Как я хотела выйти замуж, и что из этого получилось

Мы с Савкой как-то скомкано попрощались. Позже он не позвонил. Видимо, посчитал лишним. Однако эсэмэску прислал. "Я дома". И то хорошо.

А ночью мне снилось детство, как мы с Савкой бегали гулять, уходя далеко от дома. И самое интересное, что заводилой всех вылазок была я, а Савка лишь поддавался моему пагубному влиянию.

Во сне стояла либо поздняя весна, либо раннее лето. Во всю цвели полевые цветы, именно за ними мы отправились в поле. Я захотела сплести венок из одуванчиков. Вернее, корону королевы, а Савка мне ни в чем не мог отказать, а потому поплелся следом. Для меня это были лишние руки, в которые можно было воткнуть целый букет ярко-желтых солнышек и сказать "держи", и он держал безропотно и бессловесно. Я пользовалась властью, врученной мне Савелием как могла и насколько мне хватало воображения. Мы насобирали целые охапки одуванчиков, из которых я села плести украшения на голову. Цветов было настолько много, что хватило не только мне на венок, но и Савке. Он вначале противился, не хотел надевать, но я настояла и Савве пришлось смириться.

Утром я проснулась, отчетливо помня свой сон. То, что мне приснилось детство было хорошо и символично, но сам факт принуждения Савелия мне не понравился. Какой-то он был чересчур навязчивый, не в моем нонешнем стиле.

Встав с постели, я подумала позвонить Савелию и узнать не болит ли у него голова после вчерашнего, но тут же зарубила эту идею на корню. Мужчина явно бы не одобрил столь ранний подъем, высказав мне все что думает с применением трехэтажного непереводимого. О не любви друга к ранним побудкам я знала с давних пор, чем и пользовалась, когда мне надо было насолить Савке, в качестве наказания я поднимала его с постели чуть свет.

А кому понравится подъем в пять утра? Именно столько было на часах. Ничего не могла поделать со своим организмом, который считал, что много спать вредно и является смертным грехом. Вылеживаться без возможности уснуть смысла не было, а потому я приняла стратегически правильное и единственно возможное решение встать с кровати. Хорошо, что сегодня, впрочем, как и вчера у меня никого не ночевало. Мои любовники не очень приветствовали ранние подъемы, ничем не отличаясь от Савки.

Если я когда-нибудь решу обратиться в брачное агентство (о чем не переставала думать, ибо не могла справиться самостоятельно со своей проблемой), то обязательным условием будет привычка кандидата в мужья к ранним подъемам. Уж я бы тогда с мужем могла ездить на рыбалку или ходить в походы.

Ника, одернула я сама себя, ты еще бы начала мечтать о плетении сетей для рыбной ловли и выращивании аспарагуса в домашних условиях. Ты мужа вначале получи, а потом распоряжайся его свободным временем.

Я разочарованно вздохнула, встала с постели и поплелась в ванную комнату. Однако стоило мне только включить свет, как бзынькнула лампочка, извещая, что она почила смертью храбрых, перегорев в самом расцвете сил и лет. А ведь ее меняли совершенно недавно.

К моему сожалению я была жуткой трусихой в части всего что касалось электричества, боялась его, как огня. Как-то в раннем детстве в папиных инструментах я нашла маленькую лампочку от фонарика с подсоединенными проводками, я даже затруднялась сказать для чего она была нужна отцу, и засунула в розетку. Меня, естественно, ударило током, потому как лампочка не была рассчитана на высокое напряжение в сети. Мои руки почернели и покрылись копотью, а я приобрела стойкую нелюбовь ко всему что связано с электричеством. И в наказание за незнамо какие грехи судьба всегда подкладывала мне противную какашку в виде перегоревших лампочек, испорченных электроприборов, сгоревших тостеров.

Вот что мне теперь делать?

