Дэвид Вебер "Первая победа" (Миры Хонор 7)

— Нет, я не это имела в виду, — сказала Дженнифер, но в ее собственном тоне прозвучало оправдание. — Я только имела в виду, что они не... они не те люди, с которыми ты выросла. Ты не знаешь никого из них и не знаешь, насколько хорошо сработал бы такой радикальный шаг. Тебе следует, по крайней мере, съездить и провести некоторое время на Сфинксе, прежде чем ты решишься на что-то столь радикальное.

— На случай, если ты не заметила, я уже бывала в гостях на Сфинксе — несколько раз — и встречалась с семьей Альфреда. Это всего лишь однодневная поездка через туннельную сеть, мам.

— Я не это имела в виду. Однодневная поездка — это совсем не то же самое, что на самом деле провести там всю жизнь! И, давай будем честны, Эллисон. Я понимаю, почему ты так относишься к Альфреду, но ты знаешь его меньше стандартного года! Ты не можешь просто... просто разрушить всю свою жизнь ради мужчины, которого знаешь так недолго.

— Я знаю Альфреда Харрингтона лучше, чем кого-либо другого за всю свою жизнь, — решительно заявила Эллисон. — И прежде чем ты это скажешь, нет, я не без ума от белого рыцаря, который спас меня от участи худшей, чем смерть, хотя именно это он и сделал. В конце концов, они бы убили меня, но не раньше, чем "повеселились", и я точно знаю, насколько это было бы ужасно. Каким ужасным это уже было. Мама, я была бы благодарна, когда они наконец убили бы меня. Вот насколько это было ужасно, и Альфред оказался в центре всего этого — один, против шестнадцати человек — и вытащил меня живой.

— Знаю, — тихо сказала Дженнифер. — И, поверь мне, я никогда не смогу в полной мере отблагодарить его за это. Но думаю, что ты немного "влюблена" в него из-за того, как он пришел, чтобы спасти тебя.

— Я влюблена в него не потому, что он пришел. Я влюблена в него, потому что сам Ад не смог бы помешать ему прийти. Я знаю это с абсолютной уверенностью. Он пришел бы за кем угодно в такой ситуации, потому что он такой и есть, но он пришел за мной, и пришел, зная, что у него гораздо больше шансов умереть вместе со мной, чем вызволить меня. Это мужчина, которого я люблю. Мужчина, который всегда придет за кем-то — за любым, — кто в нем нуждается. И это также тот мужчина, с которым мне невероятно повезло в том, что он любит меня, и я знаю это. Пожалуйста, мама. Не заставляй меня выбирать между ним и тобой. Не надо.

— Я не пытаюсь заставить тебя выбирать между...

— Пытаешься. Может быть — даже наверняка, — потому что ты думаешь, что я совершаю ужасную ошибку. Но ты пытаешься заставить меня выбирать между моногамной жизнью доктора из захолустья с кем-то, у кого нет семейной истории и медицинского наследия, и жизнью здесь, на Беовульфе, где я буду тем, кем нужно тебе, а не тем, кем нужно быть мне. И как бы сильно я тебя ни любила, и как бы это меня ни огорчало, если ты заставишь меня выбирать между этими двумя жизнями, ты проиграешь.

Дженнифер уставилась на нее, ее скулы вспыхнули, и Эллисон, не дрогнув, посмотрела в ответ.

— Ты действительно думаешь, что я это делаю? — огрызнулась Дженнифер через мгновение. — Ты на самом деле думаешь, что я настолько поверхностна, Эллисон?

— Дело не в "поверхностности", мам. Это вопрос... гибкости. Это вопрос жизни в соответствии с теми стандартами, которым ты меня научила. Теми, которые говорят, что люди имеют право быть теми, кем они стремятся стать. Стать тем, ради чего они готовы работать. Во что они решили вложить себя и свою жизнь. Это то, чему ты меня научила. Ты хочешь сказать, что ко мне это не относилось?

— Я пытаюсь уберечь тебя от совершения ужасной, чудовищной ошибки! Той, которую ты, возможно, не замечаешь сейчас, но она является ошибкой, которая будет преследовать тебя, когда ты, наконец, осознаешь все, что отбросила!

