| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Как давно ты знаешь? — спросила она, глядя на него снизу вверх.
— Достаточно, — ответил Рон, пожимая плечами когда и ёжась на сидении. — Обнаружил недели две назад. Знал, что она ходит спать с ним, но не знал, что они...— он замолчал, покраснев. Она просто кивнула, сделав глоток:
— Твой отец считает, что нужно оставить их в покое. Они теперь взрослые по волшебным законам. Они...— она покачала головой и нахмурилась. — Они знают, что делают, и у них ещё много всего впереди, поэтому... — она опять тяжело вздохнула, с таким видом, как будто она потеряла часть себя. — Наверное я никогда не смогу запомнить как вы выросли или как много вы видели и сделали. — Она закрыла глаза, прижав ладонь ко рту. Рон поёжился, не зная, что сказать и успокоить её:
— У тебя ещё есть Джинни, мам. Она всё ещё очень молода.
— Всего на год моложе тебя, Рон. И она не такая, как другие шестнадцатилетние. — Её лицо потемнело от грусти и осознания. — Волдеморт забрал невинность жизни у стольких... Ты уже не маленький мальчик, Рон. И Гарри тоже. Я хотела бы надеяться, что однажды всё вернётся к тому прекрасному дню, когда я отправляла тебя в Хогвартс, и опять всё будет так молодо, так ярко, так... непорочно... Но теперь это всё потеряно, дорогой. Вы никогда не будете теми людьми снова. Возможно, это хорошо. Наверное, мне надо привыкать к тому, какие вы сейчас, а не желать вашего возврата к тем, одиннадцатилетним, — она вздохнула и поникла плечами, потом всмотрелась ему в глаза и задала так долго избегаемый им самим вопрос: — Я просто хочу самого лучшего для тебя, Рональд. Как ты думаешь... они любят друг друга? — Она смотрела на него желая быть увериться, что у двух человек, которых она считала приёмными детьми, не просто буйство крови, что часто случается во времена смертельных опасностей с молодыми из-за слишком большой ответственности.
Рон выпрямился, готовый сказать, что нет, Гарри и Гермиона просто друзья, нашедшие утешение на некоторое время в объятьях друг у друга. Но не смог. Он всё ещё помнил, как они смотрели друг на друга этим утром. Как они всё время пытались коснуться, ощутить другого рядом ещё и кожей, хоть чуть-чуть, хоть слегка. Как они заканчивали мысли друг друга с пониманием, которого Рону никогда не достичь и не выучить. Каков был их путь друг к другу. И матери ответил не обычный, а вдруг неведомо как обретший толику мудрости Рон:
— Да, мам. Гарри и Гермиона любят друг друга. И очень сильно.
— Хорошо — кивнула она и улыбнулась. Затем глотнула чая и потихоньку, на материнский манер, мягко похлопала его по руке с сожалеющей улыбкой. — Если мир и может принять что-то сверх нормы, то это любовь. Я не знаю двух людей, кто бы сделал больше для этого. Ты отличный друг, Рон. Замечательный сын и всё более заметная другим личность. Гарри получил девушку, но это не значит, что нет девушки для тебя. Может быть... Может быть эта твоя настойчивая убеждённость в твоём будущем вместе с Гермионой закрыла тебе глаза на другие варианты, да? — спросила она с видом, что знает что-то недоступное ему. И прежде чем он смог ответить, она встала. — Не вини их за молчание, Рон. Вся жизнь Гарри слишком публична и открыта всем. Почти все, кого он любил, ушли. И это он понимал слишком поздно. Пусть у него будет она, только для него. Настолько долго, насколько для него это возможно.
