Попытка номер два. Часть I

Эксперименты с соседскими котами прошли успешно. Ну ладно, почти успешно. Если, конечно, критерием успешности считать то, что они выжили, и не принимать во внимание заработанную головную боль такой силы, что ей хотелось самой закопаться поглубже, да только сил на подобный подвиг уже не было. Провальный, в общем, получился эксперимент, если подходить к полученным результатам самокритично.

Опуская период тренировок, и ставших привычными головную боль и кровь из носа, спустя несколько месяцев Гермиона могла уже не только читать глаза в глаза мысли объекта, но и управлять не сопротивляющимся разумом животных. Так у маленькой девочки внезапно образовалось довольно большое число домашних любимцев, которых она подкармливала, и заботе о которых так умилялись её родители. А то, что Гермиона, в ходе своих тренировок, узнавала неожиданные вещи, происходящие за закрытыми дверями домов их пригорода, так и осталось её очередной маленькой тайной.

В итоге, ещё в детстве Гермиона перестала верить добрым улыбкам незнакомых людей, их обещаниям, и проявлениям доброты в виде подарков маленьким девочкам, ибо почти всегда эти самые добрые люди в отсутствие посторонних взглядов являли миру, в лице её маленьких шпионов, совсем другое, зачастую довольно отвратительное, лицо. Да, были и исключения, вроде некоторых учителей, но они лишь подтверждали итоговый вывод. Особенно её обидело отношение к ней одноклассников. Так добрая девочка Гермиона получила наглядный урок, что не стоит доверять маскам. И что лучше иметь свою, которая будет нравиться окружающим.

Практика в окклюменции стала немного разнообразнее, ведь создание маски было делом ответственным, да и отслеживание реакции окружающих на изменение её поведения помогло отточить навыки чтения мыслей и эмоций.

А потом юная ведьма получила ещё один удар, оттуда, откуда совсем не ждала. От своих таких полезных снов. В очередном сне про школу магии она увидела себя в зеркале. И это, к её ужасу, была не она. И дело не в том, что у отражения было другое лицо. В конце концов, это было естественно, и на подобное она и не рассчитывала — потрясение возникло из-за одного факта. В зеркале был ОН. Мальчик. Не она.

Как она умудрилась проснуться без крика, она сама не поняла. Но была рада этому факту, так как от потрясения случился стихийный выброс, из-за которого по комнате летали все мелкие незакреплённые предметы. Уборка комнаты заняла время почти до самого рассвета, и позволила ей заодно успокоиться.

Перед следующей ночью она настраивала себя на то, чтобы узнать, кто же этот самый мальчик, и как он связан с ней. Так девочка Гермиона начала свой цикл познавательных передач о жизни Тома Риддла со времён приюта, и почти до середины лета тысяча девятьсот восьмидесятого года. Воспоминания не несли с собой эмоций, действительно, по своей сути, напоминая документальный фильм, чему она в некоторых эпизодах была только рада, ибо всё равно позже, когда вспоминала просмотренное, ей с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы.

Еженощные серии из жизни приютских детей, чем-то похожих на аналогичные познавательные передачи из циклов про жизнь диких животных и их борьбу за первое место в стае, заставили проникнуться сочувствием к этому, как-то с ней связанному, мальчику. Хотя его поступки как с животными, так и со сверстниками были ей неприятны. Впрочем, вставшие у неё перед глазами корчившиеся хвостатые комочки вызвали у неё некоторое смущение. Так что она особо того мальчика не винила — надо же на ком-то тренироваться? А другие мальчишки сами виноваты.

Однако смущение быстро переросло в отвращение и ужас, ибо сцены, наблюдаемые домашней девочкой, с каждым разом становились всё кровавее и кровавее, а то, что творила в этих снах она своими руками, пусть в прошлом это были руки совсем другого человека, вызывало стойкие рвотные позывы и истерику до потери способности размышлять здраво. Лишь наработанная практика окклюменции, да то, что воспоминания не несли эмоциональной составляющей, помогло ей не сойти с ума. А сохранить разум она смогла только тогда, когда отстранилась от эмоций, став как бы сторонним наблюдателем. Нет, полностью эмоций себя она не лишила, и на бездушную машину не походила, но вот долю рациональности в своих поступках она существенно повысила, лишив себя почти всех сильных эмоций, возникающих при просмотре воспоминаний Тома, вроде отвращения, брезгливости и сострадания с жалостью. О том, к чему подобное может привести, если долго находиться в таком состоянии, она в тот момент не подумала.

Дальнейший сюжет всё сильнее вызывал у неё недоумение, чем дальше, тем сильнее походя, по её мнению, на театр абсурда. Такой умный и скрытный мальчик вдруг неожиданно стал вести себя как зациклившийся на непонятной малозначимой глупости идиот. Ей был понятен его страх из-за бомбёжек, но почему он просто после очередной из них не свалил в магическую часть мира? Исчез и исчез — скорее всего умер под завалами. Его вряд ли бы стали особо искать. А у него самого были деньги, он мог подрабатывать... Почему он так слепо следовал указаниям какого-то профессора, даже не директора школы? Из-за чего его понятный страх превратился в манию обретения бессмертия? Почему собранная им группа последователей превратилась в итоге в банду отморозков, а часть из них вообще даже с собственной протёкшей и улетевшей в итоге крышей не успела попрощаться? И это всё происходило на глазах такого сильного легилемента? Бред же.

