-Надо было идти в другую сторону,— сказала Скале.
-Вернемся?
Скале помотала головой.
-Давай останемся тут. В лесу ночью опасней, вдруг здесь есть волки, или медведи.
-Ты боишься местных хищников? Это же не мир пути, что тут может быть страшного.
-Не знаю. Я что-то чувствую.
Сетро замер, понюхал воздух. Он как собака, делает стойку, подумала Скале.
-Пойдем,— позвал он, и направился в лес.
-Сетро, уже темнеет.
-Там жилье,— сказал он,— уже не далеко.
-Сетро, не надо. Давай останемся, у меня предчувствие.
Он не слушал, шагал в тень деревьев и рукой звал за собой. Скале пошла, стискивая зубы от злости, и молча, проклиная мужскую самоуверенность. Лес обступил их со всех сторон, делая дорогу темной и опасной. Солнце уже село, но последний свет дня, каким то чудом, еще держался в воздухе.
-Ну подумай сам, что за жилье может быть в лесу,— не отставала она.— Что хорошего можно ждать, от того, кто живет в чаще леса?
-Например, лесник,— ответил Сетро,— не бойся, даже если там живут разбойники, мы с ними справимся. Будет хоть крыша над головой, а если повезет и ужин.
Умом она понимала, что он прав. Стая волков, голодный медведь, пяток другой головорезов им не опасны. Сетро маг и воин пути. Она сама, тоже кое-чему научилась, за то время, что провела с ним. Меньше чем хотелось бы, но все же... обузой она не будет. Но в душе, или может быть в подсознании, что-то в ужасе вопило "Не ходи туда!". Но Сетро упрямо шел вперед, и она, загребая пыль сваливающимися сапогами, спешила следом. Если придется драться, эти сапоги сделают ее беспомощной. Она прикидывала, стоит ли их снять, или положиться на то, что Сетро и один справиться с любой неожиданностью.
Дорога вывела их к избушке. Сруб из почерневших бревен, соломенная крыша, покосившаяся дверь. Крыльцо недавно чинили — ступеньки светились в сумерках, свежей желтизной, недавно срубленного дерева. Рядом, в небольшом дворике, колодец и сарай, где сонно квохчут куры. В единственном окошке — тусклый свет.
-Как тебе пейзаж?— спросил Сетро,— на разбойников не похоже.
Скале молча пожала плечами и стала стаскивать сапоги. Сетро смело поднялся на крыльцо и заколотил кулаком в ветхую дверь. Внутри, что-то зашуршало и стихло. Сетро подождал немного, и снова постучал.
-Эй, хозяин!
За дверью послышались шаги. Медленная, шаркающая поступь древнего старца, согнутого, пережитыми годами, и множеством тяжких хворей. Сквозь щели в рассохшихся досках, мелькнула чья-то тень. Голосом хохочущей ведьмы, протяжно заскрипела дверь.
Хозяину, на вид можно было дать лет четырнадцать. Он был одет в длинную, до колен, овчинную безрукавку, из которой торчали худые, голые руки. В нечесаных волосах, запутались опилки и мелких древесный мусор. С усыпанного веснушками лица, на гостей уставились, тусклые черные глаза.
-Здравствуй, паренек,— сказал Сетро.
Мальчик молчал. Стоял неподвижно в дверях, опустив руки, и шмыгал носом. Может, не понимал, а может, ждал, что еще скажут двое оборванцев с оружием.
-С нами случилось несчастье, позволь нам переночевать в твоем доме.
Просьба осталась без ответа. Паренек не двигался с места.
-Он просто тебя не понимает,— сказала Скале,— попробуй другой язык.
Помнишь, я рассказывал тебе о логемах?— Скале кивнула,— он не может не понимать, логемы понимают все.
Мальчик повернулся, и побрел в дом, сутулясь и шаркая ногами. Дверь осталась открытой. Сетро оглянулся на Скале. Девушка пожала плечами. Он невольно усмехнулся, в рваном платье, расшитом серебром, с изодранными сапогами в одной руке, и дорогой изящной шпагой в другой, она выглядела нелепо и забавно.
-Ну, пойдем?— спросила она.