Она покинула кухню, оставив сына обдумывать её слова. Рон не хотел признаться себе, что она права и что он — эгоист. Он перестал отключать голос рассудка, который говорил ему почему Гарри и Гермиона стали отличной парой, что они созданы друг для друга. А он всё слушал и слушал как голос, подозрительно похожий на голос полоумной Луны Лавгуд, информировал его о всех причинах почему Гарри и Гермиона будут лучшей парой, чем она и Рон когда либо смогли бы. Рон уступил мечтательному голосу, который напомнил, как он мало заботился о книгах и учёбе. Что ему никогда не нравилась властная Гермиона и как он постоянно считал её всезнайкой-зазнайкой. И он признал факт, что Гермиона улыбалась гораздо чаще рядом с Гарри, и Гарри не выглядел таким опустошённым пока она рядом. Рон наконец пришёл к согласию с самим собой, что у его лучших друзей любовь и что они подходят друг другу.
Мать была права. Вернувшееся с охоты трио стали привлекать к обсуждению стоящих перед Орденом задач и проблем. К удивлению многих, но не Рона, очень быстро предложения и мнения сначала Гарри, а потом во всё большей мере Гермионы стали во многом определяющими при принятии множества решений. Львиную долю своего времени эта пара теперь работала в качестве генераторов собственных идей и своего рода диспетчеров усилий других людей, например близнецов. Не было двух других людей, кто работал бы упорней для общего дела чем они. Он, по крайней мере, не знал. Если бы он упомянул об этом Гермионе, она, без сомнения, выдала бы огромный список трудившихся на благо остальных. Она не привыкла к похвале и знала столько обо всём, что не могла принять идею, что она сама — герой. Обязательно напишут книгу о ней, где её обрисуют таком же виде, как и всех тех, о ком она читала. Герои и героини, те, кто мало думали о себе и много о других. Гарри конечно же думал о том, насколько лучше будет его жизнь без Волдеморта, что у него появится личная свобода, но он боролся и за всех остальных тоже. На самом деле, если бы он не желал спасти всех, он мог бы исчезнуть уже давно. Бросил бы всё и смылся. Но громадная доброта и мужество не позволили ему оставить их страдать. И у Гермионы тоже сердце кровью обливалось при мысли, что можно бросить надеющихся на тебя людей. У Гарри — храбрость, у Гермионы — разум, и вместе они спасут мир. Только справедливо, что при этом они нашли свой личный кусочек счастья.
Во множестве ситуаций и моментов Рон по-настоящему беспокоился, что Гарри сломается, сдастся. Он потерял уже слишком многих, он жертвовал собой изо дня в день для дела. Увы, но у него отсутствовал реальный выбор из-за сделанного ещё до его рождения пророчества. Его вера или ощущения, что он может и хочет, не имели значения. Он должен. Он или никто. Он сделает это или все умрут. И этот крест взвален на плечи ещё мальчишки. Слишком много для любых плеч. Но Гарри принял ношу, хотя она его пугала и придавливала вниз каждый день, но он не уступал и не сдавался. Гермиона поддерживала его, придавала ему спокойствия и прочности, и на деле приняла на свои плечи бремя доброй половины его ноши. И внезапно пропало ощущение ничтожности, пустоты и неумолимости. Стал виден свет в конце тоннеля, стало возможным мечтать.
Гарри заслужил любовь, ведь он всегда нуждался в любви других. Он искал её у разных людей — учителей, подруг или друзей. И хоть нашёл семью среди Уизли и наставников в Дамблдоре и Люпине, он до недавнего времени всё ещё не обрёл той желанной всеобъемлющей любви, которая освещала жизнь его родителей и о которой он мечтал для себя. Рон не знал когда Гарри обнаружил в Гермионе девушку, которую он всегда искал. Что она умна, она красива красотой горения жизни в ней, и что она не задумываясь отдаст жизнь за него. Теперь очевидно — Гарри в конце концов разглядел и понял, что он нашел то, что всегда искал, что подтверждалось и тем, как он теперь смотрел на неё. Рон нахмурился и задохнулся, когда поймал жаждущий постоянного подтверждения её любви взгляд своего лучшего друга на совсем ещё недавно всего лишь книжного червя из их трио, но потом разглядел, что стоит за этим взглядом. Гермиона была будущим Гарри, источником его борьбы, жизни, желания просто существовать каждый день.
