Работающая автономно капсула безупречно вошла в один из огромных шлюзов. Через пару минут шлюз завершил свой цикл.
Они вчетвером поднялись в воздух у основания жилой зоны "Северянина". Марку показалось, что само основание, построенное из универсального полупрозрачного пластика, было стеной, разделяющей Вселенную на две половины. Перед ним был тщательно продуманный, сверкающий чистотой интерьер жилища; позади него был жесткий, угловатый остов космического корабля и неподвижная темнота трансплутонового пространства.
Луиза подвела их к ряду скутеров для нулевой гравитации; скутеры прижимались к прозрачному основанию, аккуратные и эффективные. Марк взял скутер. Это была простая платформа, ее пневматические двигатели управлялись поворотами поднятых ручек.
Они разбились на пары — Луиза и Уваров впереди, Марк и Милпитас за ними. С почти беззвучными вздохами воздуха скутеров четверка строем двинулась вверх, к сердцу жилой зоны.
Нижняя часть зоны глубиной в пятую долю мили была известна как погрузочный отсек: единственный гулкий зал, ярко освещенный и свободный от перегородок. Крыша отсека — нижняя сторона первой обитаемой секции, называемая переборкой технического обслуживания, — представляла собой окутанный туманом клубок инфраструктуры далеко вверху. Сегодня погрузочный отсек был заполнен громоздким оборудованием и ящиками с припасами; огромные массы, буксируемые людьми на скутерах или роботами, пересекали воздух во всех направлениях, выходя из дюжины шлюзов.
Серена Милпитас выполнила медленную, легкую спираль, поднимаясь в воздух рядом с Марком. — Мне нравятся эти штуки со скутерами, а вам?
Марк улыбнулся. — Конечно. Но это ленивый способ путешествовать при нулевой гравитации. И от них будет мало проку, когда мы отправимся в путь.
— Да. Постоянная нагрузка одно g в течение тысячи лет. Какая тоска.
Марк изучал инженера, пока она разбиралась со своими ручками; выражение ее лица было спокойным, почти отсутствующим, со всеми признаками того, что она была поглощена простым физическим удовольствием от езды на скутере. Марк спросил: — Как вы отнеслись к необходимости копаться в этих старых методах — процедурах обеспечения надежности?
— Что я чувствовала? — Милпитас стабилизировала свой скутер и изучала Марка с полуулыбкой на лице. — Вы говорите как кеплерианец... Дома, на Марсе, они более тупые, чем кто-либо другой. Ах, но, я полагаю, это ваша работа, не так ли? Социальная инженерия.
Марк улыбнулся. — Возможно. Но я сейчас не при исполнении.
— Конечно, вы правы. — Милпитас на мгновение задумалась. — Думаю, наша работа не так уж сильно отличается, Марк. Ваша работа, насколько понимаю, заключается в том, чтобы придумать способы, как нам прожить друг с другом более тысячи лет. Моя задача — обеспечить, чтобы сам корабль — внешняя структура миссии — мог поддерживать себя все это время. Когда дело дошло до редизайна "Северянина", честно говоря, мне не понравилось портить приятный, чистый дизайн Луизы. Но если вы собираетесь преуспеть в чем-то подобном, вы не должны рисковать. Вы должны планировать. — Ее взгляд стал рассеянным, как будто она смотрела на что-то далекое. — Это должно было быть сделано. И это того стоило. Все чего угодно стоит, ради проекта, конечно. — Выражение ее лица прояснилось, и она посмотрела на Марка, выглядя смущенной. — Это ответ на ваш вопрос?
— Думаю, да.
Марк немного отстал и позволил Милпитас пройти вперед, к переборке комплекса технического обслуживания. Он поравнялся с Луизой.
— Ты не выглядишь таким счастливым, — сказала Луиза.
Марк пожал плечами. — Просто Серена немного напугала меня, я думаю.
Луиза фыркнула. — Разве не все мы такие.
Многие из первоначального экипажа "Северянина" — которые, в конце концов, видели себя потенциальными колонистами системы Тау Кита, а не путешественниками во времени с квазимистическими целями спасения вида — решили не оставаться на корабле после того, как Луиза объявила о его новом плане полета. Луиза, например, потеряла добродушного Сэма Джиллибранда, своего первоначального первого помощника. С другой стороны, Серена Милпитас — и Уваров, если уж на то пошло, — казалось, горели желанием присоединиться к проекту после того, как его пересмотрел Суперэт.
И Милпитас, и Уваров казались Марку естественными сторонниками Суперэта; они с пугающей готовностью восприняли вводные программы, которые Суперэт предложил им всем.
Милпитас и Уваров стали новообращенными, подумал с беспокойством Марк.
— Знаешь, мне всегда нравился Сэм Джиллибранд, — задумчиво сказал он. — Сэм хочет отправиться на Тау Кита и строить дома при свете нового солнца; мрачные возможности, открывающиеся через пять мегалет, не могли заинтересовать его. Однако Серена другая. За всей этой грубоватой марсианской болтовней и уверенной инженерной работой скрывается что-то более темное, более целеустремленное. Даже одержимое.
