Остановившись напротив полупрозрачной витрины с зонтами, я еще раз взглянула на чужое отражение напротив, ответившее мне диким желтым блеском в глазах. Почему все так вышло? Не знаю. Только незнание не спасает от дальнейшей участи.
Из созерцательного настроения меня выдернул громкий цокот каблучков.
— Соня, Соня! Идем скорее, там Нила бьют! — подлетела ко мне, заламывая руки и строя круглые глаза Мила, официантка из портовой забегаловки. Не удивительно, что я с ней знакома — островок, на котором я обреталась, был небольшой, как в шутке у одного сатирика: страна маленькая, все друг друга в лицо знают. Её неприкрытый детский интерес, вспыхивающий при встречах, вгонял меня в ступор, заставляя трястись и сильнее сжимать зубы. Мила была любительницей всего необычного, а я была именно таким. Я была чужой. Для всех вокруг. И внутренне даже для себя.
Тот, кого били, был бродяжкой-воришкой, не раз попадавшемся в руки оскорбленных обворованных граждан. Да что поделать — парень-то клептоман. Вот время от времени его и пинали по ребрам особо обиженные.
— А мне там что делать? Могу только последнюю помощь оказать, да заупокойную спеть, — равнодушно пожала плечами, демонстративно зевая и почесывая в ухе. Не лезь в драку — не будешь знаком с проблемами лично.
— Просто побудь со всеми нами. Чем больше недовольных, тем выше шанс спасти его, — уверенно отчеканила она, больше не споря и хватая меня за рукав кофты, утягивая по направлению к рассыпающейся верфи. Какая же ещё наивная девочка. Даже странно: работая официанткой в портовом баре, она явно успела пройти хоть какую-то школу жизни. Уныло выдохнув и мысленно подсчитав оставшиеся в пачке сигаретки, всё же сочла её предложение дельным — возможно и стрельнуть у кого получится. Мне очень нужно, хоть идти и не хотелось, но до зарплаты ещё неделя, а белли нужны уже сейчас и совсем на другое.
— О, Хрустальная, и ты тут, — весело выдохнул Хеккет, сразу оказываясь непозволительно близко и, обнимая рукой за талию, притянул к себе. Меня ощутимо передёрнуло. Эй, тебе что, кто-то свыше разрешение выдал на то, чтобы эту тушку лапать?!
А прозвище-то прицепилось, не отдерёшь. Насмотревшись когда-то там, в прошлом, того, что набрав определенное количество воды в бокал, можно извлечь звук, в один прекрасный рабочий день я начала экспериментировать. Хеккет и его друзья, зайдя посмотреть на новенькую, то есть меня, стали свидетелями того, как я фальшиво наигрываю Чижика-Пыжика. Прозвище в их просветлённых головах возникло сразу, и теперь стала я Хрустальной Соней. Ничего возвышенного, лишь чужой повёрнутый ум. Ну, заодно и фамилия у меня появилась.
— С какого благословления ты руки распускать удумал? — щипая его за кожу, выдохнула я. Чужое тепло больше нервировало, нежели реально грело. Я не в том настроении, чтобы объятиям радоваться. Тем более его.
— Сам захотел. Чего тут такого? — пожал он плечами, резко подхватывая меня и садясь на ближайшую бочку. Сказать, что я малость прифигела, не сказать ничего. — Гляди, лучше: сегодня кто-то явно переборщил с нормой, — почти ласково прошептал на ухо, пока я силилась вырваться из стальной хватки. Какое самомнение, блин. И как отвратительно.
А Нилу, тем временем, и правда приходилось не сладко: загнав в угол, пара мужичков с татуировками явно хотели сделать его инвалидом.
— Откуда они? Никогда не видела, — немного повернув голову назад, спросила я.
— Эй, почему ты интересуешься кем угодно, но только не мной, — капризно проговорил парень. Удар локтем по рёбрам он принял со смешком, выдыхая теплый воздух мне прямо в ухо. Я вновь дёрнулась. — Они моряки, недавно приплыли, скоро уплывают. Так, ничего особого.