Со временем Рон даже стал ощущать благодарность Гермионе за то, что она рядом с Гарри, потому, что он сам ощущал себя не слишком хорошо во всех этих эмоциональных вещах. Он находился рядом с Гарри ради Гарри, он всегда будет, но все эти чувства, эмоции и заботливые разговоры — ерунда с точки зрения Рона. Он веселил и развлекал, удерживая их от постоянно серьёзного поведения. Он ощущал, что вполне доволен своей ролью внутри трио. Ведь куда б они делись без его поддержки их улыбок, или смеха, или напоминания, что им каждый раз, что они могут позволить себе быть не совсем взрослыми? Они бы заблудились, усталые и подавленные в библиотеке, в окружении книг, рвя на себе волосы от разочарования. У него была своя цель. Может она не такая уж большая, как у Гермионы, не такой глубинная или ценная, чтобы попасть в легенду, но Гарри нуждался и в нём тоже.
Но с другой стороны ему всё чаще и болезненней вспоминался разговор с Гермионой, один из тех редких действительно серьёзных разговоров один на один, когда она приоткрывала свою маску зубрилы-командирши и пыталась обсудить с ним действительно важные вещи. Тогда, после очередной нотации о пользе учёбы она вдруг потухла и заговорила другим своим голосом, который он слышал считанные разы за всё время их совместной учёбы. Спокойно и слегка отстранённо, но с непоколебимой внутренней убеждённостью она начала:
— Рональд, если ты действительно желаешь в дальнейшей жизни иметь со мной что-то общее, то приложи усилия, чтобы стать человеком. Извини, но пока в тебе гораздо больше от зверя. Часто смешного, любящего развлекаться и играть, но всё-таки животного. Зверёнышу в тебе доступны лишь простейшие желания: поесть и поспать всласть, отдохнуть и поиграть, покрасоваться перед другими самому и похвастать своей самкой, чтобы другие звери позавидовали. Вот, собственно, и все его цели и интересы в жизни. Да, ты мне друг, твоя оптимистическая любовь к жизни буквально заражает. Но с тобой мы только развлекаемся и расслабляемся — квиддич, болтовня и ничегонеделание — и всё! С тобой практически невозможно никакое совместное действие, от любого труда и напряжения ты бежишь, как чёрт от ладана. — Голос её постепенно набирал силу — чувствовалось, что она обдумывала эти мысли давно. — Я верю, что люди приходят в этот мир, чтобы сделать его лучше. А для этого надо работать, и над собой в том числе. Чтобы дети, внуки, да просто другие люди брали с тебя пример, чтобы эта эстафета жизни не прерывалась. Я очень радуюсь, когда встречаю людей, прошедших по дороге к добру, справедливости дальше меня, и очень счастлива учиться у них и делать вместе с ними этот мир лучше и чище от всякой гадости. Тебя же, пока ты зверь, не касаются многие трудности и разочарования людей, но ты и даже не представляешь, сколь многое непонятного и недоступного тебе теряется, в том числе радости и счастья — от правильно законченной большой и тяжёлой работы, от узнавания нового и собственных открытий мира и его тайн, от мук творчества и их реализации — ведь зверям недоступно сознательное раскрытие своего таланта, своей искры божьей, того, что делает человека равны творцу. Многие людей перестают восприниматься как соперники, а становятся соратниками и друзьями, семьёй, по крайней мере по духу — точно. Я вижу, как моя вера в хорошее в людях действительно проявляет это в них — они становятся лучше, чище и добрее. Просыпайся, Рон. Становись человеком.
Он, конечно, сразу обиделся, что-то малоприятное ей наговорил, а она восприняла его слова как-то неожиданно для него спокойно. Это видимое отсутствие реакции тогда ещё более взбеленило Рона, и он ушёл, хлопнув дверью. После этого Гермиона только изредка, взглядом, напоминала Рону о том разговоре и не пыталась более его возобновить. А Рон постепенно забыл, точнее почти забыл вплоть до момента открытия, что Гарри с Гермионой теперь вместе и, как быстро стало ясно всем, вместе навсегда.