— Если это произойдет, я буду с этим жить.

— Черт возьми, Эллисон! — Дженнифер вскочила со стула и принялась расхаживать по залитой солнцем кухне. — Как ты можешь быть такой упрямой, такой слепой! Тебе нужно... отойти назад. Чтобы прочистить себе мозги! Единственное, чего тебе не нужно делать, — это с головой погружаться в этот чудесный сказочный мир, который ты себе вообразила! Это ненастоящее, Эллисон. Это, — она широко раскинула руки, охватывая всю систему Беовульфа, — вот что реально. То, частью чего ты была рождена стать! То, что ты отбрасываешь, как будто это ничего не значило.

— Это действительно забота обо мне, или ты злишься из-за того, что я отказываюсь смотреть на вещи по-твоему? — впервые в тоне Эллисон прозвучал неподдельный гнев. — Я ничего не отбрасываю, "как будто это ничего не значит", мама. Я просто выбираю то, что для меня наиболее важно. Если ты не замечаешь это, если не можешь понять это, не вижу никакого смысла продолжать этот разговор.

— Что? — Дженнифер в ужасе уставилась на нее, а Эллисон отодвинула свой стул и встала, глаза ее пылали такой яростью, какую Дженнифер никогда прежде в них не видела.

— Я сказала, что нет смысла продолжать разговор, — решительно заявила она. — Я приняла решение, и оно, очевидно, неприемлемо для тебя. Так что, полагаю, мне просто придется с этим смириться, не так ли?

— Сядь обратно!

Дженнифер осознала свою ошибку почти до того, как с ее губ сорвалась отрывистая команда. Она приподняла одну руку, но губы Эллисон превратились в прямую, железную линию.

— Нет, мама. — Теперь ее глаза были холодны, а голос был высечен из сердца ледника. — Я не собираюсь садиться обратно. На самом деле, мне пора уходить.

— Нет! Я имею в виду, ты должна...

— Я ничего не "должна" делать, мама, — сказала ей Эллисон тем же ледяным голосом. — Надеюсь, ты придешь на свадьбу на следующей неделе. Я буду скучать по тебе, если ты этого не сделаешь. До свидания.

Она вышла из кухни, стуча каблуками по керамической плитке, как отбойными молотками, и Дженнифер смотрела ей вслед.

— Боже, прости меня, милая, — тихо сказал Альфред Харрингтон. — Я никогда не хотел, чтобы случилось что-то подобное.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — Эллисон лежала, положив голову ему на плечо, одна рука была вытянута так далеко, как только позволяла его широкая, мощная грудь. — Я все еще понятия не имею, что это... между нами такое, но, конечно, я знаю.

Альфред кивнул. Он мог описать связь между ними не больше, чем она, но знал, что она существовала. Он буквально чувствовал, как она светится в глубине его мозга, точно так же, как он мог чувствовать ее в центре своего сердца — присутствие, от которого он никогда не мог уйти, которому никогда не мог не доверять. И никогда не предаст.

— Мне неприятно это говорить, — он погладил ее позвоночник нежными, как перышко, пальцами, — но, возможно, она не совсем неправа. — Эллисон напряглась и подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и он поморщился. — Я не говорю, что она права, милая. Я просто говорю, что она, возможно, права в отношении разницы между Беовульфом и Звездным королевством. Нет смысла притворяться, что ты не откажешься от чертовски многого, если мы переедем на Сфинкс.

— Понимаю, что она в это не верит, но я не только понимаю, что "отказалась бы от чертовски многого", я хочу отказаться от чертовски многого. Дело не только в том, что мы с тобой чувствуем друг к другу. О, это огромная часть всего этого. — Она быстро поцеловала его в обнаженную грудь. — Как и твоя преданность военно-космическому флоту. Но она просто по своей природе неспособна понять, что я не хочу быть Эллисон Бентон-Рамирес-и-Чоу. Особенно здесь, на Беовульфе!

Она снова положила голову ему на плечо и фыркнула.

