Всю дорогу от Пятихолмия Флавиан думал только о том, что могло приключиться с матерью, и клялся Пантеону Двенадцати, что сделает все, что прикажут ему боги, лишь бы мать осталась жива. Сегодня же он принесет Ткачихе петуха в жертву, если матушка его будет жива и здорова, Флавиан поклялся про себя этой богине. По началу все это можно было принять за дурную шутку брата Аргия, однако, такими вещами не шутят, тем более, у Лихаса был слишком перепуганный вид, который нельзя отразить на лице, не испытав его.
От самого холма и до Утворта, пастух гнал Звездочку во всю силу — покрытые цветастыми коврами поля и заливаемые солнечными лучами холмы проносились мимо Флавиана размываемой картинкой, он видел лишь то, что ждет его впереди. И даже на въезде в деревню, он не убавил ход, не замечая, что происходит вокруг него, в самом поселении.
Не замечал пастух и того, что он чуть не задавил двух рыжих куриц, которые своевольно переходили дорогу Утворта, состоявшая по большей части из утрамбованной земли, часто во время дождей, превращаясь в бурую жижу грязи. Курицы едва спаслись от подкованных копыт Звездочки и в последний момент, они, взмахнув крыльями, перелетели на другую сторону дороги к соседскому двору. Жители Нозернхолла верили, что курицы, бродящие по дороге — к дождю, но сейчас Флавиана это не волновало.
Не замечал пастух и то, что на обширном подворье старосты Утворта во всю готовились к предстоящему празднику. Дети носились с визгом и криками с радостными улыбками на лице по всему двору с ясеневыми палками и играли в "Благородного рыцаря", некоторые дети особняком расположились под тенистой яблоней и занимались гаданием на цветках Кормизии. Девочки по большей части играли в прятки, одна из них, самая удалая, залезла на яблоню и спряталась среди веток, которые еще не плодоносили.
Неподалеку от зажиточного дома старосты, который своим убранством превосходил все остальные дома деревни, люди готовили валежник, складывали его в огромную кучу для предстоящего костра. Женская часть населения Утворта занималась украшением подворья, молоденькие и юные девы связывали воедино гибкие ивовые прутья, и украшали их едва проросшими весенними цветами. Эти прутья сегодня должны будут отогнать от деревни злых духов, которые просыпаются каждый год. Мужики же с наполненными элем кружками в руках готовили чучело, весело смеялись, приделывая этому чучело то нос, из моркови, то шлепая его по заднице палкой, отпуская при этом пошлые шутки. Флавиан ничего этого не замечал, он даже и не мог подумать о том, что сегодня может быть праздник. Но едва, заметив эту размытую картинку краем глаза, пастух пришел в ужас и негодование.
"Как они могут веселиться и смеяться, когда там моя мать, раненая и нуждается в помощи?"
Звездочка гнала во всю прыть, сверстники Флавиана, особенно девицы, бросали на него косые взгляды и перешептывались между собой, обсуждая, куда сломя голову несется пастух.
Вот, уже виднеется его захолустный дом с небольшим подворьем. Тогда Флавиан чувствовал каждый миг времени и поторапливал лошадь как мог, сердце колотилось барабанным ритмом. Лошадь даже не успела до конца затормозить, когда Флавиан спрыгнул на ходу и чуть было не упал на ветхий покошенный забор. Пастух на своих двоих бежал домой, вслед за ним лая и виляя хвостом, не понимая, что это не игра, а пугающая реальность, следовал его пес Снежок.
Вбегая в сени, юноша почувствовал знакомый запах пареной репы и свеклы, он со всей скорости врезался в котелок и посуду, которая со звоном упала на деревянный пол разлетаясь по разным углам. Но это его мало волновало, пока он на забежал в комнату и не увидел свою мать.
Матушка стояла подле кровати, где лежал без сознания мальчик, с влажной тряпью на голове. Мать с задумчивым скорбным взглядом что-то стирала в медном тазу, от чего вся вода была красной, как отражение алого зарева в мутных водах реки.
