Я искал, что бы сказать. — Это похоже на финальный зачет Файрболл XL-5.
Иногда ему не хватало юмора. — Огненный шар был черно-белым.
— Скажи мне, что я вижу, Питер.
— Это центр Галактики, — сказал он. — С расстояния двадцать пять тысяч световых лет. Реконструкция, конечно, по радиоизображениям, инфракрасным, рентгеновским, гамма-лучам, и тому подобному; свет из центра не доходит до нас из-за пылевых облаков. Солнце — одна из четырехсот миллиардов звезд, расположенных в маленьком спиральном рукаве — ты знаешь, что Галактика представляет собой спираль. В ядре все гораздо более многолюдно. И все большое и яркое. Там Техас. — Он указал на изображение. — Некоторые из этих "звезд" на самом деле являются скоплениями. Эти кольца представляют собой облака газа и пыли; внешнее имеет, возможно, сотню световых лет в поперечнике.
— А яркий объект в центре...
— Еще одно звездное скопление. Очень плотное. Считается, что там находится черная дыра массой в миллион солнц.
— Я не вижу никаких инопланетян.
Он проследил кольца. — Эти кольца расширяются. Сотни миль в секунду. А менее структурированные облака горячие, турбулентные. Считается, что большие кольца — это обломки от массивных взрывов в ядре. Около миллиона лет назад произошел гигантский взрыв. Самое последнее извержение, по-видимому, произошло двадцать семь тысяч лет назад. Свету потребовалось двадцать пять тысяч лет, чтобы добраться сюда — он прибыл около двух тысяч лет назад; римляне, возможно, что-то видели... Если посмотреть шире, то можно увидеть обломки других взрывов, уходящие гораздо глубже во времени, некоторые из них еще более грандиозные.
— Взрывов?
— Никто не знает, что их вызывает. Звезды — простые объекты, Джордж, с физической точки зрения. Как и галактики. Намного проще, чем, скажем, бактерии. На самом деле не должно быть таких загадок. Думаю, возможно, мы наблюдаем там разум — или, скорее, глупость.
Я рассмеялся, но это был смех удивления от смелости идеи. — Центр Галактики как зона военных действий?
Он не засмеялся. — Почему нет?
Я почувствовал озноб, но не имел четкого представления почему. — И как Койпер вписывается в это?
— Ну, не имею понятия. Пока нет. — Он показал изображение своего собственного лица на CNN. — Надеюсь, что, если я смогу привлечь интерес к Койперу, то получу ресурсы, чтобы продвинуть некоторые из этих вопросов дальше. Например, могут существовать связи между взрывами ядра и прошлым Земли.
— Связи?
— Возможно, взрывы связаны, например, с событиями вымирания.
— Я думал, что динозавров уничтожило столкновение с астероидом.
— Это был единичный случай. Было восемнадцать других событий. Это можно увидеть в летописи окаменелостей. Восемнадцать, о которых мы знаем...
Я поднес свою кружку к губам, но обнаружил, что в ней нет кофе. Я поставил кружку на компьютерный стол и встал. — Я должен начать свой день.
Он с сомнением посмотрел на меня. — Я слишком увлекся. Прости, у меня не так много возможностей поговорить; большинство людей вообще не стали бы слушать... Ты думаешь, я чудак.
— Вовсе нет.
— Конечно, думаешь. — Он стоял, нависая надо мной, и ухмылялся. Снова это обезоруживающее самоосуждение, и я опять почувствовал себя неуютно, что он действительно был рад возобновлению своей связи со мной, независимо от моей реакции. — Может быть, я и чудак. Но это не значит, что вопросы неуместны. В любом случае, это у тебя пропала сестра.
— Это правда. Мне пора идти.
— Возвращайся и расскажи мне, что ты нашел.
Глава 7
Магнус сидел, скрестив ноги, сгорбившись над маленькой деревянной игровой доской.
Магнус был огромным мужчиной, похожим на медведя, с головой размером с тыкву, как думала Регина, такой большой, что казалось, на ней сидит шлем. На самом деле его шлем не принадлежал ему, а был получен от другого солдата, так же как его меч и щит. Между тем его сапоги из воловьей кожи, шерстяная туника и кукуллус, тяжелый плащ с капюшоном, — все это было сшито в деревне за Стеной и вообще не имело никакого отношения к военному делу. На этом неуклюжем подержанном шлеме была вмятина, достаточно большая, чтобы вместить гусиное яйцо. Регина иногда задавалась вопросом, не стал ли мощный удар, нанесенный шлему, причиной "ухода на покой" первоначального владельца.
При всей своей массивности Магнус был терпеливым человеком, именно поэтому Аэций одобрил его в качестве компаньона Регины. После пяти лет, проведенных на Стене, она думала, что знает, что к чему, но некоторые из более грубых солдат, как ей недвусмысленно сказали, не были подходящими друзьями для двенадцатилетней внучки префекта.