Сетро заглянул в дверь. Сказать, что жили здесь небогато — не сказать ничего. Убранство единственной комнаты, состояло из горбатого стола, неаккуратно сколоченного из кривых горбылей, да длинной лавки, такой же кривобокой. Еще там была печь, из необработанного серого камня, не печь даже, так, очаг. В углу, прямо на полу, пылился ворох шкур, не иначе — хозяйская постель. У окна, потрескивала лучина, вместо поставца, всунутая в щель в стене. Пахло мышами и пылью. И чем-то еще, неуловимым.
Мальчик доковылял до лавки, сел на нее, тяжело опираясь на стол, и махнул гостям рукой — заходите. Сетро вошел. Скале стояла сзади и щекотно дышала ему в затылок.
-Идите за стол,— сказал мальчик,— щас пошамать вам принесу.
Голос у него был хриплый и очень тихий, как у человека, который сильно болел, или долго не ел, а может и то и другое разом. Он поднялся с лавки, тяжело добрел до печи, и поднял крышку погреба. Немного постоял, словно собираясь с силами, и полез вниз, в темноту, даже огня не взял.
-Сет,— сказала Скале шепотом,— хочешь, смейся, но мне это все не нравится. Этот мальчик ведет себя так, словно ему лет девяносто.
-Ну и что, видимо у местных пейзан, нелегкая жизнь, только и всего,— ответил Сетро,— парень просто болен. Ты бы подлечила его, в благодарность за ночлег и ужин.
-А почему он живет один, в лесу?
-Вот вернется, и спроси у него.
Скале оставила сапоги у двери. Они вошли и сели за стол. Девушка не расставалась с оружием. Сетро беспечно прислонил меч к стене.
-Сет, можешь потом издеваться надо мной всю жизнь, но давай уйдем отсюда,— сказала Скале.
-Да успокойся же ты.
Из погреба, прижимая к груди полкаравая хлеба, шматок сала и глиняную крынку, поднялся хозяин.
-Вот, пошамайте пока,— прохрипел он,— а я пока посижу. Спать, там лягите,— он кивнул на пыльные шкуры,— клопов тута нету.
Ножа хозяин не дал, и Сетро глянув на него — тот сидел безучастный ко всему, уронив голову на грудь — разломал хлеб на две части. Сало оказалось уже нарезанным, на крупные ломтики. А вот кружек, или стаканов, похоже, вообще в доме не водилось. Пили по очереди из крынки.
-А что, дружище,— сказал Сетро, жуя,— ты здесь один живешь?
Мальчик с трудом поднял голову.
-Один,— ответил помолчав.
-И давно?
В ответ молчание и тусклый взгляд.
-Давно один то?— не сдавался Сетро.
-Грабить будете?— прохрипел мальчик,— тока у меня нету ничего. Тока три куры, вона осталось. Их берите.
-Не,— засмеялся Сетро,— не будем грабить. Тебя звать как?
-Бишкой,— ответил мальчик и опять уронил голову на грудь.
-Скале, он точно болен,— сказал Сетро,— посмотрела бы.
Скале все время сидела, выпрямившись, ела немного, то и дело бросая по сторонам настороженные взгляды. Шпагу держала на коленях. Одним словом бдела. Слова Сетро застали ее врасплох. Она даже вздрогнула. Сетро укоризненно покачал головой, рукой приглашающе показал на Бишку. Она вздохнула и протянула к мальчику руку. Нахмурилась, закрыла глаза. По комнате, словно пролетел легкий ветерок, словно запахло свежей грибной сыростью. Мальчик заметно оживился. Даже глаза заблестели.
-Он не болен,— сказала она хмуро,— просто истощен. Если его подкормить, он быстро придет в норму.
-Ясно. Куда родители то делись?— спросил Сетро.
-Батьку на войну забрали, тама он и сгинул, а мамку в прошлом годе лихоманка скрутила,— паренек отвечал монотонно, всем видом давая понять, что отвечать он, вооруженному верзиле вынужден, но, боже мой, как же ему надоели эти расспросы.
-И с тех пор один?
-Один.
-На жизнь чем зарабатываешь?
-Лес кормит.
-Это летом, а зимой как? Охотишься?
-Грабить будите?
-Тьфу! Да с чего ты взял?
Бишка замолчал, тупо уставился в пол.