Но самые сильные потрясения девочка получила из-за двух увиденных сцен. Первая — убийство Миртл, пусть вина Тома была и не совсем прямая. Вторая — ритуалы создания крестражей. И, в особенности, последний, так как в той, над кем он проводился, она узнала свою маму.

В этот раз от крика ей удержаться не удалось.

Когда в комнату к ней влетели её испуганные родители, от открывшегося им вида летающего по воздуху бардака на некоторое время они превратились в две очень сильно удивлённые статуи. И к тому моменту, когда начали проявлять признаки жизни, девочка уже сумела взять себя в руки, продумать стратегию своего поведения, а также отменить спонтанную левитацию мелких предметов.

— Герми... — еле слышно произнесла Джейн, сглотнув при этом.

— Ой, мам, пап, я вас разбудила? Извините, мне кошмар приснился, — как ни в чём не бывало заявила Гермиона.

— Дочка, с тобой всё в порядке? — подключился её отец.

Дочка сделала невинно-удивлённое лицо, оглядев при этом окружающий её бардак из игрушек, коробочек и различных флаконов, а потом уже ответила на заданный вопрос.

— Ну... Да. — Её наивно-твёрдый ответ был очень похож на то, как отвечают все дети, застигнутые на горячем, но пытающиеся всё отрицать.

Попытка скрыть информацию была зафиксирована, являлась понятной и знакомой, а потому родители бросили все силы именно на привычный допрос по ловко подсунутой теме, тем более, что доказательства недавно сами летали перед лицом. А вот тема крика была пока отставлена в сторону.

Девочка уже привычно для себя вела нить разговора, создавая нужное ей мнение и подводя к требуемым ей в данный момент выводам. Так родители Гермионы узнали про магию, про то, как она научилась медитировать, чтобы обуздать подобные странные происшествия, а также про изменившееся из-за этого её поведение. Вставила пару намёков, как она боялась, что они от неё избавятся, и потому не знала, как сказать об этом любимым маме и папе.

В итоге, ночные разборки закончились дружными семейными объятиями, дочу взрослые уложили в кровать, и, дождавшись её размеренного сопения, ушли к себе в комнату. Но стоило двери закрыться, как девочка раскрыла глаза, и счастливо улыбнулась, повторяя при этом на грани слышимости несколько слов.

— Они меня всё равно любят. Я на них не воздействовала. Они меня любят.

Гермиона, наученная горьким опытом Тома, хотя ей при одной только мысли о предстоящем становилось больно до слёз, уже готовилась менять у родителей отношение к ней, когда они всё равно подтвердили свои чувства к ней. Девочка никогда ещё настолько не любила окружающий мир, как сейчас.

Через некоторое время она всё же заснула, так и не убрав улыбку с заплаканного лица.

Глава 2. Осознание.

На следующее утро, которое как назло было выходным, Гермиону после завтрака ожидало продолжение ночной темы. Она это прекрасно понимала, а потому параллельно умыванию и процессу приведения утренней повышенной лохматости к нормальной причёске, обдумывала предстоящий более подробный разговор. Перед девочкой стояла дилемма — либо она ничего не знает про то, кто она и откуда у неё такие способности, либо показывает свои знания, спихивая на знакомство с каким-нибудь мимо проходящим магом, показавшим ей вход в магический мир.

Собственно, дилеммой это было недолго — первый вариант имел плюсы только в ближайшей перспективе, но не решал никаких проблем в дальнейшем. Второй же означал более сложный разговор сейчас, зато позволял легализовать знания Тома, а также вход в Косой переулок и книжный магазин там же. Гермиона вполне справедливо предположила, что её слова про книжный и книги будут родителям вполне привычны, а, значит, будет меньше вопросов.

Так и получилось. История о том, как проявление её магии в виде стихийного выброса было замечено посторонним волшебником, и о том, как тот ей помог, и показал магический мир, была встречена пусть и не на ура, ибо в ней домашняя книжная девочка нарушала главную заповедь не ходить "куда зря" с незнакомцами, но довольно спокойно. Хотя на этом моменте любящая дочь не удержалась и чуть приглушила эмоции матери, как и критичность у отца, ибо от её пятой точки стали поступать вполне определённые сигналы чесательного характера.

Через несколько часов, сопровождавшихся несложными беспалочковыми фокусами, доступными ребёнку, вроде телекинеза, левитации и банального светлячка на пальце, разговор плавно перетёк к необходимости съездить в Косой переулок за книгами. Опуская моменты с невидимостью входа в бар ещё одного Тома, проведении за руку отца внутрь, и прочих технических моментов вроде уговоров открыть им проход, по результатам поездки Гермиона получила на руки несколько книг, невесомый кошелёк с расширением пространства и счёт в Гринготтсе на её имя.

