Враг неизвестен. Черновик

— Чего-нибудь придумаем. Что есть ещё?

— Два больших склада, но один переоборудован под лабораторию. Оборудование уже завезли. Второй склад пока пустой, теоретически он — под трофеи. Есть два малых, поближе к казармам. Один для всякой всячины бытовой, второй — это арсенал.

— А-а... что у нас в арсенале? — Полковник поправил очки. Предчувствия у него были самые дурные.

— Негусто. — Вздохнул Сероконь, вызывая на экран файл со списком. — Вот-с...

— Пулемёты ручные, две штуки. Пулемёт Калашникова и M249 Para — укороченный, то есть.

— Из прочего — одна винтовка СВД, но в таком состоянии, что хоть выбрасывай. Плюс — какие-то дробовики, я ещё не смотрел.

Прапорщик покосился на хмурящегося Николая, и поспешил продолжить:

— Оружие хоть и старое, но со складов хранения, не пользованное. Кроме винтовки. Патронов и гранат — сколько угодно, прицелы коллиматорные, лазерные целеуказатели, всё в комплекте. К "Абаканам" подствольные гранатомёты есть.

— То есть, к АК их нет? — Задумчиво уточнил полковник, не сводя взгляда с экрана.

— Нет. — Понурился Сероконь.

— А с личным составом как? Так же?

— Казарм у нас две. — Начал издалека прапорщик, подтверждая худшие подозрения Краснова. — На сорок мест каждая. Одну занимает персонал — повара, уборщики, техники ангаров. Всего — двенадцать человек на данный момент. Вторую — оперативный состав. Между казармами — общая столовая, в неё можно попасть из обеих...

— Сколько?

— Что, простите?

— Сколько человек оперативного состава?

— Э... Шесть. Шесть бойцов.

— Я... надеюсь... — Медленно проговорила офицер. — Это — опытные спецназовцы, отобранные по всему миру?

— Э... Нет, таких мы будем нанимать сами. А это — в основном контрактники из ближайшей воинской части. Все сержанты, но без боевого опыта, потому при переводе звания обнулились до рядовых, и...

— Почему... Шесть?...

— Видите ли, мне сообщили, что набирали только добровольцев....

— Ага, значит, они ещё и идиоты...

— Не всё так плохо! — Неискренне попытался ободрить коменданта Сероконь. — Один опытный кадр нам предоставили... Я её только пару раз видел пока, но взгляд...

— Её? — Выгнул бровь полковник.

— Ага. Женщина, и не русская. Говорит по английски. Файлы с личными делами на вашем компьютере, но её — закрыт паролем, только вы сможете прочесть. А это уже кое-что значит... И видели б вы, как она прибыла...

— Как?

— Её с парашютом сбросили, прямо над базой. С пролетающего транспорта...

— Интер-ресно... — Протянул Николай. — Надо с ней пообщаться. Кроме техников и оперативников — что-то ещё?

— Пилотов четыре, научных сотрудников — три. Но из них двое — лаборанты... Из пилотов двое — вертолётчики.

— Так, далеко от научной части не уходите. Какое оборудование доставлено?

— Стол прозекторский — одна штука. Микроскопы разной мощности — четыре штуки. Куб перегонный — один. Горелки спиртовые и газовые... Посуда стеклянная, лабораторная... Инструменты хирургические... В большом количестве. Компьютер... Этот... "Пентиум три". Один. Лампы потолочные, дневного света...

— Лампы — тоже научное оборудование?

— Никак нет, товарищ полковник! Но на балансе лаборатории.

— А с научным оборудованием — всё?

— Ну... — Прапорщик потупился. — Может, ещё завезут, мне не сообщали. Потом, пара коробок не распакованы ещё...

Полковник Краснов медленно снял очки и положил их на стол. Потёр переносицу. Глядя в стол, сказал:

— Если нет ещё какой-то информации, можете быть свободны... Стойте! Как пройти в казармы?

