Свеча мертвеца

Журналисты ухитрились опередить спасателей на четверть часа и теперь стервятниками кружили вокруг места катастрофы, то и дело втихую проныривая за ограждение. Двоих уже пришлось вытаскивать из бочагов, но исследовательский пыл это ничуть не охладило. Их более осторожные коллеги пытались пробиться в КДП, но господин Брингейль стоял намертво. Я была ему чертовски благодарна.

Мне и без того предстояло общаться с комиссией по расследованию происшествия. Ну, когда она до нас все-таки доберется.

Я очень надеялась, что это случится уже после того, как кто-нибудь из диспетчеров вернется из Раинеи и наконец-то меня подменит.

— Я могу внести лидар в список закупок, — предложил Джок.

— Ага, и я полгода буду его ждать?! — возмутилась я. — Ты как себе представляешь работу диспетчера без единого исправного...

Мой прочувствованный монолог на тему тяжелой доли "воздушных дирижеров" прервал злорадный писк лидара. К космопорту, руша все мои наивные надежды, приближался планетолет.

— Все равно вноси, — постановила я, нацепляя наушники. — Если что — поставим на место дублирующего, тот точно сдох.

Джок кивнул и быстро смылся, пока я не вспомнила что-нибудь еще. Но я и так была поглощена работой.

Мы ожидали, что комиссия по расследованию происшествия прилетит на ржавом казенном корыте, — а к "Северу" уверенно приближался юркий "таракан", и его позывные и номер борта совпадали с заявленными в полетном листе. Мне пришлось спешно корректировать автоматически рассчитанную траекторию, но выделить и согласовать положенный коридор я все-таки успела.

"Таракан" — маленькое скоростное судно, столь неблагозвучно прозванное из-за овальной формы корпуса и двух лазерных пушек, в полетном режиме прячущихся под обшивкой и при необходимости выдвигающиеся над рубкой на манер усов, — шустро выскочил из зоны низкой облачности и, выписав положенную спираль, приземлился на полосу для планетарного транспорта. Полоса торможения, по большому счету, ему не требовалась — он бы и в обычную ячейку сел без особых проблем, — но порядок есть порядок.

— Первый рукав, — сообщила я в микрофон.

— Вас понял, первый рукав, — коротко отозвался пилот и порулил в указанном направлении.

Я на всякий случай проследила его траекторию и только потом позволила себе задуматься: а какого, собственно, черта вместо стандартного пассажирского судна сюда прилетел "таракан", да еще не разоруженный, как утверждает навигационная программа? Что ж это за "ласточка" тут рухнула? Ничего умного в голову не приходило, и я, пожав плечами, отправила в центр сообщение о благополучном прибытии борта.

Нужно было морально подготовиться к неприятному разговору, но сейчас, когда в любой момент в КДП могли войти следователи или проверяющие, отворачиваться от мониторов явно не стоило. Я решила ограничиться дыхательной гимнастикой, но быстро бросила это занятие: "ласточка" все еще фонила остаточной магией, и глубокие вздохи неизменно заканчивались чихом.

— ...а тут у нас командно-диспетчерский пункт, — донесся из коридора нервный голос господина Брингейля. Я подобралась и поправила наушники, но все равно отлично расслышала приближающиеся шаги. — Кейли, у следователя к тебе несколько вопросов. Переговори, я пока послежу.

Я согласно кивнула. Допуска у господина Брингейля не было — он все-таки начальник смены, а не космодиспетчер, — но проверяющим знать это совершенно не обязательно. На время расследования космопорт все равно закрыт.

— Кейли Кэнвилл? — тут же поинтересовался незнакомый мужской голос.

Я освободила место, передала господину Брингейлю наушники — и только тогда обернулась.