Я стояла в дверях ванной и смотрела на потухшее око Саурона, то бишь лампочку в обрамлении полупрозрачного стекла. Был бы у меня мужик, тогда бы вся работа по замене умершего предмета досталось ему, а так мне. Но я же не мужик, для того, чтобы убедиться в правильности вывода заглянула в шортики, в которых спала. Внутри ничего подозрительно напоминавшего сморщенную шею динозаврика не обнаружила. Разочарованно вздохнула, гадая каким образом я буду собираться на работу в полнейшей темноте, потому как краситься любила перед зеркалом в ванной комнате, а не в другом месте.

И как назло я рассталась со своим последним любовником. Так бы могла позвонить ему, и в качестве пропуска к телу попросить поменять перегоревший элемент, но видимо судьба-злодейка решила подложить мне не прожаренную свинью, которая в данный момент похрюкивала от удовольствия.

Я несколько раз щелкнула выключателем в надежде, что мне показалось и лампочка все же зажжется. Однако чуда не произошло, света в конце туннеля не появилось ни с первого раза, ни со второго, а тем более с третьего.

Пришлось выругаться матом, аж три раза, чтобы выразить все свое негодование. Спасибо, что меня не слышала моя бабушка, а то она бы мне язык горчицей натерла, той, которую делала из желтого порошка, продаваемого в таких же желтых коробках. Я всегда удивлялась многогранности применения этого чудесного продукта. Оказывается между желудком и ногами никакой границы не существовало, ибо к обоим можно было применять этот чудо-порошок: в первом случае в малой концентрации с большим добавлением воды, а во втором в обратной пропорции. Причем в обоих случаях нещадно жгло место применения. Равным по силе воздействия был только ремень, но у него было лишь одно назначение и точка приложения.

Желание позвонить Савке посетило меня во второй раз за утро, теперь уже из меркантильных целей. О том, чтобы обратиться за помощью к слесарю из соседнего жэка даже речи не шло, они там были всегда пьяные и до бровей заросшие, чем напоминали неандертальцев из детских учебников по истории.

Захотелось завыть. Ну почему у меня все идет наперекосяк? Все у меня не как у людей. Детей нет. Мужа нет. Вот даже душа лампочки от меня сбежала в потусторонний мир, лишь бы не жить со мной в одной квартире.

Я тут на днях подумывала завести кота лысого, того, что из породы сфинксов, чтобы шерсти по квартире не валялось, но потом подумала, что с моим везением кот и так будучи лысым еще раз лишится шерсти. Я же могу и забыть его покормить, от блох обработать. Или у лысых котов нет блох? Наверное, все же нет, ведь насекомым надо за что-то цепляться, а у сфинксов априори нет шерсти.

Так я и стояла пялилась на перегоревшую лампочку, размышляя о бренности своей жизни, до тех пор, пока тишину моей квартиры не сотряс чудовищной силы звук. Так мог орать только один источник — дверной звонок. От испуга я даже подпрыгнула, как в старые добрые времена, во врем игры в резиночки.

— Кого еще черти принесли с утра пораньше? — неужели сосед по лестничной клетке перепутал двери. Он у нас был непросыхающий тип, тихий алкоголик, как звали в подъезде. Пил много, тихо, запоями, но сильно не дебоширил. Правда, время от времени путал двери. Соседям доставалось всем. Причем я подозревала, что у мужчины была записная книжечка, в которую он заносил очередность посещения, потому как ломился к каждому по лестничной клетке, но в строгом порядке. Я, кстати, совершенно недавно вспоминала, что меня слишком давно не посещал.

— Опять двери перепутал, — заворчала я, открывая. — И что тебе дома не сидится, не выпивается. Затарился по полной программе и пей — не хочу, — продолжала я свой монолог даже тогда когда дверь уже была открыта.

— Савка? Ты? Откуда?— опираясь рукой о стену, стоял мой друг детства собственной персоной.

Мужчина был несколько помят, небрит, от него специфически попахивало, но тем не менее это по-прежнему был мой хорошо знакомый человек. Небольшая щетина затенила нижнюю часть лица, добавляя определенного шарма мужчине. Из под упавшей смоляной пряди волос поблескивали карие глаза, с легким налетом коньяка. Я безошибочно угадала чем в этот раз заливался Савва.