— Хеккет! Да помоги же ты ему! — Мила страдальчески заломила руки. — Ну что же вы все сидите?
— Он сам виноват. Не нужно было воровать, — фыркнул кто-то из ребят. Не знаю кто, мне было крайне лень запоминать их имена и клички. Так что знала через одного. Или через двух...
— Его же убьют!
— Это будет прикольно, — весело склонил голову набок Хару, тот еще проходимец и любитель залезть под юбку. Иногда и в штаны, чего не отрицал. А вот взгляд Милы, адресованный уже мне, восприняла с болью в сердце, еще не успевшем окончательно огрубеть от ненужности.
Кто-то радостно засвистел, кто-то заулюлюкал, когда резко вырвавшись из рук и взметая подол укороченной впереди юбки, я широким шагом направилась к обидчикам. Милу, которая явно хотела не этого, перехватили, утягивая обратно. У этой стаи людей был свой закон: только за своих. Истекай ты кровью у них под дверью, они лишь отволокут тебя подальше, чтобы дорожку не запачкал. Чужаку ничем не помогут. Белый-белый город с черным сердцем.
Объясняться с явно полюбившими вкус и запах крови мужичками не захотела. Просто сразу ударила что есть мочи между ног первого, молясь, чтобы мои хилые штаны не треснули. Второму прилетело кулаком в висок, благо разгоряченный финский парень не успел вовремя отреагировать на то, что у них появился еще один фронт. Тело грузно осело на землю, открывая вид на испуганного побитого паренька, свернувшегося в калачик и пытающегося закрыть голову и живот.
— Вставай, — скомандовала ему, оборачиваясь к пришедшему в себя первому и резко садясь на корточки. Какой-то он слишком шустрый для того, кому по яйцам дали. Да только не проблема и это: не зря же я в свое время столько нервов убила и пота пролила, прыгая на линолеуме тренировочного зала? А ведь все, в начале, было лишь для того, дабы был плоский животик и подтянутая задница. А что в результате? Правильно.
Другой мир.
О том, что я не дома, поняла далеко не сразу. Впрочем, вру: мне ответили зеркала. Чужое лицо, с расширенными крестами зрачков на жёлтом фоне, с выпирающими скулами на худом, если не тощем лице, с ещё по-детски припухшими губами — всё это привело в такой ступор и одновременный ужас, что дежурившему рядом врачу пришлось ввести мне успокоительное, которое неожиданно вырубило меня ещё на сутки. Второе моё пробуждение было куда более быстрым. В комнате с (почему-то запомнилось) мягко-зелёными шторами никого не было. Быстро подскочив на кровати и отметив неприятную, болезненную худобу своего тела, я, пошатываясь, кое-как доковыляла до настенного зеркала, где снова увидела тоже самое — не я. Это не я.
На повторно скрутивший приступ истерики прибежала Ника, в чей дом меня тогда определили, и у кого я жила и сейчас. Объяснить ей причину того, почему я хриплю, раздираю ногтями кожу и, услышав свой голос, куда более высокий и мелодичный, чем до этого, начинаю кричать ещё громче, я не смогла. Она просидела со мной пол часа, если не больше, в обнимку, раскачиваясь и пытаясь успокоить, пока старенький доктор спешил с другой стороны острова.
Трудно описать то, что в первую очередь было не так. Начать хотя бы с того, что было крайне трудно смириться с совершенно иным прикусом зубов во рту. Наверное, это было самое трудное из всего того, что я пережила после пробуждения. Заносы тела на поворотах, когда мне разрешили ходить и выдали одежду. Моторика и мимика. Голос. Вечно лезущие в нос длинные тёмные волосы, на макушке росшие непонятным одуванчиком. Слишком чёткое зрение, и, как следствие, более яркие окружающие краски. Всё это, в мелочах и в общем, бесило, нервировало, пугало.
Это было первой частью. Второй стал мир. Начиная от звуков, заканчивая небом, на котором была уйма совершенно незнакомых мне созвездий. Было огромное море рядом. Наверное, последнее и стало тем, что меня успокоило — оно было солёным, и в нём водилась узнаваемая мною рыба, у местных носящая точно такие же названия, как и там, откуда я родом.
