Буря Пламени. Ужасный дракон, владевший одновременно магией огня и ветра, чудовище, способное истреблять целые страны... И против него — дюжина сильнейших Убийц драконов, единственные, у кого есть шанс остановить эту тварь... Да кого он обманывает? Не в этом дело, а в том, что никто не хочет видеть рядом с этой тварью Черного Безумца. Акнологию. Его сила и без того слишком велика...
— Летит! — закричала Химари, оторвав Шоу от невеселых раздумий. Маг прищурился, глядя на крохотную черточку в небе, приказал Химари спрятаться, проверил груду дров, облитых маслом, и нащупал в поясе огниво. Магический огонь сейчас будет бесполезен, а вот обычный...
-Он нас заметил.
— Тем лучше, — в тон старому товарищу ответил Шоу, высекая искру. — Сегодня огня хватит всем...
Дракон стремительно приближался. Костер едва разгорелся, а Убийцы драконов уже жадно поглощали пламя, готовясь к бою...
Поток огня хлынул под скалу, разметав остатки костра, в ответ ударили молнии, волна стальных лезвий, два режущих глаза ослепительно-белых луча и вихрь черного пламени. Дракон отшатнулся, удары кое-где сорвали чешую и оцарапали монстра, но не больше... только черное пламя оставило пусть и неглубокую, но болезненную язву на шее.
— Огня! — крикнула Химари, проглотив остатки драконьего пламени. — Я его достану!
Одиннадцать потоков огня одновременно обрушилось на девушку и, прежде, чем дракон атаковал снова, она выдохнула:
— Рев дракона Черного пламени!
Черное пламя столкнулось с выдохом дракона, смяло его и скользнуло по левому боку — Буря Пламени успел в последний момент увернуться... правда, не до конца. На боку остался длинный — от плеча до бедра — потемневший ожог, а дракон, зависший в паре футов над землей, тяжело приземлился и зарычал от боли.
— Вот так, лицом к лицу, мне нравится гораздо больше, — ученица Скиадрама отсалютовала дракону. — Просто дайте мне огня, друзья мои, и я сделаю все остальное...
Буря пламени зарычал:
— Ты, жалкая человеческая самка, угрожаешь мне?! Ничтожества, вы посмели оцарапать меня! Ползите на брюхе и молите меня о прощении — и я, может быть, дам вам не слишком мучительную смерть!
— Имей достоинство умереть молча, тварь. Рев дракона Черного пламени!
Новый удар обжег крыло, но дракон, наплевав на это, ударил лапой и задел одного из магов. Бритвенно-острый коготь добрых семи футов длиной просто разорвал несчастного на части.
— Рев дракона Черного пламени! — новая волна пылающей тьмы ударила Бурю Пламени, бросив его на колени.
— Еще! — выдохнула девушка, тяжело дыша и вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Еще немного, и мы с ним справимся!
При этом Химари очень надеялась, что никто не заметил крови на ее лице...
Дракон, убедившись, что пламя бесполезно, распластался на брюхе, вытянул шею и попытался достать людей пастью. Ему это почти удалось, но...
— Рев дракона Черного пламени!
Поток энергии ударил прямо в пасть дракона, вспоров его изнутри и превратив в груду обгорелой плоти.
— Победа! — воскликнул Шоу. И осекся — Химари Бродяга , его приемная дочь, за многие годы ставшая родной, лежала на земле, а из приоткрытого рта на землю стекала кровь...
— Химари! — он рухнул на колени рядом с девушкой.
— Прости... Перестаралась... — влажно прохрипела Химари. — Папа... дракон...
— Мертв. Химари, успокойся , все будет в порядке. Сейчас Кана тебе поможет...
— Не... Поможет... Слишком сильно... Папа?..
— Что, малыш?
— Ты... не... забудешь?.. — глаза Химари застыли, кровь судорожным толчком плеснула в горле и тело девушки словно бы осело...
— Химари, нет?
— Поздно... — Кана положила руку на плечо мужчине. — Смирись, мой друг. Твой приемыш была славной девчонкой и дралась до конца...