— Матушка, — Флавиан даже не знал, что можно сказать в этой ситуации, в один миг он оцепенел и остался прикованным к полу, с трудом выдавив из себя несколько слов. — Что тут произошло?
Мать выглядела очень усталой и постаревшей. В ее волосах жесткой хваткой вцепилась седина, а морщины будто бы за день покрыли все ее нежное лицо. Она обернулась к своему сыну и уголки ее губ едва тронулись, с материнской заботой и печалью в лице.
— Входи, сын, — ответила мать.
Но пастух так и остался стоять в дверях. Ничего окружающего сейчас для него не существовало. Мать здорова. Живет и здравствует. Камень, величиной с сам Нозернхолл пал с его души, и теперь он чувствовал себя чуть ли не самым счастливым человеком на свете. Но кто этот юноша, который лежит сейчас в его постели?
— Что случилось, ма? — глаза Флавиана бегали от увечного тела мальчика к матери, чей подол был окроплен чужой кровью.
— Этот мальчик хотел с тобой поговорить, сынок, — произнесла матушка, пытаясь отстирать в тазу окровавленное тряпье. — Он прибыл с Морского Востока.
Слова матери сбили юношу с толку.
"О чем она вообще толкует? И кто этот парень? Да, что здесь, Двенадцать Всемилостивых, здесь происходит?"
Сделав несколько шагов вперед, Флавиан присмотрелся к лицу мальчишки. Оно не было ему знакомы, и пастух готов был поклясться Пантеоном, что никогда не видел его в своей жизни. Лицо было смуглым, при этом обветренным, на его облике отпечаталась тяжелая судьба и усталость от жизни, несмотря на то, что с виду ему было не больше двенадцати лет. Мальчик испытывал тяжкий жар — все его раскрасневшееся лицо было покрыто потом, а закрытые веки судорожно дергались. Мама сделала перевязку, новоприбывший гость был тяжко ранен в правое плечо. Судя по тому, сколько мать потратила тряпья, юноша потерял много крови.
— Мама, — Флавиан перевел свой взор на женщину, дожидаясь от нее объяснений. — Кто это?
Буря эмоций тревожила его душу. Пастушок чувствовал, что он находится на грани... На грани чего? Он не понимал этого, но что-то в глубинах его сердца говорило о том, что что-то должно произойти.
— Он посыльный от твоего дяди Клепия, — матушка поджала уголки губ, морщины натянулись на ее щеках.
Флавиан хорошо знал свою матушку и понял, что она едва сдерживала слезы.
— Что случилось? Дядюшка был на Морском Востоке? С ним все в порядке? И почему этот мальчик ранен?
В тот момент, Флавиан не понимал, что задает слишком много вопросов, на которые не захочет узнать ответов, потому что они страшны и ужасны. Однако, в его голове прояснилось то, почему дядя Клепий так давно не заезжал к ним в Утворт. Неужели, по велению своего ордена, он отправился на Морской Восток?
— Я не знаю, сынок, — мать пастуха в тот момент либо нагло врала, либо мальчик так ничего и не рассказал ей. — Этот мальчик хотел поговорить с тобой и передать тебе какую-то вещицу.
Флавиан за свою жизнь ни разу не видел мертвых или тяжело больных людей, но судя по состоянию этого юного путешественника, жить ему оставалось не долго. Кровь сочилась через наложенную повязку, а те места раненой руки, что не были прикрыты тряпьем, были черными и вены были вздутыми. Лоб утомленного путника был усеян крупицами пота, а грудь тяжело вздымалась и опускалась, словно холм, пришедший в движение.
— Флавиан, посторожи мальчика и побудь рядом, — матушка дала наставления. — Если он очнется без меня, дай ему пожевать Зеленушку и напои его с ведра. Если повязка снова намокнет от крови, поменяй тряпье.
Флавиан оглядел свою комнату, не понимая, о чем говорит мама. Он был где-то там далеко-далеко, голова его гудела, словно после пинты выпитого пива. У него сложилось ощущение, что это все дурной сон, и он скоро очнется на одном из холмов, где паслась его отара.