В выправке следователя проскальзывало что-то такое неуловимо вымуштрованное и деревянное, что первой моей ассоциацией было однозначное: "Армейский сухарь". И выражение лица характерное: челюсти плотно сжаты, подбородок упрямо выпячен, глаза сурово прищурены — как будто, если вдруг выяснится, что я не Кейли Кэнвилл, немедленно прозвучит команда упасть-отжаться, и повторяться она будет до тех пор, пока искомый диспетчер не материализуется по стойке "смирно" в нужной комнате.

Обманчиво-строгий мундир насыщенного темно-синего цвета, отсутствие погон и желания тыкать мне в лицо документами я рассмотрела позже. Королевский спецкорпус — да в нашем научно-исследовательском захолустье?

К счастью, широкую спину, длинные ноги и поразительно идущий ему темно-русый армейский "ежик" я разглядела еще позже. Это было настолько вау, что от немедленной потери достоинства меня спас только вовремя вломившийся в КДП пилот, на ходу одергивающий мешковатую форму.

Я взяла себя в руки и даже вежливо улыбнулась.

— Да, это я.

— Что с вашим дублирующим лидаром? — сухо поинтересовался следователь, не удосужившись представиться. Моя улыбка, естественно, осталась без ответа.

— Неисправен, — честно ответила я, невольно подстраиваясь под его рублено-короткий стиль общения. — Подлежит замене.

Следователь поджал губы, сделавшись еще суровее. Кажется, от двух нарядов вне очереди нас с господином Бригейлем отделяли только те три секунды, которые требовались "сухарю" для набора воздуха в легкие.

— Во сколько "ласточка" появилась на ваших приборах? — встрял пилот.

Я неуверенно перевела на него взгляд. Ему-то какое дело?

Но следователь молчал, явно не возражая против участия пилота в допросе, так что пришлось сознаваться:

— Лидар ее не засек. Запрос аварийной посадки производился устно, около половины двенадцатого.

Тут следователь с пилотом взяли паузу, чтобы многозначительно переглянуться. Кажется, они и впрямь работали вместе, причем уже очень и очень давно.

— Но вы сразу начали расчет траектории, — обличительно заявил пилот, — и массу определили верно, хотя в запросе не был назван ни тип судна, ни его модификация.

Кажется, помимо моего рапорта к нему попали еще и логи. Правда, тогда непонятно, на кой черт им понадобилась я сама — история расчетов и обмена данными описывала ситуацию более чем полно. Или меня тут подозревают в злоумышленном уничтожении "ласточки"?

— У меня аллергия на магию, — сухо сказала я. — Проявляется тем сильнее, чем выше класс примененных рядом со мной заклинаний. "Ласточка" фонила весьма характерным образом, а связь с ней пропала сразу после запроса. У меня не оставалось времени на попытки ее восстановить.

Следователь удивленно хмыкнул, и это, кажется, было первым выражением эмоций, которое он позволил себе с тех пор, как переступил порог командно-диспетчерского пункта.

— Значит, сейчас вы не сможете выйти на место происшествия? — уточнил он.

— Почему? — я пожала плечами. — Если нужно, то выйду. Вопрос скорее в том, смогу ли я потом оттуда уйти на своих двоих.

— Мы не задержим вас надолго, — пообещал "сухарь".

Но я все равно заглотила еще одну таблетку, прежде чем идти за ним.

— Могу я поинтересоваться... — начала было я, когда за нами закрылась дверь вышки.

— Нет, — ровным голосом ответил следователь, не дослушав, и замолк.

Более говорливый пилот тоже не спешил что-либо пояснять, из чего я заключила, что влипла по уши. Похоже, господа из спецкорпуса подозревали, что "ласточка" рухнула не случайно — и в качестве основной линии разрабатывали меня, невзирая на то, что с магией я не могла иметь ничего общего по медицинским показаниям, а остатки заклинания до сих пор висели над болотом.