— Знаешь, мне от этого не легче...
— Знаю. Но война продолжается... Потом, когда мы совладаем с драконами, у нас будет время оплакать всех, кого мы потеряли, а сейчас... Сейчас лучшее, что ты можешь сделать — убить как можно больше этих тварей в память о дочери.
-Ты права, Кана, — Шоу осторожно закрыл глаза дочери, подхватил тело на руки и встал. — Ты права... Я похороню ее в Эре и сложу над ее могилой курган из драконьих костей... Возвращаемся. Война продолжается...
Мерцание открывшегося портала — и отряд Убийц драконов исчез. Каждого из них ждали новые битвы и новая скорбь... Но война продолжалась, а значит — все будет потом. После войны, когда те, кто вернулся, смогут оплакать тех, кто остался на полях сражений...
* * *
Девятое января триста пятидесятого года
Война не меняется никогда. Не меняются и люди — стоило наступить затишью в войне с драконами, как люди снова сцепились между собой...
Громада Древней Столицы неторопливо шагала по континенту, а ее правитель, стоял на Царской Вершине, направлял ее и пытался понять людей. Драконы отступили, занятые междоусобицей, но пройдет всего год или два, не больше — и они вернутся. Казалось бы, это время следует потратить с пользой, готовясь к новому нападению — но нет. Люди предпочитали сражаться меду собой.
А нирвиты всякий раз пытались примирить их. Иногда успешно. Иногда — нет, и тогда в ход шло громадное орудие Нирваны, поглощавшее Тьму. В шарах-накопителях она сгорала, становясь уравновешенной природной магией, но иногда Робауль опасался, что темные эманации могут повредить городу и людям... И это была одна из тысяч тех вещей, о которых ему приходилось беспокоится и о которых он не подозревал, пока не принял из рук Учителя пернатую диадему.
Робауль скользнул взглядом по появившимся на горизонте горам, легким движением руки отдал команду взять немного западнее и сосредоточился на дыме, поднимающимся над лесом прямо впереди. Скоро они будут у стен осажденного города — и Нирване придется выстрелить. Снова поглощая чужую Тьму, отравлять себя... Царь нирвитов почти не сомневался, что энергия не успевает очиститься и темные эманации начинают воздействовать на людей. Чаще стали вспыхивать ссоры, куда-то делось былое самообладание — только сегодня утром двое спорщиков принялись обмениваться оскорблениями прямо перед ним, когда он разбирал их дело — а ведь сквернословие в присутствии царя и уж тем более в его адрес всегда считалось недопустимым! Что-то дурное случилось с некогда прекрасным народом, и Робауль, царь нирвитов, опасался, что вина в этом лежит на нем...
Десяток исполинских шагов — и Нирвана остановилась. Шум начинающегося сражения стих, и осаждающие, и осажденные замерли, разглядывая шагающий город... А затем нацелили оружие на него. И когда земля под оной из опор Нирваны внезапно расступилась, заставив город покачнутся, Робауль решил, что дольше ждать нельзя.
Огромная чаша главного орудия — Глаз Бога — засветилась. Сияние закручивалось водоворотом, становясь все ярче и ярче — и, наконец, выплеснулось ослепительным потоком, смывающим все темное с человеческих душ. Несколько мгновений — и свет гаснет, а потрясенные солдаты бросают оружие...
— Не бойтесь! — усиленный заклятием голос Робауля разносится на многие лиги. — Ваша вражда окончена, ваши грехи исчезли — ступайте же к своим очагам и несите радостную весть о мире! Пусть более не поднимется ваше оружие против человека, но лишь против зверя, пусть любовь и радость сменят ненависть и страдания, исчезнувшие, словно дурной сон! Пусть мир воцарится на земле!
Его слова были услышаны. Осаждающие постепенно возвращались в лагерь, их командиры, посовещавшись, оправили к воротам человека с белым флагом, навстречу ему вышло несколько горожан...