-Ладно,— Сетро сладко потянулся,— не слишком обильный ужин, но все же спасибо хозяину. Будем при деньгах, непременно расплатимся.
Бишка пробурчал, нечто нечленораздельное.
-Скажи, а как нам добраться до ближайшего села, или может здесь город неподалеку есть?— спросил Сетро.
-Деревня тута,— сказал Бишка,— Сохрынь. По дороге до моста, а посля моста, налево. А город далече. Трое ден идти надо.
У Скале уже слипались глаза. Она чувствовала, что теряет нить разговора, мысли путались, все труднее становилось бдить. Все-таки, двое суток без сна, пройдено три поворота крипта, страшный бой, да дважды ей пришлось лечить. Сил осталось, лишь на то, что бы не упасть с лавки. Но стоило Сетро сказать, что пора бы готовиться ко сну, и сонливость на время отступила.
Они улеглись на пахнущие пылью шкуры. Бишка взял из вороха одну овчину, постелил себе на лавку, накрылся своей длиннющей безрукавкой и затих. Сетро тоже не долго ворочался, закопался в шкуры и засопел. Скале сражалась со сном из последних сил. Поминутно проваливаясь в дрему, она, запредельными усилиями усталого мозга, каждый раз, выдергивала себя из черного болота забытья, в явь. Твердо зная, что спать нельзя, она суровыми щипками, покрывала свои ноги синяками. Помогало слабо. Держать глаза открытыми было уже не возможно, только если опустить веки и сразу же поднять снова, но краткого мига, когда глаза закрыты, хватало, что бы погрузиться в сон.
Внезапно она проснулась. И едва не закричала от ужаса. В доме было темно и тихо. Ни звука. Неужели все в порядке. Шпага на месте, успокаивающе холодит руку. Тихо, даже не слыхать, как дышит рядом Сетро. Скале протянула руку. Сетро рядом не было. Зато из-за печки, глянули на нее, два горящих красными угольками глаза. Тихонько, тихонько, на грани слышимого, скрипнула половица, и еще что-то неясное, то ли вой волчьей стаи в лесу, то ли заунывная песня, где-то далеко далеко. Скале сжала в руке рукоять шпаги, осторожно высвобождая эфес из-под шкур. А неясная песня, становилась все громче, уже и не песня, какой-то шепот в ушах, в голове. Скале улыбнулась и выпустила из ладони шпагу. Чьи то прохладные пальцы погладили ее шею, симпатичные красные глаза были совсем рядом.
Потом раздался визг. Резкий и яростный, даже ушам больно. В комнате стало светло. Языки пламени, возникнув из ниоткуда, лизали дверь, плясали вокруг печи, карабкались по стенам. Красноглазое существо, оказалось девочкой лет тринадцати. Сетро, схватив ее за волосы, отшвырнул к двери. Она громко шмякнулась о стену, но даже не упала. Пригнулась и, выставив вперед скрюченные пальцы, двинулась на Сетро. Он поднял над головой меч. Отблески огня на хищной стали. Девочка прыгнула. Сетро выкинул ей на встречу руку и схватил за горло. Он повалил ее на пол, острие меча нацелилось ей в лицо. Девочка извивалась, яростно визжала, демонстрировала длинные острые зубы, и пыталась пальцами достать его глаза.
С хриплым рыком, на него бросился Бишка. Скале даже не поняла, где он прятался. Он прыгнул сзади, замахиваясь большим ножом. Стремительный взмах руки — мальчишка отлетел к стене и, ударившись затылком, упал. Меч снова повернулся к девочке, что бы пригвоздить к полу.
-Не убивай ее, Сет!— крикнула Скале.
-А что мне с ней делать?!— заорал Сетро.
Он ударил рукоятью меча в висок. Голова девочки мотнулась от удара. Визг стал еще нестерпимей. Он ударил снова. От всей души, с размаху, от плеча. Девочка замолотила ногами, стараясь пнуть его в чувствительное место.
-Ты видишь!— крикнул Сетро.
Что бы уберечься от пинков, он придавил ее коленом.
-Ей нужно башку срубить, иначе никак.
В углу застонал, заворочался Бишка, пытаясь встать. Он поднялся на четвереньки и, морщась, разглядывал происходящее, сквозь наполняющий комнату дым.
