— Или, — сказал Гарри, — есть ВЕС-двигатель. Если его взорвать, если бы здесь высвободилась энергия единого поля, интерфейс червоточины тоже наверняка был бы нарушен. Я бы предположил, что была бы полностью разорвана связь между Титаном и карманной вселенной.
Я кивнул. — Я об этом не подумал, но мне нравится твой стиль, Гарри. Сделайте это. Пусть это место покроется сотнями километров льда и воды. Уничтожьте свои записи. Для поверхности не будет иметь никакого значения, что происходит в глубине, по крайней мере, не сразу. Никто никогда не узнает, что все это было здесь.
Гарри Пул сказал: — Это правда. Даже если выработка метана немедленно прекратится, его остатки будут сохраняться в атмосфере, возможно, в течение десяти миллионов лет. Я рискну предположить, что если различные многодоменные существа не научились сотрудничать за это время, они никогда этого не сделают. Десяти мегалет, безусловно, было достаточно.
Мириам посмотрела на причудливо покачивающуюся голову, ужаснувшись его словам. — Ты предлагаешь чудовищное преступление, — выдохнула она. — Подумать только, уничтожить такое чудо, как это, проект на миллиард лет — уничтожить его ради личной выгоды! Лета, Майкл, оставь в стороне мораль, конечно, ты слишком большой ученый, чтобы одобрять это.
Но в голосе Пула звучала мука. — Я больше не ученый, Мириам. Я инженер. Я создаю вещи. Думаю, я разделяю цели создателей пауков. То, что я строю, — это лучшее будущее для всего человечества — вот во что я верю. И если мне придется идти на компромиссы, чтобы достичь этого будущего... что ж. Возможно, создателям пауков пришлось сделать такой же выбор. Кто знает, что они нашли здесь, на Титане, до того, как приступили к работе над ним — кто знает, какой потенциал уничтожили?
И в этой небольшой речи, я полагаю, воплотились как великолепие, так и грандиозная глупость Майкла Пула. Тогда я задумался, какой вред этот человек может причинить всем нам в будущем со своими червоточинами и перемещающимися во времени звездолетами — какие ужасы он, ослепленный своими амбициями, может развязать.
Гарри неожиданно сказал: — Давайте проголосуем за это. Если вы за уничтожение пещеры, скажите "да".
— Нет! — отрезала Мириам.
— Да, — сказали Гарри и Пул в один голос.
— Да, — сказал я, но они все отвернулись от меня и сказали, что у меня нет права голоса.
Это не имело никакого значения. Голосование было проведено. Они стояли, глядя друг на друга, словно в ужасе от того, что натворили.
— Добро пожаловать в мой мир, — цинично сказал я.
Пул ушел готовить ВЕС-двигатель к его последнему заданию. Мириам, разъяренная и расстроенная, собрала наше оборудование, каким оно было, свой рюкзак с научными образцами, наши мотки веревки.
И Гарри виртуально взмыл прямо передо мной. — Спасибо, — сказал он.
— Ты хотел, чтобы я высказал это предложение, не так ли?
— Что ж, я надеялся, что ты предложишь. Если бы это сделал я, они бы отказались, и Майкл никогда бы не простил мне этого предложения. — Он ухмыльнулся. — Я знал, что есть причина, по которой я хотел взять тебя с собой, Йовик Имри. Отличная работа. Ты выполнил свою задачу.
Виртуальный Пул, все еще пребывающий в своей детской вселенной, заговорил снова. — Мириам.
Она выпрямилась. — Я здесь, Майкл.
— Я не уверен, сколько мне осталось. Что произойдет, когда отключится электричество?
— Я запрограммировала симуляцию так, чтобы она казалась достоверной, внутренне согласованной. Это будет выглядеть так, как будто в куполе "Краба" отключается электричество. — Она перевела дыхание и сказала: — Конечно, у тебя есть другие варианты покончить с этим до этого.
— Знаю. Спасибо тебе. Кем они были, как ты думаешь? Кто бы ни создал пауков? Они также создали эту карманную вселенную? Или она была создана для них? Как убежище?
— Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем. Майкл, прости. Я...
— Не стоит. Ты знаешь, я бы выбрал это. Но мне жаль оставлять тебя здесь. Мириам — присмотри за ним, за другим Майклом. Ты нужна мне, нам.
Она посмотрела на настоящего Пула, который работал с ВЕС-двигателем. — Посмотрим, — сказала она.
— И скажи Гарри — ну, ты знаешь.
Она подняла руку к нему. — Майкл, пожалуйста...
— Этого достаточно. — Виртуальные образы, которые он проецировал, распались на блоки пикселей, и слабое шипение, носитель его голоса, исчезло из моего слуха. Один в своей вселенной, он отключил себя.
Настоящий Пул подошел к ней, не уверенный в ее реакции. — Все готово. ВЕС-двигатель запрограммирован. Мы готовы к уходу, Мириам. Как только выберемся отсюда, все взорвется.
Она отвернулась от него, на ее лице отразилось что-то близкое к ненависти.
16
Итак, верхом на пауке, не подозревающем о надвигающейся судьбе своего обширного и древнего проекта, мы вошли в темноту. Нам потребовались дни, чтобы спуститься к этому месту, и потребуются дни, чтобы вернуться на поверхность, где, как пообещал Гарри, нас будет ждать новый воздушный шар.
На этот раз, хотя мне и предложили погрузиться в бессознательное состояние, я остался бодрствовать. У меня было ощущение, что последнему акту этой маленькой драмы еще предстоит разыграться. Я хотел быть рядом, чтобы увидеть это.
Мы прошли нижние слои льда и поднялись над морем на двести пятьдесят километров, когда таймер Мириам сообщил нам, что далеко под нами взорвался ВЕС-двигатель. Изолированные толстым льдом, мы ничего не почувствовали. Но я представил, что паук, который нес нас к свету, заколебался, совсем ненадолго.
— Дело сделано, — твердо сказал Пул. — Пути назад нет.
Мириам почти не разговаривала с ним после пещеры. Даже мне она сказала больше слов. Теперь она проговорила: — Я тут подумала. Я не приму это, Майкл. Мне плевать на вас с Гарри и на твой чертов голос. Как только мы вернемся домой, я собираюсь сообщить о том, что мы нашли.
— У тебя нет доказательств...
— Ко мне отнесутся достаточно серьезно. И когда-нибудь кто-нибудь организует еще одну экспедицию и подтвердит правду.
— Хорошо. — Это было все, что он сказал. Но я знал, что дело еще не закончено. Он не хотел встречаться с моими насмешливыми глазами.
Я не удивился, когда двенадцать часов спустя, когда Мириам спала, укутанная в сетку, наброшенную на спину паука, Пул достал из ее рюкзака флаконы и воткнул их в ее плоть, один через клапан на ноге, другой у основания позвоночника.
Я наблюдал за ним. Я видел, как это делалось раньше, и не раз. — Ты собираешься редактировать ее воспоминания, не так ли? Скачать ее личность, отредактировать, загрузить обратно... И все это, чтобы заставить ее замолчать. Вы планировали это с отцом, не так ли?
— Заткнись, — прорычал он раздраженно.
— Во что ты заставишь ее поверить — в то, что она все это время оставалась на "Крабе" с Гарри, пока ты ходил на разведку и ничего не нашел? Думаю, это сработает.
— Мне нечего тебе сказать.
Но мне было что ему сказать. Я сам не святой, и Пул вызывал у меня отвращение, если только можно вызвать отвращение у аморального человека. — Думаю, ты любишь ее. Я даже думаю, что она любит тебя. И все же ты готов вмешаться в ее мозги и сердце, даже в ее личность, чтобы удовлетворить свои грандиозные амбиции. Позволь мне сказать тебе кое-что. Пул, которого она оставила в этой карманной вселенной — тот, с кем она попрощалась, — он был лучшим человеком, чем ты когда-либо будешь снова. Потому что он не был запятнан великим преступлением, которое ты совершил, уничтожив пещеру. И потому что он не был запятнан этим делом с Мириам.