— Возможно, — сказала Луиза. — Но точно так же, как человеческая инженерия еще не доросла до тысячелетних полетов, так и среднестатистическая человеческая голова не способна мыслить в масштабах тысячелетнего времени. — Она вздохнула и провела пальцами по своим коротко остриженным волосам. — Серена Милпитас может победить в этой миссии, Марк. И Милпитас, и Уваров, похоже, способны мыслить тысячелетиями — даже мегагодами. И как следствие, или как причина, они темные, многоуровневые, сложные люди. — Она печально посмотрела на Марка. — Согласна, история с Суперэтом жутковата. Но я думаю, что это связано с территорией, Марк.
Возможно, в сложностях будущего такие домостроители, как Сэм, устареют, их простые навыки и мотивация будут вытеснены в опасную Вселенную, подумал Марк. Возможно, Суперэт и его новообращенные представляли человека будущего — следующую волну эволюции, то, чем должен был стать вид, чтобы выжить в космических масштабах времени.
Может быть. Но — судя по Милпитас и Уварову — смеха было бы не так уж много.
В любом случае, мрачно подумал он, у него будет десять столетий с этими людьми, чтобы узнать о них побольше... И для него самого было задачей Леты построить жизнеспособное общество вокруг них.
— Меня все еще удивляет, что ты согласилась подписаться на это, — сказал он. — Я имею в виду, они лишили тебя миссии.
Луиза пожала плечами. — Мы обсуждали это достаточно много раз. Давай посмотрим правде в глаза, они бы в любом случае забрали у меня "Северянина". Я хочу увидеть, как корабль справляется. И...
— Да?
Она усмехнулась. — Кроме того, после того, как я преодолела свое раздражение по поводу того, как Суперэт управляет своими делами, то поняла, что раньше никто никогда не пробовал совершить тысячелетний перелет. Или не пытался установить временной мост через пять миллионов лет. Я могу навести справки о Майкле Пуле, где бы он ни был...
— Да, но посмотри, что с ним случилось.
Марк мог видеть, что происходит в голове Луизы. С миссией Суперэта — с этим грандиозным трюком — она собиралась обойти пугающую тень будущего, просто перепрыгнув через нее. И она, очевидно, была очарована идеей довести свою технологию до предела. Но он задавался вопросом, действительно ли она — на самом деле — представляла себе масштаб проблем, с которыми они столкнутся.
Он открыл рот, чтобы заговорить.
Луиза с необычной нежностью приложила ладонь к его губам, закрывая их. — Давай, Марк. У нас есть тысяча лет, чтобы обдумать все проблемы. Времени достаточно. Сегодня корабль яркий и новый; сегодня мне достаточно верить, что миссия обещает быть веселой.
С внезапным приливом энергии она крутанула ручку своего скутера и поспешила за остальными.
Лизерль. Не принимайте это близко к сердцу. У вас все хорошо получается.
Она посмотрела вверх, запрокинув голову. Она уже выпадала из сложного, волнующего мира конвекционной области с ее огромными турбулентными ячейками, запутанными трубками потока и гулкими р-модами. Она посмотрела вверх, позволив себе роскошь ностальгии. Пещера с конвективной зоной стала казаться почти домашней, поняла она.
Домашней... по крайней мере, по сравнению с регионами, в которые она собиралась попасть сейчас.
Мы по-прежнему получаем хорошую телеметрию, Лизерль.
— Хорошо. Я чувствую облегчение.
Лизерль, как вы себя чувствуете?
Она рассмеялась. Со смесью раздражения и нежности она сказала: — Я почувствую себя лучше, когда вы потеряете свою "хорошую телеметрию", Киван, и мне больше не придется выслушивать ваши идиотские вопросы.
Вы будете скучать по мне, когда я уйду.
— На самом деле, — сказала Лизерль, — это, вероятно, правда. Но будь я проклята, если скажу вам это.
Скоулз рассмеялся, его синтезированный голос был на удивление нереалистичным. — Вы не ответили на мой вопрос.
Все еще раскинув руки, она опустила взгляд на свои босые ноги. — На самом деле, я чувствую себя немного похожей на Христа. Возможно, Христос Дали, подвешенный в воздухе над безразличным пейзажем.
Да, — небрежно сказал Скоулз. — В точности моя мысль.
Теперь она ныряла сквозь последние призрачные формы конвективных ячеек. Это было в точности похоже на падение с гряды облаков. Под ней открылась молочно-белая поверхность плазменного моря; огромные волны в режиме g-моды ползли по его поверхности, словно мысли, пронизывающие чей-то огромный разум.
Скорость ее падения внезапно возросла. У нее было такое чувство, будто у нее в животе что-то выпало.
— Лета, — прошептала она.
Лизерль?