Прорваться через заграждение оказалось на диво просто: стоило следователю вылезти из автофлакса и посветить своей суровой физиономией, как полицейские беспрекословно разошлись в стороны и тут же сомкнули ряды за нашими спинами, закрывая нас от журналистов, нацелившихся на брешь. Что характерно, к агентам спецкорпуса они приставать с вопросами даже не пытались.

Мы подоспели аккурат к тому моменту, когда из срезанной половинки "хвоста" звездолета вылез перемазанный в саже и масле спасатель. Вид у него был крайне озадаченный.

— Там пусто, — доложил он, едва разглядев следователя.

— Людей нет или вообще ничего? — педантично уточнил агент, остановившись четко на границе бочага в пяти метрах от тонущего корабля. Ближе подходить не рисковал — как будто лично облазил болото и знал все тропки наперечет.

— Там камни и мусор, — с недоумением сообщил спасатель. — Каюты пустые и необжитые, груза нет, пайков нет... как будто на "ласточке" никто и не летел с самого начала!

— А кто тогда посылал запрос? — растерялась я.

И только тогда заметила, что пилот пристально наблюдает за моей реакцией.

— Не врет, — с легким удивлением констатировал он, как будто все это время держал меня подключенной к детектору лжи. — Действительно не знала.

Следователь механически кивнул, принимая к сведению, развернулся и четким армейским шагом отправился обратно к автофлаксу. Только торжественного марша не хватало.

Я скептически вздернула бровь и перевела взгляд с его удаляющейся спины (ну, не совсем спины) на явно позабавленного пилота.

— Простите, госпожа Кэнвилл, мы должны были убедиться, — вот и вся вежливость, на которую его хватило. — Скажите, на какой высоте вы засекли "ласточку"?

— Система аварийного отслеживания сработала на семнадцати тысячах метров, — скупо ответила я.

Пилот прищурился, и я поняла, что логи он читал очень, очень внимательно. И помнит, что расчет траектории начался с высоты именно в семнадцать километров — а значит, засечь падающую "ласточку" я должна была гораздо раньше.

По-хорошему — именно тогда, когда по дублирующему каналу связи, основанному на заклинании переноса звука, пришел запрос аварийной посадки.

— Аллергия у вас с детства?

— Сколько я себя помню, — кивнула я.

— С какого расстояния вы почувствуете замаскированное заклинание четвертого класса? — отчего-то заинтересовался пилот.

— Четвертого — это как для нормализации внутричерепного давления? — уточнила я и, дождавшись утвердительного кивка, созналась: — Метров с двадцати — двадцати пяти, в зависимости от мощности маскировочной сети.

— На вас применялись подобные заклинания? — продолжил докапываться пилот.

Объяснять он по-прежнему ничего не собирался, а следователь уже вернулся к автофлаксу и теперь нетерпеливо поглядывал на нас, застрявших у распиленной "ласточки".

— Мои родители — дипломированные маги-целители, — все-таки ответила я. — Они никогда не применяли магию непосредственно на мне, но полностью изолировать меня от нее, разумеется, получалось не всегда.

"В связи с чем они и отпустили тебя в эту глушь так легко", — крупным шрифтом обозначилось на лбу пилота. Я поленилась подтверждать очевидное. Рано или поздно гипосенсибилизация поможет, и я смогу находиться рядом с родителями, даже если им приспичит поработать дома. А переживать из-за этого сейчас — только напрасно травить душу.

— Госпожа Кэнвилл, вы согласитесь помочь следствию, если это будет связано с переездом? — посерьезнел пилот.

— Следствие намерено использовать меня в качестве детектора замаскированной магии? — скептически уточнила я, уже осознавая: соглашусь как миленькая. Иначе помру от любопытства. Или сломаю голову, пытаясь сообразить, кому и на кой ляд понадобилось ронять в болото набитую мусором "ласточку" и откуда следователи знали, что людей в ней нет.

Пилот, ничуть не смущаясь, кивнул.