— И позволь мне сделать несколько прогнозов. Чего бы ты ни достиг в будущем, Майкл Пул, это преступление всегда будет в душе тебя грызть. И Мириам никогда больше не полюбит тебя. Даже если ты сотрешь из ее памяти эти события, между вами всегда что-то будет; она почувствует ложь. Она оставит тебя, а затем и ты оставишь ее. Одну вещь я знаю лучше тебя — это люди и то, что происходит в их сердцах. Ты запомнишь, что я это сказал.
— И, Пул, может быть, те, чью работу ты разрушил, когда-нибудь заставят тебя расплатиться.
Он был открыт, беззащитен, и я сдирал с него кожу. У него не было ответа. Он баюкал потерявшую сознание Мириам, даже когда его машины высасывали ее память.
Мы больше не разговаривали, пока не вышли в сумрачный дневной свет Титана.
Эпилог
Виртуальному Пулу не потребовалось много времени, чтобы проверить состояние своего хрупкого суденышка.
Энергии во внутренних ячейках жилого купола могло хватить — на сколько, на несколько часов? Насколько он мог судить, функциональной связи между куполом и остальной частью "Краба-отшельника" не было; ни один из его элементов управления не работал. Возможно, это выходило за рамки моделирования Мириам. Так что он не мог сдвинуть корабль.
Он не ворчал по этому поводу и не боялся своего будущего. Такого, каким оно было.
Вселенная за пределами дома жизни была странной, чуждой. Трудящиеся пауки на ледяном спутнике казались машинами, не живыми, не разумными. Он устал наблюдать за ними. Он включил свет, зеленый, синий. Жилой купол был маленьким изолированным кусочком Земли.
Майкл был один во всей этой вселенной. Он чувствовал это.
Он приготовил ужин. Рутинная работа, выполняемая на ярком островке света вокруг маленького камбуза жилого купола, странным образом подбадривала. Симуляция Мириам была хороша здесь, в его знакомом личном пространстве; он не обнаружил никаких ограничений или сбоев. С любовью сконструированная, подумал он.
Он отнес еду к себе на кушетку, откинулся на спинку, держа тарелку в одной руке, и приглушил освещение. Доел и аккуратно поставил тарелку на пол. Выпил стакан чистой воды.
Затем отправился в душ для невесомости и вымылся под струями горячей воды. Он попытался раскрыть свои чувства, насладиться каждой частичкой ощущений. Для всего есть последний раз, даже для самых обыденных переживаний. Он подумал о том, чтобы найти какую-нибудь музыку для прослушивания, книгу для чтения. Почему-то это могло показаться подходящим.
Свет потух. Даже панели приборов погасли.
Что ж, вот и вся музыка. Он вернулся к своей кушетке. Хотя небо было ярким, освещенным ближайшим протосолнцем, воздух становился холоднее; он представил, как тепло жилого купола утекает наружу. Что настигнет его в первую очередь, холод или разреженный воздух?
Он не боялся. И он не испытывал сожаления о том, что потерял так много потенциальной жизни, все эти долгие годы. Странно, но он чувствовал себя обновленным: молодым, впервые за последние десятилетия, давление времени, казалось, больше не давило на него.
Ему было жаль, что он никогда не узнает, как могли сложиться его отношения с Мириам. Это могло бы быть чем-то особенным. Но, в конце концов, он обнаружил, что рад прожить достаточно долго, чтобы увидеть все, что у него было.
Он начал дрожать, воздух резал ноздри. Он откинулся на спинку кушетки и скрестил руки на груди. Он закрыл глаза.
Тень пробежала по его лицу.
Он открыл глаза, посмотрел вверх. Над жилым куполом висел корабль.
Майкл, умирая, изумленно уставился на него.
Это было что-то вроде семени платана, выполненного в угольно-черном цвете. Темные, как ночь, крылья, которые, должно быть, простирались на сотни километров, нависали над "Крабом", мягко колыхаясь.