Откуда я. Вспоминать не хотелось. Не могла лишь вспомнить о том, почему я тут. Потом и это желание притёрлось, а сознание, временами, начало подкидывать крошечные клочки воспоминаний, иногда повторяющихся во снах. Хоть миры и разные, а люди всё равно одинаковые. А пока они есть, я как-нибудь выкручусь. Или нет. Совершенно не имею представления о том, что мне делать дальше.
Мужчина решил пустить в дело нож, вновь поворачиваясь ко мне лицом, после ещё одной неудачной атаки и моего уклона. Рывок вперед, поворот на месте, захват и резкий переворот чужого тела, держа противника за ведущую в данном бою руку. После — удар под дых.
Публика восторженно зааплодировала.
— Добивай его! — какой-то псих, не иначе, азартно подался вперед, подхватывая выпавший нож и протягивая его мне.
Взяв оружие в руки, задумчиво взвесила в ладони, подержала на пальцах, ловя баланс. Окружающие предвкушающе притихли. Всхлипнула Мила.
Тихо свистнув, нож воткнулся в дерево между ног у Хеккета, от неожиданности дёрнувшегося, а после и вовсе вскочившего.
— Какого черта? — зло выкрикнул он, быстро подходя ко мне.
— Обычного. Ты позволил чужакам начать избивать мальчика. И ты прекрасно знаешь о том, что он болен. Это низко.
— Ахаха, бродяжка зубки показала, — залился смехом кто-то из присутствующих. Его поддержали.
— Совсем страх потеряла? — подойдя ко мне вплотную и наклонившись к лицу, процедил парень. Я мрачно посмотрела в ответ.
— Зачем мне бояться больного ублюдка с манией величия?
Вставая с земли и сплёвывая кровь из разбитой губы, почему-то подумала о том, что у меня явно проблемы с инстинктом самосохранения.
Шансы на победу пятьдесят на пятьдесят и то, если меня опять не начнет заносить на поворотах. Привыкнуть к новому телу оказалось крайне трудно. К рефлексам и реакции тем более. А сама причина драки уже по-тихому свалила в ближайший переулок, не забыв прихватить и свою сумку и кошельки обидчиков.
— Не зли меня, Сонечка. Иначе будет больно, — ощерился Хеккет, разом из милого симпатяги превращаясь в злобного утырка.
— Правда? Скажешь, когда нужно будет бояться? — мне нужно что-то с собой делать, язык явно против меня.
Парень ничего не сказал, лишь быстро замахнулся во второй раз. Глаза, с которыми смогла прийти хоть к какому-то консенсусу, отметили открывшуюся грудь.
Уход вправо, поворот боком, пропуская кулак парня перед собой и, коротко замахнувшись, ударить в солнечное сплетение локтем, после — кулаком в кадык. Хеккет слёг там, где стоял, задушено хрипя и сгибаясь пополам. Я стояла рядом, переваривая произошедшее и чувствуя, как учащенно бьётся сердце и трясутся руки и ноги.
Добра в этой истории явно не будет.
— А ну, что это вы тут делаете?! — Да твою же... Только тебя сейчас здесь и не хватало!
Николетта грозно возвышалась над всеми нами, уперев руки в бока и явно желая убивать. Народ струхнул. Я рухнула на колени, осознавая, что с лёгкостью могла прибить этого идиота, быстро пробегая пальцами по его шее и осматривая кадык.
— Нет, не отмажешься от меня, — хрипло рассмеялся он, дёргая на себя и целуя. Протестующе взвыв, укусила его за губу, вырываясь, и, вскочив на ноги, бросилась прочь. Вслед послышался довольный хриплый смех.
Я просто решила проверить — жив ли ты. Права была та тетка вчерашняя. Я мерзость. Саму от себя тошнит.