Когда Гарри и Гермиона наконец объявили о своих взаимоотношениях, Рон подозревал, что все уже знали. Услышали ли они их еженощные интимные упражнения или просто заметили мелкие моменты их близости? Неизвестно. Он отследил обмен понимающими ухмылками Фреда и Джорджа, хотя это могло быть и намеком на очередной розыгрыш. Он увидел, как улыбнулся сам себе читающий Ежедневный Пророк Ремус. Что и неудивительно, ведь Рон был уверен в его мыслях о том, что Гарри и Гермиона поладят друг с другом. Мама Рона даже не сморгнула, и его папа просто кивнул паре с добрым утром. Казалось, что только Джинни получила какое-то откровение, увидев их вместе, и ей всё стало ясно. Она не стала далее показывать своих чувств, а, пожав плечами, вернулась к еде, на что Рон немного удивился, ведь он ожидал большего от неё. Но может быть его сестра рассматривала такую возможность уже давно и, как и Рон, просто решила принять всё как есть.
Гарри с Гермионой не обратили никакого внимания на отсутствие реакции на их взаимоотношения, они просто держались за руки, а потом сели за стол. Они тихо говорили себе, улыбались и посмеивались, полностью погруженные в свой маленький мир. И тут, на мгновение, его ревность подняла свою уродливую голову, но прикосновение руки мамы к его плечу напомнило ему о наличии в мире другой девушки для него, той, что не слишком увлечена зеленоглазыми героями. Поэтому он ел свой завтрак и привыкал к новой реальности, и тому, что он мало что мог предпринять.
В следующую пару месяцев Рона ещё глубже допустили в их святая святых. Они открыли ему, что сошлись уже давно, ещё во время охоты. Рон расстроился и обиделся, что они скрывали это, но понял. Потому, что он — Рон Уизли — знал их более шести лет. К тому времени он уже понял, что они значили друг для друга и что они принадлежали друг другу гораздо дольше самых смелых предположений. Далеко в прошлом, ещё когда они смеялись над статьями, называвшими их любовниками, они уже тогда были вместе, просто не осознавали этого. А теперь пришлось привыкнуть, как Гарри играет её волосами, или как Гермионе всегда необходимо коснуться его — держать за руку, за ткань рубашки или цепляться пальцем за ременную петлю на его брюках. Просто она ощущала необходимость и потребность быть рядом с ним либо знать, что он где-то поблизости. Рон уже почти не замечал, как часто они целуются или как Гарри оттаскивает Гермиону от её занятий для того, чтобы побыть с ней наедине хоть несколько мгновений. Стала так привычна их нежность друг к другу, их потрясающая сосредоточенность друг на друге и непоколебимая окончательность их союза.
Рон долго никогда особенно не был силён в умении выразить свои ощущения и понимание окружающего его мира словами, понятными всем. Это всегда осталось прерогативой Гермионы, да и Гарри не раз проявлял это умение, особенно в сочетании с его неповторимой харизмой, заставлявшей признавать его лидерство и идти за ним даже много более взрослых и умудрённых опытом людей. Но в конце концов Рон смог оформить, то что он ощущал в отношении Гарри и Гермионы. Помогли, как ни странно, рассказы Гермионы о жизни магглов, об открытиях их науки и тех курьёзах, которые привели к этим открытиям. Резонанс. Вот то понятие, которое наиболее применимо в отношении силы их чувств.
Её отчаянно храброе сердечко начало биться в унисон с сердцем Гарри ещё с самого первого года их дружбы. Она постоянно стремилась узнать его, как просто человека со всеми его как достоинствами, так и "психами и тараканами". Привязанность становилась всё более взаимной. Постепенно в его душе всё больше места стали занимать вызываемые ею чувства. Его магия, сила и воля возрастали с каждым их совместным и синхронным действием. Появилась та постоянная причина, тот источник для действий и подвигов, который и напитал силой того, кто смог стать победителем Тёмного Лорда.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