— Ты знаешь, каждый житель Беовульфа, которого я знаю, гордится тем, насколько он не предубежден, насколько полностью готов позволить всем остальным жить так, как они захотят. И, насколько я могу судить, все они имеют это в виду. Но только потому, что они предполагают, что каждый человек с работающим мозгом выберет из тех же вариантов, что и они. Если ты этого не сделаешь, то, очевидно, с тобой что-то очень не так.

Альфред подумал оспорить это утверждение, но не очень сильно. В конце концов, она была права. И пока он не узнал и не полюбил ее, он никогда не понимал, во что могут превратиться ожидания семейной тюрьмы.

— Итак, что именно мы хотим сделать? — спросил он вместо этого, и она крепко обняла его, потому что он имел в виду это "мы".

— Мы делаем то, что планировали с самого начала, — ответила она. — Мы поженимся девятнадцатого числа. И, да, мама будет в ярости. Она подумает, что я намеренно тычу ей пальцем в глаз, "забегая вперед" с тем самым поступком, от которого она меня предостерегала. И как бы мне ни было неприятно это признавать, в этом может быть доля правды. — Альфред ощутил болезненную честность последнего предложения. — Но что более важно, так это то, что я хочу — нуждаюсь — в том, чтобы начать строить, и это первый конкретный шаг к построению жизни — совместной жизни, Альфред, — которую я хочу больше всего на свете в галактике.

— Эй, я бывший морской пехотинец, и мы крутые ребята. Если ты готова к буре дерьма, то и я тоже, милая! — сказал он ей со смешком.

— Это действительно может быть... захватывающим. И тот факт, что мы объявляем о моногамных отношениях, только укрепит ее веру в то, что я думаю своим сердцем и некоторыми другими частями тела, а не мозгом!

— Что ж, слава Богу, что есть "другие части тела", — пробормотал он, поднимая голову с подушки, чтобы уткнуться носом ей в затылок, и она заливисто рассмеялась.

— А потом, как только мы поженимся, — продолжила она, — ты закончишь свою стажировку под руководством доктора Мво-чи в клинике университета имени Игнаца Земмельвайса, в то время как я закончу учебу в университете. А после этого мы двинемся на Сфинкс.

— Ты уверена? — спросил он. — Я имею в виду насчет времени. Возможно, я не во всем согласен с твоей матерью, но есть причина, по которой военный флот отправил меня сюда. Прохождение твоей собственной стажировки и ординатуры в той же клинике поставило бы твои полномочия примерно на световой год выше, чем у кого-либо на Сфинксе или Мантикоре.

Клиника университета имени Игнаца Земмельвайса была учебной больницей самой престижной медицинской школы Солнечной лиги. Врачи, которые проходили там стажировку, были медицинской элитой галактики.

— Две трети из них — просто унаследованные фамилии, — категорически заявила Эллисон. — В случае доктора Мво-чи это существенное различие, но клиника королевы Элизабет ничем не хуже любой другой больницы в мире. Я прекрасно могу "обойтись" Звездным королевством.

Альфред подумал, что она была права насчет качества работы клиники королевы Элизабет, хотя интернатура и ординатура в ней не были бы такими же качественными, как в клинике Земмельвайса. Но он понял, что это было частью ее мышления, еще одним шагом в ее решимости вырваться из ниши Бентонов-Рамиресов-и-Чоу, в которую, казалось, все так стремились втиснуть ее.

— Хорошо, если ты этого хочешь, — просто сказал он. — Как думаешь, твоя мама когда-нибудь заговорит снова с Жаком, если он будет моим шафером?

— Уверена, что она это сделает... в конце концов. — Эллисон пожала плечами. — Она, вероятно, обвинит во всей свадьбе твое коварное влияние на мой бедный, мягкий, влюбленный мозг, а не его. Так что я почти уверена, что она простит его когда-нибудь перед энергетической смертью Вселенной. А ты, с другой стороны...?

Горы Копперуолл,

графство Дювалье,

герцогство Шэдоу Вэйл,

планета Сфинкс,

двойная система Мантикоры,

август 1847 года п.в.