— А ваш... — я неуверенно перевела взгляд с мешковатой формы пилота на подтянутую фигуру следователя у автофлакса, — напарник не будет возражать против привлечения гражданских лиц к расследованию?

— Тогда ему придется предложить мне вариант получше, — широко улыбнулся пилот и потащил меня к автофлаксу.

Глава 3. Третий лишний

...а также пара слов о молодцах и полках

— Гейл, я решил проблему с распознаванием! — сияя неоправданным оптимизмом, объявил пилот следователю и подтолкнул меня вперед.

Гейл окинул меня скептическим взглядом ("Так-так, салага, свеженькое мясцо!") и задался тем вопросом, над которым, по совести, первой должна была задуматься я сама.

— Ваше начальство не будет возражать?

А я почему-то вспомнила, что форма на мне висит, ботинки перемазаны в болотной грязи, волосы собраны в небрежную кубышку, а накраситься я поленилась. Кажется, с совместной работой намечались непредвиденные сложности.

— По графику у меня отпуск со следующей недели, — каким-то чудом голос у меня не задрожал и не подскочил на пол-октавы вверх. — А сегодня я замещала другого диспетчера, так что могу написать заявление на уход на день раньше.

— Другого диспетчера? — слаженным хором переспросили следователь с пилотом.

— В ночную смену должна была выйти Алика Эванс, — честно сообщила я, — но она взяла больничный.

Главное, чтобы им не пришло в голову этот самый больничный проверить. А то он небось проштампован мужским парфюмом...

Но их волновало другое.

— Как давно вы узнали, что госпожа Эванс не выйдет на работу? — спросил так и не представившийся пилот.

Я едва не ляпнула: "В конце своей смены", — но вовремя сообразила, что акцентировать на этом внимание не стоит. Если запросят график — и сами увидят, что я просидела две нормы подряд, но сообщить напрямую — все равно что подставить обоих начальников смен разом.

— Вчера в половину восьмого вечера, — выбрала я нейтральный вариант.

Если бы существовал чемпионат по многозначительным переглядываниям, эти двое на него не попали бы, потому что были бы заняты многозначительным переглядыванием. Похоже, теперь в недобром подозревали Лику, но про ее романтически настроенного парня я предпочла промолчать. Сама объяснит, с глазу на глаз, почему работу прогуливала.

— Вам придется подписать договор о неразглашении любой информации, которую вы получите в ходе поисков, — сурово постановил "сухарь", в упор уставившись на меня. — Оба экземпляра доставят в течение суток. Вы сможете уехать сразу после подписания?

Что-то в его облике подсказало мне, что он очень надеется на ответ: "Нет". То ли Гейл страшно не хотел привлекать к расследованию посторонних, то ли боялся, что я буду отвлекать его от многозначительного переглядывания, — но другого варианта следователь все равно не видел. Я тоже.

— Хорошо, — я пожала плечами. — Как долго продлятся поиски? Мне нужно знать, что складывать в багаж.

— Все должно решиться в течение недели, — не очень уверенно ответил пилот. — Не думаю, что вам потребуется много вещей.

Я уставилась на него с нескрываемым скептицизмом, но от замечания, что ему стоило бы проводить чуточку больше времени с противоположным полом или хотя бы прикупить пару журналов и изучить особенности поведения оного, каким-то чудом воздержалась.

Впрочем, это однозначно был день чудес: мой багаж уместился в одном рюкзаке — притом не таких уж внушительных размеров, — а обещанный договор мне привезли уже через три часа. Правда, курьер с порога заявил, что ему поручено дождаться подписания и сразу отвезти один экземпляр обратно. Я оценила толщину торжественно врученной мне стопочки, самоотверженную физиономию посыльного — и усадила последнего за чай. Подписывать договор, не прочитав, я не собиралась, а заставлять бедолагу ждать в прихожей, пока я продерусь через гроздья канцеляритов, не позволила совесть.