— Сын, следи за ним, — повторила еще раз женщина. — Я дойду до травницы Лесии и возьму у нее отвар из глинника.
Флавиан смог только кивнуть головой, но как только он пришел вновь в себя и оглянулся, матери уже не было. Он уселся на кровать, сотворенную из топчанов, на котором располагалось ложе. Матрас, набитый сеном и обшитый овчиной. Его кровать. И сейчас на этом ложе лежал мальчик, без имени и без прошлого, тот, кого он не знал. Но где-то внутри пастуха проснулось чувство, которое предупреждало его об опасности.
Флавиан не знал, сколько он просидел с того момента как ушла мать, до пробуждения неназванного гостя. Мальчик едва раскрыл свои слипшиеся глаза, как увидел перед собой лицо юноши, о котором когда-то рассказывал ему Клепий.
— Ты как? — задал вопрос Флавиан.
Мальчик широко раскрыл свои глаза и обеими руками схватился за ладонь пастуха.
— Печати, — хриплым шепотом промолвил малец, обращаясь к Флавиану. — Печати...
"Он бредит", — подумал Флавиан и встав с кровати, побрел за Зеленушкой, которая была подвешена в другом углу дома.
— Не уходи, — в ответ послышался хриплый голос мальчика, раненый кашлял кровью.
— Я сейчас, — ответил на это пастух, и снял с веревки зеленушку. — На, пожуй ее. Они помогут снять боль.
Мальчик, с перекошенным от боли лицом, глянул на свое плечо и из его глаз начали сочиться слезы. Он принял от Флавиана высушенные листья Зеленушки и начал разжевывать их.
— Это уже не поможет мне.
"Ему очень плохо", — теперь Флавиану стало по-настоящему жалко этого юнца, который не прожил даже одной пятой отпущенной ему жизни.
"Боги, почему вы допустили это? Вам разве не жалко смотреть на этого мальчика? Не в ваших ли силах ему помочь?"
— Ты Флавиан, из рода Сетьюдов? — поинтересовался мальчик, хотя он и так прекрасно знал ответ.
Пот продолжал струиться по его лицу, смешиваясь с солеными слезами. Юноша жмурился от жуткой боли и часто поглядывал на свое плечо, но он все же с любопытством рассматривал своего собеседника.
— Да, — кивнул головой пастух. — Как тебя зовут? И откуда ты? Как ты здесь оказался? С моим дядей все в порядке?
Флавиан понимал, как много вопросов он может задать мальчику, но успеет ли он ответь хотя бы на их часть?
"Брось, не может быть! Он не умрет. Ему еще нет и шестнадцати оборотов. Такого не бывает."
— Мое имя Рими, — ответил мальчуган, продолжая жевать во рту Зеленушку. — Я пришел сюда по велению твоего дяди.
Почему-то эта фраза бросила пастуха в пот и дрожь. Это казалось ему не мысленным. Флавиан не мог поверить в то, что этот молодой юноша, смог преодолеть практически весь Делион по велению дяди Клепия.
"Что-то здесь не так", — взволновался пастух.
Ему не верилось, что Рими мог пройти этот путь самостоятельно.
"Я в свои года дальше Утворта никуда не уходил, а этот мальчик в свои годы прошел через всю Империю."
Флавиану могло показаться, что раненый врет, и сейчас он будет приукрашивать свое путешествие. Однако, пастух постыдился своих мыслей, после того, как взглянул на тяжелое ранение Рими.
— Я принес тебе послание, от твоего дяди, знаешь его? — голос мальчика по-прежнему был тихим и хрипящим.
"Конечно знаю, он же мой дядя!"
— Дядюшка Клепий, — кивнул головой Флавиан.
— Какого цвета у него глаза? — Рими решил проверить пастуха.
— Зеленого, — уверенно ответил Флавиан. — Он из ордена стражей.
Раненый юнец кивнул, видимо довольствовавшись этой информации.
— Первая книга? — однако Рими не остановился на этом.