Прапорщик снова ткнул пальцем в экран, где всё ещё отображалась карта:

— Из вашего кабинета, на первой развилке — направо, потом ещё раз направо, а где коридор растраивается — выбрать тот, который идёт на понижение. Средний,по-моему... Это будет выход в столовую, из неё можно попасть в обе казармы — так быстрее всего.

— Хорошо, свободны.

Лиза устало откинулась на спинку стула и потерла глаза. Почти сутки она и два лаборанта разбирали коробки, ящики, производили опись оборудования. Сказать, что она разочарована — все равно, что не сказать ничего. Прозекторский стол, четыре микроскопа, спиртовки, горелки, лабораторная посуда и некоторое количество реагентов... И это лаборатория?

Она глянула на монитор ноута и вздохнула. Список необходимого для полноценной работы лаборатории получался внушительный. Интересно, имеет ли она право потребовать нужное оборудование? Ну, по крайней мере, подать заявку как глава научного отдела вполне может. Хм...отдела... Лиза глянула на кушетку, на которой, свернувшись калачиком, сладко сопел щупленький паренек. Как его? Она заглянула в блокнот. Петр Анисимович Терещенко, 20 лет. Вольноопределяющийся. Ну, да, вот с такими и придется начинать. Этот, да еще Дмитрий Ларионович Выбегайло, 23 лет от роду. Тоже, наверное, видит уже десятый сон.

Лиза встала и вышла в соседний кабинет. На прозекторском столе, раскинувшись, похрапывал здоровенный детина. Мнда...сотрудники...Впрочем, они довольно сообразительны и работоспособны. Целый день безропотно выполняли ее указания. А в какой восторг пришли, увидев перегонный куб...

Она вернулась к ноуту, пробежала глазами список, хмыкнула и добавила еще пару пунктов. Вспомнилось вдруг, как в самолете, а потом и в вертолете она придавалась радужным мечтаниям. Прекрасная лаборатория, интересные исследования, работа с умными единомышленниками...может быть, в результате, докторская...Глаза начали слипаться, и Лиза снова встала и принялась мерить шагами кабинет. У нее будет отличная лаборатория. Такая, какой она ее видит и схему которой уже успела набросать. Только надо быть настойчивее в требовании выделения средств и набора сотрудников. Да, настойчивее.

Лиза снова села к ноуту и открыла файл....

Минувшей ночью, где-то над Якутией...

Уже над целью самолёт, по всей видимости, угодил прямиком в неблагоприятный погодный фронт, и Блатнэйд О'Двайер приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы не выблевать под ноги вместе с останками скудного ужина собственные лёгкие. Молодой паренёк по имени Кенни, из такой-то воздушно-десантной дивизии, занимавший противоположную скамью и ставший для неё чем-то вроде Вергилия в разверзшихся Адом воздушных пучинах, беззвучно разевал рот, силясь переорать гул движков и шум разгулявшейся стихии. Превозмогая дурноту, ирландка целиком и полностью обратилась в слух: "...СЕСТЬ НЕ СМОЖЕМ ... ЦЕЛЬ ... КУПОЛ ... КАЛЕКОЙ ... ДЕРЖИ НОГИ ПОЛУСОГНУТЫМИ, СИС!" Она подняла руку и показала на пальцах приличествующий случаю знак, "поняла, мол". Тот кивнул в ответ, после чего быстрым жестом изобразил, как он зацепляет карабин и указал на захлёбывающийся противным писком датчик, расположенный в дальнем углу отсека, прямо над шлюзом. Через несколько мгновений, спроваженная мягким, но настойчивым тычком в спину, она, словно плод из утробы матери, нырнула в объятия зимней якутской ночи, сулящие новую жизнь.

