу, чтобы потом у нас не было разногласий, — сказал я Гвоздю.

Взломщик развернул пакет, потом быстро пробежал пальцами, перелистывая червонцы в одной из денежных пачек, покрутил перед глазами один из стограммовых слитков золота, кивнул, дескать, без претензий, после чего, без особого уважения, сунул пакет в свой саквояж с инструментами. Я думал сейчас он кивнет нам и пойдет, но оказалось, что Гвоздь не чужд романтического настроя. Неожиданно он повернулся в сторону Кремля и с каким-то неподражаемо-счастливым выражением лица несколько минут смотрел на кремлевские стены и только потом повернулся ко мне.

— Фартовое дельце, ты мне, Старовер, подкинул. Порадовал. Ну, бывай, бродяга.

— Бывай, Гвоздь.

Когда вор отошел подальше, я спросил: — Как договаривались, Владимир Михайлович?

— Как договаривались, — повторил он. — Буду ждать.

ГЛАВА 6

Вернувшись обратно на склад, я застал бывшего следователя по особо важным делам с ошеломленным лицом.

— Что такое, Петр Сергеевич? Сейф пуст?

— Понимаете, это что-то невообразимое. Мне в своей жизни никогда не доводилось видеть сразу столько золота, господа. Даже когда мы брали "черных" ювелиров.

— Много, это не мало. Радоваться надо, а не сидеть с непонятным видом, — но стоило мне заглянуть в сейф, как при виде его содержимого я чисто автоматически присвистнул, хотя у меня никогда не было подобной привычки. Железный ящик был действительно набит золотом под завязку. На трех верхних отделениях плотно, ровными рядами, лежали белые полотняные мешочки, по форме напоминающие колбаски. Достав один из них, я развязал веревочку, стягивающую горловину. Царские золотые десятки. В двух нижних отделениях малую часть пространства занимали какие-то бумаги и паспорта, а большую — картонные коробки, в которых лежали вперемешку мужские и женские ювелирные изделия. Кольца с драгоценными камнями, перстни, золотые браслеты, серьги, бриллиантовые ожерелья. Причем часть из них были упакованы в фирменные футляры, обтянутые сафьяном и кожей, на которых стояли клейма известных ювелиров. У меня за спиной послышалось чье-то сопение. Я оглянулся, это Федор стоял у меня за плечом, но при этом кроме обычного любопытства на его лице ничего не было написано.

"Бессребреник, что ли? — удивился я про себя, а сам спросил с подвохом: — Ну как, Федор Николаевич, нравится?

Тот пожал плечами и сказал почти равнодушно: — Красивые вещички.

Вот только в его тоне не было восторга, да и в глазах не загорелся огонек алчности. Судя по всему, бывший филер просто решил согласиться со мной. Кротов, как я заметил за время нашего знакомства, был словно отстранен от окружающего его мира и оживал только тогда, когда они вместе с Петром Сергеевичем Зворыкиным начинали вспоминать старые уголовные дела, в которых когда-то принимали участие. Зворыкин, когда я его спросил о Федоре, подтвердил мое мнение, затем высказал свое предположение о том, что бывший филер самым натуральным образом чахнет, скучая без своей прежней работы.