— Что ж, наше дело сделано, — обратился Робауль к незаметно подошедшему секретарю. — Можем двинуться к следующей цели. Харгеон, если не ошибаюсь?
— Совершенно верно, государь. Харгеон. А так же осмелюсь представить вам список дел, ждущих вашего внимания и даже зачитать его...
— Не надо... — Робауль помассировал виски. — Проклятье, почему я вообще полез в это ярмо?..
— Насколько я помню, вы обещали Учителю, что станете его преемником, а народ поддержал именно вас, а не ваших соперников, — хмыкнул секретарь. — А вот почему я ввязался в это безобразие...
— Помнится, вы утверждали, что не можете бросить друга в беде, — хмыкнул Робауль. — И если это по-прежнему так, может, поможете мне с этими дурацкими прошениями?..
Десятое января триста пятидесятого года
Раскинув руки, рыжеволосый юноша продекламировал:
-Небо единое, небо бескрайнее
Даруй моей плоти силу сияния.
Бесчисленных звёзд четверокнижие.
Я звёздный владыка, выстройтесь звёзды.
Распахните врата силы ужасной,
Восемьдесят восемь тел небесных.
Сверкай же, карта небесная!
Мир вокруг вспыхнул ослепительно-белым огнем, боевая тройка темной гильдии рассыпалась — один рухнул на землю сразу, двое других попытались сбежать, но безуспешно — сияние настигло и их. Считанные секунды — и маг S-ранга и двое А-ранговых выведены из строя...
Эти двое, собственно, были мертвы, да и S-ранговому оставалось жить недолго. Подойдя к нему, молодой волшебник ухватил умирающего за волосы, заставив поднять голову, и спросил:
— На кого работает твоя гильдия?
— Проваливай в ад... — прохрипел умирающий.
— Неправильный ответ. Ты уже одной ногой там, и я могу помочь тебе... нет, не спастись — я не целитель, но умереть быстро и чисто. Ну же?
— Зереф... — прохрипел маг и бессильно обвис.
— Вот и думай теперь, солгал он или нет... — проворчал себе под нос рыжий, обыскивая мертвое тело.
— Это было весьма неплохо, мой юный друг, — Мастер "Алой Луны" откинулся в кресле и сложил пальцы домиком. — Поздравляю, одним магом S-ранга в нашей гильдии стало больше. А теперь сядь, налей себе коньяка и рассказывай, что ты узнал.
Рыжий волшебник опустился в кресло, плеснул в бокал коньяк и принялся рассказывать:
— Не так уж и много, Мастер Лугаль. Обычная темная гильдия, неплохо организованная, правда... И я не думаю, что это нападение спланировали они сами — не тот масштаб. Я попытался допросить старшего тройки, но он очень сильно пострадал и почти сразу умер, успев назвать только одно имя.
— И какое же?
— Зереф.
Мастер тяжело вздохнул.
— Есть ли хоть одно бедствие, в котором не обвинят Зерефа? — осведомился он в пустоту. — И есть ли среди них такое, к которому он действительно непричастен?..Вот что, Рейнер, молчи об этом. Я уверен, что тот человек сказал правду, но если это так, его хозяин нам не по зубам. Поэтому — забудь. Да, Совет его ненавидит, но у советников нет ни единого доказательства, а даже если бы и были — они все равно не совладали бы с ним...
— Я буду молчать, Мастер Лугаль, — Рейнер встал. — Но я не забуду.
Проводив ученика взглядом, Лугаль открыл лежащую на столе книгу и аккуратно записал сегодняшний случай. Что ж, еще одно преступление — и снова никаких доказательств. Он вел эти записи уже лет двадцать, счет перевалил за пять сотен — и все это было совершенно бесполезно. Бессмертный подонок всякий раз ухитрялся выйти сухим из воды — и это если его удавалось хоть как-то притянуть к делу. В большинстве же случаев не выходило и этого — все понимали, что имеют дело с "Небесной Плетью", но даже для простого подозрения не хватало доводов... Взять хоть последний случай — Зереф просто-напросто заявит, что его оклеветали, а затем спросит, уж не помогал ли кто-то этому магу дать такой ответ... И Рейнера заподозрят в том, что он пыткой выбил желаемое признание. Зереф слишком хитер и слишком умен, и — будь о проклят — ему не нужно торопиться, у него впереди вечность...