Эллисон Харрингтон слегка поежилась, несмотря на теплую куртку, когда холодный ветер яростно взъерошил ее волосы. Они стояли по меньшей мере на высоте тысячи метров над уровнем моря, глядя на бескрайнюю гладь океана Таннермана, пока он не сливался с далеким горизонтом, и она глубоко втянула в легкие свежий воздух своего нового родного мира.

— Это великолепно, Альфред, — сказала она, откидываясь назад как на спинку кресла и уютно прижимаясь к возвышающемуся телу своего мужа. — Намного лучше, чем на видео!

— Что? Ты думала, я настолько глуп, что покажу тебе хорошее видео и испорчу сравнение с реальным миром? Пожалуйста!

Она хихикнула, услышав оскорбленную нотку в этом глубоком, звучном голосе.

— Его было достаточно, чтобы убедить меня подняться сюда с тобой, — сказала она ему. — Но без ветра, без воздуха? — Она снова вдохнула, еще глубже. — Боже. Я точно понимаю, почему ты "домосед"!

— Это ты сейчас так говоришь, — сказал он ей со смешком. — Но твоя мама была права насчет зимы на Сфинксе. Как только увидишь снег, наметенный выше карнизов, ты, возможно, передумаешь.

Эллисон фыркнула, хотя в его словах был смысл. Они прибыли в двойную систему Мантикоры всего примерно за стандартный месяц до летнего солнцестояния в северном полушарии Сфинкса. У них было больше стандартного года великолепного лета, которого они ждали с нетерпением, прежде чем добраться до осеннего равноденствия. А потом у них было больше полутора стандартных лет зимы, чтобы выжить. Даже летом на Сфинксе было намного прохладнее, чем на Беовульфе, особенно так высоко в горах Копперуолл, и она должна была признать — очень конфиденциально и только для себя — что свою первую зиму на Сфинксе она ожидала с определенным трепетом.

— Перестань пытаться произвести на меня впечатление своей отвагой, морпех! — прорычала она. — Я знаю настоящую причину, по которой ты продолжаешь говорить мне, какая тут ужасная зима. Ты просто пытаешься произвести на меня впечатление тем фактом, что выжил, когда рос здесь!

— На самом деле, поколения Харрингтонов выжили, вырастая здесь, — заметил Альфред, обнимая ее.

— Конечно. Несмотря на ужасные лишения, которые они перенесли. Хотя, должна признать, подобные этому виды, вероятно, компенсируют большое количество льда и снега.

— Тут я не могу не согласиться, и это место всегда было одним из моих любимых. Наверное, так принято у нас в семье. Стефани Харрингтон здесь понравилось, хотя и не по тем же причинам, что и мне.

Эллисон повернулась в его объятиях, чтобы посмотреть на него снизу вверх. — Почему?

— Из-за восходящих потоков.

— Восходящих потоков?

— О, да! — ухмыльнулся Альфред. — Кто-то, склонный к дикому преуменьшению, мог бы назвать ее "заядлой" дельтапланеристкой. Очевидно, она и Львиное Сердце провели в воздухе столько же времени, сколько и на земле! Сам я никогда не интересовался этим видом спорта — человек моего роста проделал бы ужасную дыру, ударившись о землю, — но я застал здесь несколько дней, когда ветра, дующего с океана, было почти достаточно, чтобы поднять меня без параплана. — Он покачал головой. — Для такой, как она, это, должно быть, была дверь в Рай!

— Действительно? — Эллисон восторженно улыбнулась ему, затем снова посмотрела на океан, запоминая этот новый факт.

Как самый новый член клана Харрингтонов, она едва начала знакомиться с семейной историей, но чем больше она узнавала, тем больше ей это нравилось. Харрингтоны были крепкими, можно сказать, решительными йоменами, и никто из ее новой родни не был связан с унаследованным богатством и властью. Ей это нравилось. Ей это очень понравилось. На самом деле, она обнаружила, что склонна погрязать в этой тихой, независимой уверенности в себе, которой было наплевать на то, чего ожидал от них мир. И все же Харрингтоны находились на Сфинксе почти с самого основания Звездного королевства, и они сыграли гораздо большую роль в формировании этого королевства, чем когда-либо могла представить себе ее мать.