...посадка была жёсткой, непогода явно не желала выпускать из своих цепких лап хрупкую человеческую фигурку. Чтобы не оказаться снесённой далеко в сторону от цели, и не остаться в одиночестве посреди сугробов и холода в сумеречном, неприветливом лесу, пришлось пойти на крайний риск, раскрыв парашют практически у самой земли. В момент касания Блатнэйд потеряла равновесие, и покатилась по земле, увлекаемая вперёд инерцией. В конце-концов, ей удалось подняться на четвереньки, и бегло оценить обстановку. Кажется, ничего не было сломано, и, не считая нещадно саднящих даже через плотную ткань колен и ладоней, приземление прошло благополучно. Путаясь в складках снаряжения, ирландка извлекла специальный нож, которым её снабдили десантники, и принялась освобождать себя от фрагментов перекрутившихся строп и купола, истово ругаясь на родном языке. Внезапно, она услышала неподалёку шум, сопровождаемый далеко разносящимся в морозном воздухе похрустыванием снега, и, подняв глаза, увидела, как со стороны дико смотревшейся посреди тайги монолитной бетонной конструкции, замеченной ею ранее, при приземлении, к ней быстро приближаются несколько вооружённых и громко переговаривающихся между собой, предположительно по-русски, тёмных фигур.

— В яблочко. — Заметил оператор систем видеослежения, наблюдая на экране, как только что приземлившаяся гостья барахтается в снегу.

— Почти. — Качнул головой дежурный за пультом радара. — В яблочко было б, если бы она попала прямо в будку входа.

— Транспорт ушёл нормально?

— Да, уже выходят из нашей зоны ответственности. Могли бы хоть крыльями помахать...

— Может, они и махали. — Первый оператор снял трубку внутреннего телефона и набрал номер дежурки.

— Ага. — Вздохнул второй. — Впервые в жизни SC.5 "Белфаст" вижу — и только в виде зелёной точки на радаре...

Напарник его уже не слушал, говоря в телефон:

— Да, совсем рядом. Проводите, а дальше не наше дело...

* * *

Трое бойцов направились к О'Двайер с некоторой опаской — их уже известили, что прибывшая будет их командиром, но иными подробностями не поделились. Разве что предупредили о необходимости говорить с ней по английски, не нарушая субординации и "не провоцируя". Последняя ремарка и пугала немного...

— Сержант О'Двайер? — Окликнул выбравшуюся из парашюта женщину старший из солдат.

— Да. — Ирландка выпутала из плена строп ногу и бросила клинок в ножны. Попыталась отряхнуть снег с одежды. — Чёрт...

— Э... Пожалуйста, следуйте за нами. — Осторожно сказал солдат. Чуять дурное настроение старших по званию он научился ещё во время "срочки". — Мы проводим вас внутрь базы. Там тепло...

Ирландка кивнула и медленно поднялась на ноги, поправляя обмундирование и прилаживая съехавший вещмешок на причитающееся ему место. От её внимания не укрылось, что русские заметно нервничают, так, что даже не проверили её документы, а это уже было грубейшей халатностью. Но О'Двайер было всё равно. Решив для себя, что для неё всё только начинается, она встряхнулась по-собачьи, жестом, который со стороны можно было бы принять за озноб, и, перейдя на язык булли, буркнула: — Показывайте дорогу... Старший сделал приглашающее движение рукой, словно бы невзначай покоящейся на ложе автомата, предлагая женщине идти вперёд. Та вторично пожала плечами, больше не проронив ни слова, и маленький отряд молча направился в сторону той самой бетонной "коробки". Двое из её сопровождающих чуть приотстали, довольно споро избавившись от останков парашютного снаряжения ирландки и других следов её приземления, присыпав снегом вытоптанные участки. В приближении, будка не производила ровным счётом никакого впечатления. Члены ячейки IRA довольно часто прибегали к различного рода маскировке и мистификациям. Поэтому когда внутри разверзся зев, скрывающий платформу солидных размеров, она восприняла это, как нечто само-собой разумеющееся. Кроме того, то, насколько быстро её заметили и выслали людей на перехват, заставляло предположить, что снаружи периметр базы был напичкан невидимой невооружённым глазом следящей аппаратурой. Спуск, не считая звука мерно работающего механизма, проходил в полнейшем молчании, солдаты бросали на Блатнэйд О'Двайер любопытные взгляды, но не решались заговорить, помня о полученных указаниях. Сама она, казалось, ушла в себя, глядя прямо перед собой остекленевшими, невидящими глазами, а губы чуть слышно бормотали нечто на языке, которого русские не понимали. Когда платформа дёрнулась в последний раз и замерла, ирландка тряхнула головой, взгляд её стал осмысленным и, обратившись к начальнику своих не то конвоиров, не то провожатых, спросила по-английски: — Где я могла бы расположиться?

