Тайна деторождения: практика и теория

— Так что ты внушила в итоге той своей семейной чете?

— А-а?

Ник, прожевавшись, повторил:

— Я про старших супругов Барклей.

— А-а... Ну-у, то, что данное явление в природе имеет место быть, и вызвано, вероятнее всего, нестабильной психологической обстановкой в семье. Выражается которая в постоянных конфликтах и ущемлении интересов отдельных ее членов.

— Ого!

— Ага. А явился домашний дух именно Иви потому, что она и есть, эта самая...

— ... "ущемленная сторона", — покачал головой мой бывший коллега. — Все понятно.

— Ты думаешь, я зря так поступила?

— Ты? — пристально глянул на меня мужчина. — Я думаю, что "данное явление" на самом деле вполне обосновано. Мы подобное еще в учебном корпусе разбирали. Помнишь? Когда домашний дух в дисбалансном состоянии "бил" по самому слабому звену. И главное, что оно, если довериться твоей подопечной, больше не повторится. Ведь так?

— Думаю, да. Но, я к ним, на всякий случай еще загляну. Через недельку.

— Угу.

— А я уже надета-готова! — и когда только успела из-за стола улизнуть?

Варвара в толстенном свитере и точно таких штанах, украшенных сверху длиннющим меховым жилетом, поддернула со лба шапку. Я в ответ праведно распахнула рот:

— Ты без куртки никуда не пойдешь. Иди переодеваться.

— Это почему? — изумилось дитё. — Я раньше только так всегда и гуляла.

— Варвара, на улице холодно и...

— Ну, хорошо. Только я и его тоже надену. На куртку, — и, взметнув косичками, скрылась из дверного проема.

Мы с Ником лишь переглянулись — а что тут еще скажешь? Мамин жилет. А мама у нас... "ангел". И переубеждать в данном факте Варвару ни у кого точно желания нет. Правда, сомнения есть, но, главное здесь — детский душевный покой. Сейчас. Хотя, начиналось все три месяца назад гораздо драматичней...

* * *

— Агата, ты хорошо все обдумала? Ведь это — ответственность. Агата?

Вот за что я его уважаю... Моего бывшего-настоящего начальника, Глеба Анчарова, так за необходимую помощь. И именно тогда, когда она больше всего нужна. И пусть он не всегда со мною согласен, но, в том что обязательно выручит, это — факт. Правда, я тогда ему и на собственное "прошлое" надавила. В лице сомнительно осужденной на ссылку в Грязные земли беременной травницы из Стожков. Но, факт остается фактом:

— Да, хорошо, — хмуро обозрела я расставленные по периметру вокруг избушки посты из службы Главного канцлера.

Глеб скривившись, почесал за ухом:

— Она ведь могла ее и сама за забор отослать. Уже давно. По действующему закону Бетана.

— Это который гласит: "Грехи отцов детей не касаются"?

— Ну да.

— И по которому подобных "сирот" пристраивают в интернаты с ремесленным уклоном и всю жизнь потом контролируют каждый их шаг?

— Агата, ты утрируешь ситуацию.

— Да неужели? Тогда назови мне хоть один случай карьерного взлета среди них? Да их выше должности "главного мастера" не пускают. Боятся, что добравшись до власти, эти бывшие детки сильно озаботятся воссоединением семьи. Или, не дай все Боги оптом, начнут мстить за вынесение приговора родителю. Разве не так? Глеб, да я даже знаю, какая прокуратская служба этим надзором занимается. И не говорю уж о том, что в подобных интернатах они лишены семейного тепла и заботы.

— Агата, ты... Ладно.

— Вот и хорошо... Ну что, я пошла. А ты?

— А я останусь здесь. Зови, если что.

— Ага, — заглянула я в помутневшие фиолетовые глаза некроманта. Видно, у каждого из нас есть своя грань. И встретиться лицом к лицу с собственным прошлым, тоже дано не каждому. — Я постараюсь недолго.

— Иди уже, — вздохнул, глядя мне вслед Глеб...