Холод вонзил когти в его грудь; мышцы горла внезапно свело судорогой, и темные тучи заволокли его зрение. Не сейчас, он поймал себя на том, что безмолвно умоляет, его слабеющее зрение приковано к кораблю, все его элегическое приятие исчезло в мгновение ока. Еще немного. Я должен знать, что это значит. Пожалуйста...
Сознание Пула было подобно гаснущему пламени свечи. Теперь было похоже на то, как если бы это пламя вырвали из фитиля. И пламя, с его крошечным страхом, его удивлением, его беспомощным стремлением выжить, превратилось в паутину квантовых функций, акаузальных и нелокальных.
Последнее тепло покидало корабль; воздух в полупрозрачном куполе начал замерзать над панелями связи, кушетками, камбузом, покинутым корпусом. И корабль и все, что в нем находилось, больше не нужное, распалось на облако пикселей.
Полтора столетия спустя будущее вторглось в Солнечную систему.
Это была собственная вина человечества; все это признавали. Под руководством Майкла Пула был завершен проект "Интерфейс" — связь с будущим на полтора тысячелетия вперед, созданная путем буксировки устья червоточины через межзвездное пространство на корабле Пула "Коши". Зачем был построен мост времени через червоточину Пула? Оправданий было бесконечное множество: какую силу может дать проблеск будущего? Но правда заключалась в том, что он был построен не более чем для чистой радости от этого. Пул сделал это, потому что мог.
Позже было бы трудно восстановить настроение тех времен. Антропные теории космологической эволюции были где-то близки к пику своей парадигмы. Некоторые люди верили, что человечество одиноко во Вселенной. Другие даже верили, что вселенная была спроектирована неким закулисным агентством с единственной целью — производить и поддерживать людей. Со временем люди будут делать все, что угодно, отправляться куда угодно, достигать всего, что им заблагорассудится.
Но интерфейс Пула был мостом к реальному будущему, а не к мечте. И то, что Йовик Имри однажды назвал "великолепием и грандиозной глупостью" Майкла Пула, имело разрушительные последствия.
Инцидент, последовавший за возвращением "Коши", позже ставший известным как Чрезвычайное происшествие, был запутанным, хаотичным, в котором историкам было трудно разобраться. Будущая Земля — на другом конце моста времени Пула, через полтора тысячелетия — будет находиться под оккупацией инопланетного вида, о котором почти ничего не было известно. Восставших людей эпохи оккупации преследовали назад во времени, через интерфейс Пула, военные корабли, находящиеся под контролем оккупантов. Повстанцы с помощью Майкла Пула уничтожили военные корабли, а Пул запечатал червоточину Интерфейса. Сам Пул затерялся во времени.
Это была война — короткая, зрелищная, не похожая ни на одно сражение в солнечном пространстве ни до, ни после, но, тем не менее, война. Солнечная система, ошеломленная, медленно приходила в себя.
И повстанцы, застрявшие в своем прошлом, покинули Солнечную систему на захваченном корабле с ВЕС-приводом, очевидно, намереваясь использовать эффекты релятивистского замедления времени, чтобы вернуться на годы вперед, в их собственную эпоху.
Все повстанцы бежали.
Так считалось.
ЗВЕЗДОПАД
4771-4820 гг. н.э.
4771 год нашей эры. Звездопад минус 49 лет. Между Альфой Центавра и Солнцем.
Минья и Хуул стояли вместе в невесомости на смотровой площадке кометы, нежно обнявшись с помощью умной паутины. Под их ногами лежала громада ядра кометы, шар из грязного водяного льда диаметром в пятьдесят километров. Над их головами виднелся изящный панцирь обзорного блистера, а над ним — ничего, кроме звезд, поле драгоценных камней.
Хуул наслаждался открывшимся видом, потому что знал, что на это у него осталось всего несколько мгновений. Роботы уже работали над краем окна, покрывая его аутентичным слоем кометного инея. Когда блистерная оболочка будет полностью закрыта, она будет демонтирована, этот внешний уровень настила рухнет, и человеческий экипаж окажется запертым в скоплении холодных камер глубоко в сердце кометы.