В голове Флавиана возникли образы того, как дядя подарил ему первую книгу.
"Мне было восемь. Или девять? Я уже не вспомню."
Однако, саму книгу он прекрасно помнил. Это была толстая книга по истории Империи и окружающих ее земель, в переплете из бычьей кожи. Прочел ее пастушок только спустя несколько лет, но позже, часто ее перечитывал. Этот толстенный фолиант до сих пор лежал под его топчаном и когда Флавиану становилось скучно или грустно, страницы этого монструозного труда оказывались лекарством от всех моральных недугов.
— Путеводитель по Делиону, — ответил Флавиан.
Рими кивнул еще раз.
— Дядя передает тебе послание, — мальчик сильно закашлялся и из его рта пошла кровь.
Флавиан еще раз посмотрел на его рану. Нет, ранено было не плечо, а грудь. Легкое. "Нет, нет, он должен выжить, о, милосердные Боги!", — от этих мыслей пастуха бросило в пот, в своей жизни он видел только смерть кур, и то, она пугала Флавиана.
Уповать в таких ситуациях на богов было единственным, чем можно помочь человеку. Мать по-прежнему не возвращалась, прошло слишком времени, либо ее задержали по дороге.
— Где оно? — пастух не придумал ничего лучше, кроме как прямо спросить у Рими.
Мальчик хотел было привстать, но сил у него не осталось совсем. Он заметил, что из его рта вытекает кровь и вытер ее тыльной стороной ладони. Затем, он приложил свой указательный палец к голове и постучал несколько раз.
— Первая часть послания здесь.
Флавиан внимательно слушал новоприбывшего гостя.
Однако тот умолк. Рими потрогал туго сплетенную веревку из конского волоса, что висела на его шеи и начал доставать ее. Вскоре, из-под рубахи показались два, на первый взгляд, весомых камня правильной овальной формы, с одинаковыми отметками на нем. Флавиан не смог их отличить друг от друга, каждая из отметок, вырезанных в камне соответствовали друг другу и были полностью идентичны. Камни-близнецы. Что-то неладное творилось в душе Флавиана, казалось, что ему сейчас станет плохо прямо здесь, голова закружилась и бурные потоки мыслей пронеслись в его голове.
— Это тебе в дар, от твоего дяди, — из ротовой полости мальчика вновь начала сочиться кровь.
Струйка алой жидкости стекала по обветренному подбородку мальчугана и капала на овчинное одеяло. Рими закашлялся.
— Но не приятный это дар, тяготеет проклятия над ними, — десятилетний мальчик говорил, как какой-нибудь пророк, что пугало молодого пастуха.
Флавиан понял, что Рими хочет, чтобы их сняли с его шеи. В тот момент, Сетьюд и не подозревал, сколько тяжкими окажутся эти камни. Аккуратно приподняв мальчику голову с подушки, пастушок снял с шеи веревку и положил обе печати на постель.
Вдруг, с того ни с сего, у Флавиана что-то ёкнуло в сердце.
"За нами кто-то наблюдает", — он глянул в окно, пытаясь отыскать незнакомца, однако, там никого не было.
У Флавиана возникло такое чувство, словно ментальный зуд, будто за ними кто-то наблюдает.
— Что это? — не догадываясь, что это за камни, взгляд юноши был прикован к причудливым и удивительным узорам.
Раненый вновь сильно закашлялся, Флавиан решил принести ему воды. Зачерпнув прохладную колодезную воду черпаком, он поднес его ко рту бедняги. Тот покачал головой.
— В этом нет смысла, — его веки медленно сползали на глаза, казалось, что он их больше не откроет.
Мальчик вздохнул глубокой грудью и кровь вновь побежала из его рта. Мало того, наложенная матерью повязка стала влажной от алой жидкости.
"Где же ты пропала, матушка?" — сейчас Флавиан больше всего боялся оставаться одному, наедине с грядущей смертью.
Флавиан нервничал, и не знал, что можно предпринять в этой ситуации. Ладони были мокрыми от пота, а сам пастух дрожал от страха.