Хотя задержаться в маленькой избушке Стэнки Дивнич пришлось в итоге часа на два с лишним. Да это и понятно. И поначалу все мое присутствие там сводилось к тупому повторению: "Варенька, так надо" и тяжелым вздохам самой Стэнки в ответ на громкий рев дочери. Пока травница не вскинула лицо из ладоней:

— Варвара, послушай: у нас с тобой кроме друг друга никого больше нет. Кхе-кхе. Мы с тобой — единственная наша семья. Ведь так?

— Аг-га, — шмыгнув носом, оповестилась та с края печных полатей.

— Но ведь, и Агата тоже может стать нашей семьей. И ты тогда согласишься с ней отсюда уйти?

— Как это? — заинтересованно уставились мы на женщину обе.

Та посмотрела на меня почти умоляюще:

— Агата, есть такой древний "ритуал породнения".

— То есть? — склонила я набок голову.

— То есть, совершенно... безопасный, но ва-жный, Варвара, кхе. Настоящий.

— И в чем он выражается?

— Клятва, кхе-кхе, и обрядовое распитие священного напитка, — скосившись на дочь, таинственно изрекла Стэнка.

— Ага-а...

— Агата?

— Варвара, а если мы с тобой... породнимся, ты тогда...

— Да-а, — кивнуло дитё, вытирая с подбородка ручьи. — Тогда, да. Раз маму Батюшка забирает к себе на небо, и она там будет служить "ангелом", то я стану жить с тобой, а не тут одна.

— Уф-ф... Хорошо... Стэнка, готовь все для вашего "священного обряда".

Через пятнадцать минут мы со второй его участницей уже торчали за столом друг напротив друга. Разделенные глиняной плошкой с темной жидкостью, сильно отдающей хмелем, и двумя горящими свечами. Травница, возвышаясь сбоку, вещала:

— Глядя друг другу в очи, повторяйте: "Облац — нем. Сунце — да"

— Это ведь береднянский.

— Да, Агата. Повторяйте за мной обе разом: "Облац — нем. Сунце — да".

— Облац — нем. Сунце — да, — старательно огласили мы вместе с Варварой.

— Худо — нем. Добро — да, — кивнув, продолжила травница. Мы вновь за ней повторили. — Код нас радост заувек... Страху — нем. Вера — да... Зайдно ми с тобий навек(3)... Добро. Это повторять не надо. А теперь — каждая по глотку священного напитка... Агата?

— Я поняла, — и через пару секунд едва не скривилась от щедро сдобренного алкоголем разнотравья... Да сколько их тут? Не меньше десятка. А то и... И дальше мир для меня поплыл...

Однако вначале озарился множеством радуг прямо внутри избушки. И я вообще, спиртное переношу хорошо, но, здесь видно, все дело именно в травах. Вот Варварин детский организм среагировал не в пример моему, адекватно. И дитё просто вынесли спящей на руках. Сначала собственная мать, поцеловав на прощанье в разрумянившееся лицо, потом, всю дорогу до глухой повозки, охранник. Меня же, прощающуюся со Стэнкой у порога, подхватил под локоть Глеб:

— Здравствуйте, Стэнка.

— Доброго дня и вам, — громко выдохнула та. — Агата?

— Да-а?

— Ты прости меня за такое, но я не знала, как еще ее...

— Да все нормально. Главное, ребенок теперь... Хотя, она "не ребенок". Стэнка, все будет хорошо. И, насчет "Батюшки"... Святой отец обещал... о-о, а вот, кажется и он.

— Где? — заозирались по сторонам от избушки и некромант и травница.

Я же ткнула пальцем в явно различимый сейчас столп света справа:

— Да вот. А, впрочем: всему свое время, — и обхватила Стэнку руками...

Уже в повозке, Глеб, дернув меня за рукав, буркнул:

— А, ну-ка, дорогая, дыхни.

— Х-ху!

— У-у-у...

— Что сие значит?

Мужчина почесал за ухом:

— Вы чем занимались?

— Стихи читали и пили.

— Угу...

— Глеб, — качнула я его плечом. — Ты чего?

— Сома.

— Что?

— Пили вы сому. Священный напиток, сильнейший галлюциноген, применяемый древними жрецами даже не нашего мира. Рецепт его считается давно утерянным.

— Ну, видно, не всеми "считается", раз ты эту сому узнал.