— Но однажды, — тихо произнес Мастер "Алой Луны", — я увижу твое падение, Зереф. Я увижу, чего бы мне это не стоило...
Двенадцатое января триста пятидесятого года
Охваченный пламенем дракон опустился на лавовое поле.
— Итак, ты пришел, — констатировал Игнил, развалившийся на застывающей лаве.-Значит, ты принял решение...
— Да, господин мой. Я не смог победить тебя и трижды подряд был повержен. Я мог бы снова бросить вызов, но это бессмысленно. Ты — воистину король Огненных драконов.
— Я рад, что ты, наконец, заметил эту мелочь, — саркастически проурчал Игнил. — Но если это все...
— Это не все. Я знаю, где укрылся Зирконис.
Имя давнего врага, одного из яростнейших ненавистников людей, заставило Игнила насторожиться.
— Говори, — приказал он.
— Он в горах Пергранда, в своем старом логове, и с ним четверо Каменных драконов.
— А вот это по-настоящему интересная новость... — Игнил всерьез заинтересовался. — Ты знаешь его, и я его знаю — он всегда предпочитал бесчинствовать в гордом одиночестве, чтобы не пришлось делиться добычей. И вдруг мы видим его со свитой... Как ты думаешь, что это может значить?
— Полагаю, он тоже решил поучаствовать в разделе освободившихся территорий. Слишком многие погибли в войне с людьми — и почти все они не верили в то, что это возможно...
— Неважно, во что они верили, но их территории остались без хозяев, — перебил Игнил гостя. — Но и любителей поохотится на людей осталось все еще слишком много, чтобы они не кинулись делить эти угодья. Скоро, очень скоро начнется большая грызня — и мы должны проследить, чтобы она началась вовремя... Найди Металликану и приведи ее сюда. Она что-то знает, я что-то знаю и ты что-то знаешь, но этого мало — пока что мы даже не знаем, что же именно мы знаем... Хуже того — мы не знаем, чего именно мы не знаем.
— Я это сделаю. Быть может, мне стоит позвать и других вождей?
— Чуть позже, если только ты не встретишь по дороге Вайслогию. Ступай, а мне надо подумать.
И Игнил закрыл глаза. Одно дело — подозревать, и совсем другое — знать точно. Да, здесь было, над чем поразмыслить... Вот только времени на это почти не было.
Тринадцатое января триста пятидесятого года
Совет Мастеров был созван впервые за многие годы. Слишком серьезные вопросы появились у магов, чтобы их решение можно было оставить за Малым Советом Магов...
— Давно я не слышал подобных слов... А вам не стоило и говорить их, юноша, — холодно произнес Зереф. -Неужели теперь достаточно предсмертного бреда преступника, чтобы обвинить Мастера в преступлении? Неужели Мастера вновь стали косными и ленивыми, не желают познавать мир и себя, а любого ученого объявляют сумасшедшим и преступником? Печально, если это так...
— Это не первый случай...
— Мой дорогой Лугаль, я знаю, что случилось с вашим братом, я признаю, что это произошло из-за моей ошибки и никогда не отрицал своей вины. Я принял наложенное Советом наказание... Но даже избыв вину, я остаюсь предметом вашей ненависти. Оставьте вражду — и вы сами увидите, что я чист перед законом, — Зереф поклонился и вернулся на свое место.
Лугаль с трудом удержался от проклятий. Разумеется, чернокнижник опять выйдет сухим из воды, да еще и повернул дело так, будто это его, Лугаля, личная неприязнь... О да, трудно не испытывать "неприязни" к человеку, который походя превратил твоего брата в жуткую немертвую тварь, а потом заявил, что это был "несчастный случай" и отделался банальным штрафом да запретом на год участвовать в заседаниях Совета Мастеров.