— Мимо проходил. Дай, думаю, зайду. Пустишь? — криво улыбнулся мой друг детства.

Сейчас, спустя столько лет, Савелий превратился в красивого обаятельного мужчину, от которого было невозможно отвести глаза, настолько он был хорош. Мужественность из него буквально сочилась. А ведь были другие времена... Эх. Что было, то прошло.

— Конечно. Проходи, — обрадовалась я, широко открывая дверь.

Видимо удача решила повернуться ко мне лицом. Про лампочку в данный момент я думала меньше всего. Просто была приятно удивлена столь раннему появлению Савелия.

— Что-то случилось? — не смогла не спросить у мужчины. Все же столь ранний подъем для Савелия был не нормален.

— Захотелось тебя увидеть. Столько дней прошло с нашей последней встречи, — посетовал мужчина, проходя в квартиру. — А домой как-то не хочется. Пусто там. Одиноко.

— Подожди, так ты еще до дома не доехал? — глаза Саввы сказали мне о многом. — А как же эсэмэска?

— Я пошутил.

— Как? Как ты мог меня обмануть? — накинулась я с кулаками на мужчину.

— Как обманываю всех женщин, — спокойно ответил мне подлый Савелий Говоров, при этом мило улыбаясь, светя своей очаровательной ямочкой на щеке.

— А это по принципу — ты изменяешь ей со мной, а мне с нею и еще десятком других женщин. Так? — я имела в виду жену Савелия и нескончаемый поток подружек.

— Тебя, дорогая, я не изменял. Ни разу, — Савка стал серьезным, настолько, что мне не понравилось его выражение лица.

— Еще чего. Друзьям не изменяют, — отмахнулась я. — Иначе какие это тогда друзья?

— Да, — карие глаза внимательно на меня смотрели, что стало немного не по себе. Савка до сих пор держал меня за предплечья.

Мне стало как-то тесно в собственной прихожей. Захотелось свободы. Чтобы избавиться от неловкого состояния я внезапно вспомнила.

— А у меня лампочка перегорела. Представляешь? И я не знаю что делать, — принялась тараторить, желая перевести разговор в новое русло.

— Я как чувствовал, что у тебя что-то не в порядке, — Савка знал о моей нелюбви к электричеству и всему что с ним связано.

— Ты еще скажи, что предчувствовал, а потому до самого утра валандался где-то, чтобы на зорьке появиться у меня на пороге, — произнесла я, выпутываясь из рук мужчины.

— Нет. Я поговорить хотел.

— Ты же сказал, что случайно заехал, — напомнила о словах Савелия.

— Ах, да, — у меня сложилось впечатление, что друг детства хотел что-то мне сказать, да передумал под моим давлением. — Так что там у тебя с лампочкой?

Дверь в квартиру приоткрылась и я ощутила запах Савелия, в котором смешался аромат сандала, табака, приправленного мускусом. Я втянула в себя воздух, стараясь запомнить.

— Чего принюхиваешься? Пил. И что? Ругать будешь?— насупился Савка.

Признаваться в том, что я думала совсем о другом не стала, рассмеявшись.

— Пусть тебя жена ругает или подружки. Это их работа. А у меня прав нет, — я прошла к шкафу, где у меня хранились инструменты и запасные материалы на все случаи жизни. Поскольку я женщина одинокая, а пришлые мужики с собой отверток и пассатижей не носили, приходилось иметь у себя много чего. — Вот. Держи, — я протянула лампочку. — В ванной надо сменить.

— Ты бы оделась, — услышала в ответ.

Только сейчас я заметила, что находилась перед Савкой в полупрозрачной рубашке, которую так и переодела после пробуждения.

— А ты не смотри, — огрызнулась, отчего-то покраснев. — Я гостей по утрам не привечаю. Не имею такой привычки, — однако руками прикрыла стратегически важные места. А потом и вовсе юркнула в спальню, чтобы накинуть на себя халат.