— Агата, во что ты опять ввязалась?

— Я? — сфокусировала я взгляд на переливающихся всей цветовой гаммой, мужских глазах. — Да ни во что, Глеб. Просто, мы с Варей теперь — родственники. Со всеми вытекающими отсюда поселед... пос-сл...

— Последствиями, — вздохнув, покачал Глеб головой...

________________________________________

1 — Праздник всех "влюбленных сердец", отмечаемый 14 февраля, на который принято дарить фигурки пары голубей во всевозможных интерпретациях (съедобных и не очень).

2 — Заведующий хозяйством или попросту, завхоз.

3 — Перевод с береднянского:

Тучам — нет. Солнцу — да.

С нами луч его всегда.

Худу — нет. Благу — да.

С нами радость навсегда.

Страху — нет. Вере — да.

Вместе мы с тобой всегда.

ГЛАВА 2

После цыпленка с сыром и горячего чая со сдобными ватрушками из бакалеи организмы наши напрочь отказались реагировать на покрепчавший столичный мороз. Поэтому к катку, залитому в двух кварталах на Вольной площади, мы шли не спеша. Глазея по сторонам и тыкая пальцами в разноцветные витрины и прохожих. Точнее, Варвара все это проделывала за нас. Мы с Ником лишь головами вертели и иногда открывали рты. Она, вообще — большой молодец. И я, честно сказать, зря боялась, что наш "не ребенок" в новом магическом мире замкнется от страха перед его габаритами. Да где там! Дитё поглощало этот новый мир со скоростью оголодавшего после спячки дракона, выплевывая лишь иногда, в виде костей, "явно лишнюю информацию". Жаль лишь, что к таковой относился почти весь первый гимназический курс. За исключением естествознания, к которому у Вари был явный талант, да еще арифметики. Эту "проблемную" сторону жизни взял на себя Ник, регулярно таскающийся в Варину гимназию на беседы с дамами-педагогами. Хотя, я думаю, явись туда я, у нее "проблем" бы не убавилось точно. А вот молодой приятный мужчина, иногда при полной прокуратской экипировке... Н-да... Я, кстати, жутко ревнива. Но тут ревновать — себе дороже. Так что, помалкиваю. Ник же относится к Варвариным "неудам" философски, считая их явлением временным: "У нее материнская наследственность. Вот и фильтрует на "нужное" и "ненужное" в жизни". И отчасти, он прав, потому как свечение ее явно то подтверждает, переливаясь золотисто-бурыми волнами мага земли. Будущая аптекарша. А, может и парфюмер. А, может и...

— Ой, Агата, смотри! Вон там за стеклом цветок в горшке с красными листьями! Называется "Царица молочаев", пуансеттия. Мне учительница по естеству отросток обещала дать от своего. Я, когда вырасту, садовницей стану, чтоб такие же самой, ну, или зельеотравительницей. Я еще не решила.

— Ага-а.

— А что? Мы с Ником, когда в музее были, про одну прочитали, Генриетту Пегую. Краси-вая. И умная.

— Варь, она ж кончила плохо? Значит, не такая и умная. А вообще, мы уже пришли. О-оп! — Ник, обхватив потенциальную "прокуратскую клиентку", потащил ее через мостовую. — Агата, а ты чего у витрины застыла? — обернулся уже на ходу.

— Иду, — тряхнув головой, опомнилась я. — Ник!

— Что, любимая?

— Это, в какие же вы сомнительные музеи с Варей ходите? — нагнала я их уже с другой уличной стороны. — В следующий раз все вместе пойдем.

— Да с удовольствием.

— В... вернисаж или театр.

— О-о-о, — огласились разом оба моих спутника. Потом один из них, подправив косички, добавил уже с земли:

— Только, чтоб там танцы были. Мы тебе сейчас свой покажем, который без тебя тут выучили. Каварел Ник, где мои коньки?

— Сейчас достану из сумки, дама Варвара, — важно оповестил тот. — Агата, а потом мы ей тоже покажем наш с тобой старый танец. Ты его помнишь?.. Агата, ты чего?

А "чего" я?..

— По-мню... И обязательно покажем. Где мои коньки, "каварел Ник"? -поправила я концы длинного полосатого шарфа.