Про то, что теперь у неё есть нормальные координаты для аппарации, она предпочла промолчать. И в первую очередь потому, что в реальности так перемещаться ещё не пробовала. Но в самое ближайшее время планировала исправить это упущение. Правда, её пока смущало то, что Том учился подобному в шестнадцать лет, но в то же время он находил ссылки на то, что способности к аппарации зависят от контроля мага над своим разумом, а с последним у неё всё было в порядке. Ну, а то, что она ещё ребёнок, так на континент она пока перемещаться не планирует.

Процесс взаимного знакомства родителей и мира магии прошёл, можно сказать, совсем бескровно, и даже без жертв, а потому Гермиона смогла сконцентрироваться на том, что она увидела в последнем видении — своей маме и кровавом ритуале. И почти сразу же пожалела об этом. Как оказалось, знание о том, что в тебе сидит кусок души другого человека, причём убийцы, не способствует душевному спокойствию.

Интересно, а если бы я не изучала окклюменцию, то смогла бы остаться настолько спокойной? — размышляла крестраж Лорда Волан-де-морта. В дополнение к этому вопросу, шли более короткие, но гораздо серьёзнее — "Как быть?" и "Что делать?".

Самый длинный она решила считать риторическим, а вот насчёт "как" размышления её привели к тому, что в самую первую очередь ей не стоит суетиться. Она — это она, девочка, которая ходит в школу, любит книги, животных и смотреть мультики. А вот подлые мыслишки про то, что мальчик Том тоже любил зверюшек, также умел манипулировать окружающими, как, впрочем, не брезговал и шантажом, она предпочла затолкать куда поглубже, перейдя на составление ответа по последнему заданному самой себе вопросу.

Делать она собиралась то же, что и раньше — изучать магию посредством проявляющихся воспоминаний. Ведь как бы она ни хорохорилась, но прекрасно понимала, что раньше или позже, но Том придёт проверить свой кусок души, и к тому моменту ей стоит иметь силы и возможности отстоять право на свою жизнь и жизни своих родителей.

Приняв это решение, Гермиона к вопросу обретения силы не стала подходить напрямую, ввиду покамест малого возраста и не сформированного ещё до конца магического ядра, бездумно напрягая себя тренировками — всё же чужие воспоминания были фрагментарными, да и касались учёбы в более старшем возрасте. Умная девочка решила последовательно преодолевать трудности.

Что ей сейчас мешает становиться сильнее? Во-первых, это отсутствие палочки. И купить её она сама не могла, так как почему-то к Олливандеру всех водят только перед поступлением в школу. Да даже если ей её продадут, то такую необычную покупательницу однозначно запомнят. А магглорождённым так выделяться не стоит. Есть вроде бы ещё лавки в Лютном... Но это ещё смешнее. Значит, открытая покупка палочки отпадает. В итоге, что — сразу в беспалочковой магии тренироваться?

Хм... А сильно ли отличается разум у магов и у котов? Судя по попыткам одеваться под магглов, кошачьи соображают получше. Но тут надо действовать незаметно, а она сама, как белая ворона. В общем, снова пока замнём для ясности.

Во-вторых, надзор за малолетними престу... В смысле, одарёнными. Будет очень неприятно, если к ней во время отработки какого-нибудь заклинания из арсенала Тома, а оный у него практически полностью состоит из запрещённых тёмных заклинаний, заявятся наёмники Аврората. Следовательно, нужно место, скрытое от службы надзора.

В-третьих, её родители и обычная школа. Со школой, допустим, проблема будет решена посредством сдачи экзаменов досрочно, чему родители будут только рады — дочка-вундеркинд, и всё такое... Допустим, она договорится о продолжении учёбы заочно на период учёбы в Хогвартсе. Но как ей объяснить долгое отсутствие дома, если она начнёт пропадать в этом, пока ещё неизвестном, месте для тренировок? Править память маме с папой по каждой подобной мелочи она не собиралась.

И тут девочку озарило — есть же место, где Том провёл этот ритуал по созданию из неё крестража. Уж оно-то точно защищено от надзора, и, возможно, там будет библиотека, а, может, чем чёрт не шутит, для неё там найдётся пара палочек.

Теперь осталось последнее, то, что было в-четвёртых. Аппарация. Где бы ни находилось старое убежище Тома, вряд ли туда были проложены регулярные автобусные маршруты. Значит, придётся рискнуть, и попытаться начать тренироваться.

К чести Гермионы, тут она надолго задумалась, прекрасно представляя себе, чем ей грозит расщепление без вовремя оказанной помощи, ведь она без палочки не сможет наложить парный круг стабилизации пространства. А без них потребуется оперативная помощь колдомедика, чтобы приживить отрезанные части тела. При условии, конечно, что оторвало не голову.

Нет, учиться аппарировать без присмотра — не вариант. А присматривать должен колдомедик, или хороший практикант, как минимум. Хм... Но ведь всем практикантам нужны деньги. Хотя они всегда всем нужны. А если кому-то они не нужны, значит, этот кто-то знает, где взять ещё больше и незаметнее.