Когда я вернулась, затянутая и перевязанная, то обнаружила, что у меня все исправно горит, как и прежде.

— Вау! Да ты шаман, — воскликнула я, глядя на иллюминацию в ванной комнате.

— Заслужил я чашечку кофе? — мой спаситель вытирал руки о полотенце.

— И не только кофе. Я тебя омлет приготовлю. С сыром.

— Только не с сыром. Достаточно будет глазуньи. Ты, надеюсь, не разучилась ее готовить, — лихо заломил бровь Савва, глядя на меня.

— Милый друг, это как в сексе, один раз научившись сложно забыть.

— Ветка, ты что-то путаешь грешное с праведным. В первоисточнике речь велась о велосипеде, — напомнил мне мой гость.

— Это у тебя велосипед, а у меня..., — мне не дали договорить.

— А у тебя все по Фрейду, сплошные оговорки, — заметил Савка. — Ты там замуж случайно не собираешься? — совершенно невинно поинтересовался мужчина.

— И ты туда же? Мне бабульки на лавочке около подъезда все мозги проели своими вопросами про замужество и ты от них опылился. И когда только успел? — посетовала я, направляясь на кухню, а Савва следом за мной.

— Так как?

— А с чего бы такой интерес к моей личной жизни? Я же не спрашиваю про твою. Даже если и собираюсь, то так я тебе и сказала.

— Понятно, — мужчина заметно посмурнел. — Значит, не скажешь.

Вот меньше всего мне хотелось делиться наболевшим с Савелием.

— Приглашение на свадьбу тебе пришлю первому, — а сама подумала, что неизвестно когда она будет и будет ли вообще. Нормальные мужики на дороге не валяются, а хороших и уже давно разгребли. Все кто остался такой некондишен, что и говорить без слез не возможно.

Я достала из холодильника яйца и принялась по одному быть их прямо над сковородой, чтобы тут же услышать восклицание.

— Что ты делаешь? А если протухшие? Всю яичницу испортишь, — у меня отобрали последнее яйцо. — Сколько раз тебе говорить? Над тарелкой бей. Над тарелкой, — принялся меня поучать Савелий.

— И как тебя только жена терпит? — забурчала я, отходя в сторону и наблюдая как друг детства готовит себе яичницу. Судя по количеству разбиваемых яиц (а Савка воспользовался тарелкой) , он решил пожарить и на мою долю. Впрочем, я бы не отказалась.

— Не меня, а мои деньги, — заворчал мужчина, прикручивая огонь под сковородой и прикрывая крышкой.

— Тебя так послушать, то получается все бабы только с мужиками из-за денег и спят,— возмутилась я.

— Почему же только из-за денег? Иногда из-за рук, головы, возможностей куда-нибудь пристроиться в нужное место, — сбивчиво стал объяснять мне прописные истины Савелий Говоров.

— Я тебя умоляю, — принялась насыпать кофе в кофемолку. — Кто-то же из-за любви этим делом занимается.

— Очень редко. И это скорее динозавры, нежели люди. Вымирающий вид, — пессимистически просветил меня мужчина.

Я включила кофемолку и на время наш разговор прервался. Савелий как раз закончил жарить яйца и принялся их споро раскладывать по тарелкам.

— Тебе с молоком делать или без? — поинтересовалась у мужчины.

— Знаешь же, что с детства люблю с молоком, — заворчал Савка, усаживаясь за стол и беря вилку, но не начиная есть. Меня дожидался.

— Может быть у тебя вкусы поменялись, — парировала в ответ, разливая из кофеварки горячий напиток и наливая сверху в чашку молоко.

— В моем возрасте уже поздно что-либо менять, — Савка принялся макать желток кусочком хлеба.

— Ешь, давай, пока не остыло.

Мы в молчании продолжили кушать. Похоже, что привычку, привитую с детства, не забыл никто.