Каток на Вольной площади ничуть не отличался от множества других, расцвеченных сейчас точно такими же высокими фонарями по всему Куполграду. И здесь точно так же, как и на остальных слышна была музыка. Правда, в данном месте — в лице сидящего на складном стульчике в центре у фонтана пожилого аккордеониста. Мужчина в задорной шапке с помпоном, играл с большим воодушевленьем, помогая себе отстукиванием ритма ногой. И ведь не маг, а замерзнуть не боится. Хотя торчащая из нагрудного кармана куртки фляжка... Варвара, едва обвязав вокруг ботинок коньковые шнурки, направилась именно к нему. И действительно, уверенно держится... Мужчина, сжав ладошку, кивнул и сунув в противоположный карман монету, важно прокашлялся:

— Вальс танцующих мотыльков! Дамы приглашают кавалеров!

Катающиеся вокруг фонтана горожане среагировали с не меньшим энтузиазмом, быстро перестроившись в румяные пестрые пары. Я же со своей скамейки лишь рот открыла. И такое чувство, будто полжизни неизвестно где проспала, пока эта наша пара...

— Агата, смотри! Ник, и-и...

И "каварел Ник" с "дамой Варварой" плавно закружили по льду... И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три... Мотыльки, тысь моя майка... И пусть две трети танца "дама" проторчала на ногах или в руках "каварела", аплодировала я в конце, уже стоя:

— Ну, вы и даете!

— Тебе понравилось?

— Конечно.

— А надо было с нами ходить. Ты бы тоже так лепо научилась, — вздернула нахалка свой маленький нос. — Ну, показывайте теперь мне.

А я лишь теперь рот захлопнула, правда чтоб ей, как надо, ответить, но Ник в этот момент потянул меня за собой:

— Смотри внимательно, Варя!.. Агата?

— Да-а?

— И-и...

— Ой... Погоди, я правый конек подправлю...

— Может и тебя на руки?

— Не здесь и не сейчас, мой любый.

— Угу... Теперь готова?

— Готова.

— И-и, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три...

Поначалу он держал меня очень цепко, страхуя в поворотах и кружениях. Но, потом... потом все как-то само собой и заскользило и вспомнилось. Мы лишь в глаза друг другу неотрывно глядели... Хотя, не сшибли ведь никого? Но это, благодаря только Нику. И даже не заметили, как кончилась музыка и заиграла другая. А, подумаешь?

— Ты о чем сейчас думаешь и почему улыбаешься?

— Я?.. В следующий раз вместо штанов юбку надену. Чтоб выглядеть действительно, "дамой".

— Ты и так, "дама". "Дама моего сердца". Хоть в штанах, хоть...

— ... без них?

— Агата! — мужчина, запрокинув голову, рассмеялся.

— А ты о чем сейчас подумал? — праведно дернула я его за руку. — Ник, у нас точно мама моя Варю заберет.

— Да ни за что не отдадим. Мы ведь — семья. И только одного не хватает, — затормозив, сделался он серьезным. — Агата...

— А здорово у вас получается! — бух! Влепилась Варвара в аккурат между нами. — Я тоже так хочу научиться. А еще вот так вот, глядите! — и, оттолкнувшись, развернулась на ходу.

— Варя!

Хлобысь!..

— А-а-а! — конопатая девочка, сидящая на льду напротив нашего, растирающего лоб, дитя, хлебнула воздуха и заголосила с удвоенной силой. — А-а-а! Ма-а-ма!

Родительница не замедлила появиться и я только подумать успела об их с дочкой сходстве, как та, рухнув рядом с ней на колени, огласилась не хуже:

— Это — не ребенок, а проклятье! Да сколько же может продолжаться?! Кристиночка, где болит? — и поддернула той сползшую шапку.

Мы с Ником в четыре глаза и руки "разобрали" Варвару:

— Чем вы столкнулись?

— Чуток лбами. Да, ничего, Агата.

— Ага, вижу. Синяк вылечим. Надо холодное что-нибудь. У меня монеты в куртке... ой, в шубе остались. Ник...

— Вы нас извините, не глядя, маневрировали.