Квартала через два опомнилась, останавливаясь и пытаясь понять то, где нахожусь. Увы — ночь, улица, фонарь, аптека не давали ясных ориентиров. Да и аптеки не было, что ещё сильнее огорчало, а фонарь работал через раз, постоянно мигая и потрескивая.
— Эй, псс, — от неожиданности подпрыгнула на месте, резко разворачиваясь в сторону позвавшего, и неосознанно схватилась за сердце.
— Твою же мать, Нил! Из-за тебя теперь у меня проблемы! — накинулась на него, подходя ближе и отвешивая лёгкую оплеуху. Побитый парень только весело чихнул и поманил за собой. Пара домов, несколько заборов, с парочки которых я улетела в кусты, зацепившись юбкой, тройка злых Бобиков, чуть не лишивших меня и Нила святого (у кого что), и я уже была готова вернуться обратно и избить оставшихся членов банды Хеккета.
— Гляди, — тихо прошептал Нил, когда мы нырнули к нему в дом, и он зажёг настольную лампу, неожиданно ярко осветившую всё вокруг. Не знаю, что он там пытался мне продемонстрировать, но огромный рыжий тараканище на стене занимал всё мое внимание, пугая до нервной дрожи. Тихонько стянув ботинок, я на одной ноге допрыгала к нему и, размахнувшись посильней, что есть силы впечатала в стену.
На чердаке что-то звучно рухнуло, меня и парня осыпало пылью.
— Он же был домашний, прикормленный! — мрачно выдал он, сдувая пылинки с носа и указывая на труп. Независимо пожав плечами и состроив невинное выражение лица, обула орудие убийства обратно на ногу и тихонько покосилась взглядом на стену: точно мертв.
— Так что там у тебя? — подойдя к столу и склонившись над сумкой, полюбопытствовала я. Расцветшее в широкой улыбке лицо Нила, казалось, могло затмить собой солнце. Наверху в сумке оказался какой-то скукоженный фрукт размером с абрикос. Ничего особого.
— И?
— Что значит "и"?! — возмущенно взвился он, принимаясь нервно ходить по кругу. — Это же! Это же! Это же дьявольский фрукт!
Я недоумённо склонила голову набок. И что это за хрень такая, раз подобное название носит? И почему столько ажиотажа?
— Это тебя из-за него в переулке били?
— Не-а, там били за кошелек, — отмахнулся он, вытряхивая содержимое объёмной сумки: пара кошелей, несколько колец и серёжек, ни у одной из которых почему-то не было пары, какие-то блестящие камешки и, поверх всей этой горки, всё тот же непонятный фрукт.
— А дьявольский потому что, съев его, попадаешь на аудиенцию к дьяволу? — съехидничала, крутя в пальцах понравившийся браслет с ультрамариновым камнем в окружении куда более бледных собратьев. Кожаный ремешок, крепивший его на руке, выглядел как новый. Да и камни блестели, как только из магазина. — Ты что, с прилавка его стащил?
— Не-а, с корабля, — помотал он головой. — И нет, не к дьяволу. Дьявольский фрукт наделяет человека какой-то способностью, взамен навсегда лишая возможности плавать и носить такой камень как кайросеки.
— Какой-то способностью... — улыбнулась, показывая, что забираю браслет себе. Парень лишь отмахнулся.
— Есть три вида способностей: парамеция, зоан и логия. Первый всего лишь заставляет тело как-то деформироваться: выращивать на себе третий глаз или быстро прыгать. Второй — зоан — превращение в животных. А третий, самый крутой — владение стихиями. Еще есть четвертый, самый редкий — мифический. Так, например, на корабле у одного Йонко есть самый настоящий Феникс! А глава Дозора, Сенгоку Будда, может превращаться в огромного золотого Будду!
— Откуда такие познания? — удивлённо склонила голову набок, беря в руки столь странную поделку природы и рассматривая завитки на боках, которые сначала приняла за стянутую шкурку.
— Газеты читал, там писали. В нашей библиотеке недавно ревизию навели и выбросили всё старьё. Вот и дорвался, — усмехнулся он, беря у меня фрукт. — Если его продать, то можно получить очень много денег.