Она почувствовала, что у нее сдавило грудь — и это, конечно, было абсурдно, потому что у нее не было груди. Она пыталась заговорить. — Я в порядке, Киван. Это просто небольшое головокружение.
Головокружение?
— Виртуальное головокружение. Я чувствую, что падаю. Эта иллюзия чертовски хороша.
Что ж, вы падаете на самом деле, Лизерль. Ваша скорость увеличилась, теперь вы вне зоны конвекции.
— Мне страшно, Киван.
Не принимайте это близко к сердцу. Телеметрия такая...
— К черту телеметрию. Просто поговорите со мной.
Он заколебался. — Вы находитесь на глубине ста тысяч миль под фотосферой. Вы близки к границе радиационной зоны; центр Солнца находится еще на семьсот тысяч миль ниже вас.
— Вниз не смотреть, — выдохнула она.
Верно. Не смотрите вниз. Послушайте, вы можете гордиться; это глубже, чем любое исследование, которое мы проводили раньше.
Несмотря на свой страх, она не могла оставить это без внимания. — Так я теперь зонд?
Извините. Сейчас мы наблюдаем, как через другой конец вашей червоточины-холодильника просачивается новый материал. Я едва вижу интерфейс научных платформ, сгруппированных вокруг него. Это великолепное зрелище, Лизерль; университеты со всей системы выстраиваются в очередь, чтобы понаблюдать. Плотность газа вокруг вас составляет всего около одного процента от плотности воды. Но температура составляет полмиллиона градусов.
— Крепкий напиток.
Слезы ангела, Лизерль...
Море плазмы устремлялось к ней, мягкое, всепожирающее. Внезапно она поверила, что вместе с ее хрупкой червоточиной может исчезнуть в этом огненном колодце едва вспыхнувшей искрой. — О, Лета! — Она подтянула колени к груди и обхватила руками голени, так что падала, свернувшись калачиком.
Лизерль, вы не готовы к этому. Если вы хотите уйти оттуда...
— Нет. — Она закрыла глаза и уткнулась лбом в колени. — Нет, все в порядке. Мне жаль. Просто иногда я не такая крутая, как мне кажется.
Червоточина держится. Мы думаем, что после переделки, которую мы провели, вы сможете проникнуть, по крайней мере, на первые несколько тысяч миль радиационной зоны, не нарушая целостности червоточины. Возможно, глубже; градиенты температуры и давления довольно малы. Но вы знаете, что мы не советовали делать это погружение...
— Я знаю это. — Она открыла глаза и снова посмотрела на надвигающееся море. Страх все еще был огромным, как тиски, сжимающие ее мысли. — Киван, я бы никогда не набралась смелости пройти через это во второй раз. Сейчас или никогда. Я даже постараюсь насладиться поездкой.
Не сдавайтесь, Лизерль.
— Да, — прорычала она. — И вы останетесь со мной...
Внезапно ее падение прекратилось. Ей показалось, что она налетела на стеклянную стену; ее раскинутые конечности уперлись в невидимый барьер, а дыхание выбило из ее иллюзорных легких. Беспомощную, ее даже подбросило обратно в "воздух" на небольшое расстояние; затем ее падение возобновилось, еще более стремительное, чем раньше.
Она закричала: — Киван!
Мы видели это, Лизерль. Я все еще здесь; все в порядке. Все номинально.
Номинально, кисло подумала она. Как утешительно. — Что, во имя Леты, это было?
Вы находитесь в нижней части конвективного слоя. Вам следовало ожидать чего-то подобного.
— Да? — прорычала она. — Ну, может быть, вам, черт возьми, следовало сказать мне — дааа!
И снова эта внезапная резкая остановка, за которой последовал сбивающий с толку подброс в воздух, как будто она была осенним листом на ветру.
Как змеи и чертовы лестницы, подумала она.
Вы проходите через пограничный слой между излучающей и промежуточной зонами, вот и все, — сказал Скоулз с нарочитым спокойствием. — Под вами плазма; над вами атомарный газ - вещество, достаточно холодное, чтобы электроны могли прилипать к ядрам.
Фотоны, выходящие из термоядерного ядра, просто отскакивают от плазмы, но они отдают всю свою энергию атомарному газу. Это процесс, который питает промежуточную зону, Лизерль. Процесс, который приводит в действие источники этой зоны, большие, чем миры. Так что вы не должны удивляться, если столкнетесь с небольшой турбулентностью. На самом деле, здесь нас всех интересует тот факт, что пограничный слой кажется таким тонким...
Мы все еще следим за вами, Лизерль; вам не следует бояться. Вы уже преодолели турбулентность, не так ли? Вы должны снова свободно падать.
— Да. Да, падаю. Значит, теперь я в море?
Море?
— Плазменное море. Радиационная зона.
Да.
— Но...
Внезапно, почти без предупреждения, знакомый небесный пейзаж с конвекционными камерами и трубками потока затуманился у нее перед глазами, побелел. Над ней, перед ней, под ней была белизна; она словно висела внутри какой-то огромной, леденящей душу яичной скорлупы.