— Казарма одна, общая. Сейчас там просторно, — солдат вздохнул, — можете выбрать место даже. Интендант обещает устроить что-то вроде ширмы из подручных средств, чтобы отгородить "женскую половину". Вы, полагаю, не последняя у нас... Пойдёмте, нам туда же.

— Мне всё равно, я привыкла спать одетой, — процедила женщина, повернув голову, — и крайне не советую предпринимать попыток подловить меня в обратном, если не хотите плохо кончить.

Усталость и нервное перенапряжение минувших суток всё настойчивее давали знать о себе, накатывая волнами поднимающегося где-то в глубине глухого раздражения. Поведение ирландки становилось непредсказуемым, казалось, она еле сдерживается, чтобы не наорать (если не хуже) на ни в чём, собственно говоря, не виноватых солдат. Чтобы хоть как-то отвлечься, она принялась с любопытством осматриваться по сторонам, особое внимание обращая на наличие и местонахождение систем безопасности, постов охраны, ходов сообщения и их взаимное расположение. Одним словом, "фотографировала" всё, кажующееся сколь-нибудь важным с точки зрения укоренившегося в её сознании боевика-экстремиста.

Процессия протопала долгими коридорами через пустые посты охраны, мимо поворотов направо (к складам и лаборатории) и налево (к ангарам и прилегающим помещениям). Когда они проходили второй поворот, измученной ирландке почудилось, что в нём стоит, лицом к ней, белый мужчина в тёмном деловом костюме, сжимающий в руках плоский кейс, однако стоило женщине сморгнуть, и наваждение пропало.

— У вас тут привидения не водятся? — Вяло спросила она.

— Да чёрт его знает... — Искренне пожал плечами ближайший солдат. — Мы тут тоже недавно. Кстати, пришли.

— Вы спите на столах? — Выгнула бровь О'Двайер.

— Это столовая. Вон тот коридор — в нашу казарму. А в стене напротив — в казарму персонала.

— Благодарю вас. Дальше я как-нибудь сама... — буркнула ирландка, и, считая вопрос решённым, зашагала вглубь по коридору. Ещё двое молодых парней в военной форме, попавшиеся ей навстречу, проводили незадачливую террористку любопытными взглядами, но она в ответ не удостоила их вниманием, справедливо рассчитав, что никогда не поздно будет свести знакомство в казармах. Наконец, взявшись за ручки, она толкнула створки выкрашенных в казённый голубой цвет дверей внутрь и остолбенела, а лицо её вытянулось. Тут всё было, как в памятной ей тюрьме. Нет, пожалуй даже хуже, чем в тюрьме, там хотя бы присутствовали забранные хитрыми решётками и пропускающие толику солнечного света окна. А о каких окнах приходилось говорить здесь, в хрен знает скольки метрах под землёй?! Неверной походкой ирландка направилась в сторону установленных в два яруса "авторитетных" коек, расположенных вдоль стены, в самом дальнем от дверей углу помещения. Подойдя к нужному ряду и походя сбросив на пол чьи-то вещи, Блатнэйд О'Двайер со вздохом облегчения вытащила из ножен и бросила на тумбочку клинок, стащила вещмешок и десантный комбинезон, скрутив их в некое подобие подушки. После чего швырнула импровизированный "снаряд" в изголовье и, не расшнуровывая ставших вдруг тяжеленными ботинок, плюхнулась в ложе нижнего яруса. Последней мыслью, пронесшейся в угасающем под воздействием наползающей дрёмы сознании, было "А в тюрьме сейчас макароны..."