-Сет, убери огонь, мы задохнемся!— сказала Скале.
-Уже,— ответил Сетро, открой окно и дверь, и свяжи эту бестию, а то я точно снесу ей голову.
Скале метнулась к окошку, толкнула — не открывается. Широко размахнувшись, она ударила в раму эфесом шпаги. Окно вывалилось наружу. Серый дым, клубясь и вытягиваясь струйками, потек в ночное небо. Потом она отворила дверь. Сквозняк выносил дым из окна, мощным потоком, оставляя только запах гари, который выветрится еще не скоро. Огонь погас, только зловеще рдели, кое-где на стенах и полу багровые угли. Сетро оставил для света, небольшой огонек, на ножке стола. В комнату понемногу вползала ночная свежесть.
-Ну скорее же,— крикнул Сетро,— свяжи ее.
Он без остановки гвоздил рукоятью меча по голове девочки. Плечи и спина, у него, блестели от пота, мышцы вздулись буграми. Он с трудом удерживал взбесившегося ребенка. Удары не причиняли девочке вреда, она билась и визжала, как бесенок, упавший в чан со святой водой.
-Скале, мне ее не удержать!— заорал Сетро.
-Здесь нет веревки.
Скале металась по комнате, заглядывая во все углы, в поисках веревки, или ремня.
-Прости, мне придется ее убить,— сказал Сетро.
-Неее!! Не нада!
Бишка на карачках кинулся в угол, к шкурам. По пути подхватил свой нож, схватил из вороха первую попавшуюся шкуру, и стал лихорадочно полосовать ее на ремни.
-Я щас!— кричал он,— не надо рубить, я скоро, вот... вот.
Он бросал готовые полоски под ноги Скале, и брался за следующую шкуру. Скале опомнилась, подхватила ремни, и как коршун на зайца, кинулась на девочку. Она получила чувствительный удар в скулу, пинок в живот и длинную царапину на лбу. Вдвоем они стянули девочке руки за спиной, потом связали ноги, и как последний штрих, затолкали в рот кляп. Истошный визг, наконец, прекратился.
-Фу,— сказал Сетро,— все равно, что в резиновый мяч стучать. Чем сильнее бьешь, тем больше прыгает.
Он тяжело опустился на пол, рядом со связанной девочкой. Она уже перестала биться, лежала спокойно и тихонько мычала. Бишка с ножом и недорезанной шкурой в руке, замер в углу. Под глазом у него наливался фиолетовый синяк. Скале села на лавку и покачала головой.
-Я же говорила — лучше заночевать в поле,— сказала она.
-А я говорил, что мы справимся, ответил Сетро.
Он отыскал на полу ножны, и спрятал в них меч. Скале фыркнула.
-Ты всегда прав,— сказала она.
Сетро склонился над девочкой, она не шевелилась, только негромко зарычала, когда он пальцами раздвинул ей веки, и заглянул в зрачок. Скале с интересом и нетерпением ждала, что он скажет. Бишка опустил голову и застыл, словно маленький Будда.
-Значит, живешь ты один, так?— спросил Сетро.
Мальчик не ответил.
-А вампира держишь, просто так, чтоб дом охранял?
-Она вампир?— спросила Скале.
-Угу, самый натуральный, красноглазый, острозубый вампир. Красный зрачок — верный признак.
Сетро зачем-то заглянул девочке в ухо, потом прижал пальцы к жилке на шее, проверяя пульс.
-Вампиииир.— Сказал он.
-Ты собирался скормить нас вампиру?— сказала Скале, и голос у нее дрожал от обиды.— А я тебя еще лечила.
Ей действительно было очень обидно. Уже очень давно, она оставила наивные детские представления о мире, знала, что человек человеку волк, и чем платят за добро, и какая из рубашек ближе к телу, но каждый раз, сталкиваясь с несправедливостью, или предательством, даже просто, с отсутствием благодарности, чувствовала, как мокреют глаза и хлюпает в носу. Сету хорошо, его шкура, словно двойного плетения кольчуга. Его не удивит, если нищий, которому ты кинул монетку, плюнет тебе в след, а мальчишка, тобой подлеченный, заманит на ужин вампиру. Такова жизнь скажет он, и будет прав. Но как же это обидно.