Магнус был хорошим человеком. Но он был таким медлительным. Его огромная рука, похожая на окорок, на мгновение зависла над доской, но затем он убрал ее.
— О, Магнус, не останавливайся, — взмолилась Регина. — Что в этом сложного? Это всего лишь игра в солдатики, и мы только начали. Позиция простая.
— Не у всех в жилах течет кровь префекта, юная госпожа, — лаконично пробормотал он. Устроился поудобнее, прижав копье к груди, и возобновил терпеливый осмотр доски.
— Что ж, у меня холодеет зад, — сказала она. Она вскочила на ноги и принялась расхаживать взад-вперед по небольшому выложенному плиткой выступу за зубчатой стеной.
Стоял ясный осенний день, и небо на севере Великобритании было глубокого, насыщенного синего цвета. Это был наблюдательный пункт часового, здесь, на стене крепости Броколития — на самом деле, строго говоря, Магнус прямо сейчас нес караульную службу — и она могла видеть всю сельскую местность, до самого дальнего горизонта во всех направлениях. Местность здесь представляла собой холмистую вересковую пустошь, безрадостную даже в разгар лета, а с приближением осени она стала еще безрадостнее. Не было никаких признаков жизни, если не считать единственной струйки черного дыма, поднимавшейся к небу далеко на севере, так далеко, что ее источник терялся в тумане, который держался даже сейчас, так близко к полудню.
И если бы она посмотрела налево или направо, на восток или запад, то смогла бы увидеть линию самой стены, уходящую вдаль по естественному гребню из твердого черного камня.
Стена представляла собой завесу из облицованного плиткой кирпича и бетона, повсюду по меньшей мере в пять раз превышавшую рост человека. Вдоль северной стороны тянулся ров с крутым уклоном. Он был забит мусором и сорняками, а в некоторых местах — обломками сражений: сломанными лезвиями мечей, помятыми щитами и разбитыми колесами; иногда волосатый народ с севера спускался вниз, чтобы собрать кусочки железа. К югу, за линией дороги, проходившей параллельно Стене, была еще одна широкая траншея, называемая валлум. Валлум был засыпан тут и там, чтобы облегчить доступ между крепостями на самой стене и грязным маленьким поселением хижин и круглых домов, которые на протяжении многих поколений росли на южной стороне.
Было захватывающе думать, что огромная линия Стены проходит прямо через горловину страны. В ясный день она могла видеть часовых, расхаживающих взад и вперед по всей ее длине, до самого горизонта, как муравьи на веревочке. И в то время как на северной стороне не было ничего, кроме вересковых пустошей и мусора, на южной стороне была целая вереница населенных пунктов, населенных солдатами и их семьями, а также теми, кто жил за их счет. По словам некоторых солдат, это было похоже на один город, маленький городок длиной в восемьдесят миль, пояс пьянства, проституции, петушиных боев, азартных игр и других пороков, которые она понимала еще меньше.
Но за долгую жизнь Стены многое изменилось — так она усвоила из упорного учения Аэция. Опасность, с которой столкнулась Стена, эволюционировала. По сравнению с разрозненными племенами, с которыми столкнулся Адриан, впервые построивший Стену, сегодняшние великие варварские народы, такие как пикты к северу от Стены, представляли собой гораздо более страшную угрозу.
Когда-то, по словам Аэция, военная мощь империи была подобна улитке в раковине: прорвись сквозь нее, и ты окажешься в мягкой, беззащитной сердцевине заселенных регионов. После катастрофических вторжений варваров в недавнем прошлом этот урок был хорошо усвоен. Несмотря на все свое внушительное присутствие, сегодня Стена была лишь частью глубокой оборонительной системы. Далеко за линией стены в Пеннинских горах и дальше к югу находились форты, откуда можно было отразить любое вторжение варваров. А к северу от самой стены было еще больше фортов, хотя в наши дни лишь немногие из них были заселены. Более эффективными были аркани, работавшие среди северных племен, шпионы, распространявшие раздоры и слухи и приносившие информацию о возможных угрозах.
Регина полюбила Стену. Конечно, та выдавала свой возраст. Большая часть этой старой крепости была снесена или заброшена, поскольку теперь здесь дислоцировались гораздо меньшие подразделения. И время неизбежно разрушало это величественное сооружение. Некоторые ремонтные работы явно были более грубыми, чем тонкая работа предыдущих поколений — местами старая каменная кладка была даже залатана дерном и щебнем. Но варваров всегда отбрасывали назад, стены вновь занимали, ущерб, нанесенный друзьями или врагами, устранялся, и так будет всегда. За пять лет, прошедших с тех пор, как Аэций привез ее сюда, в окружение массивных камней, она стала чувствовать себя в безопасности, защищенной Стеной, силой и непрерывностью, которые та олицетворяла.
Однако, напротив, она была склонна беспокоиться о будущем. В целом, по словам Аэция, в Британии было гораздо меньше солдат, чем в прошлом: возможно, десять тысяч сейчас, по сравнению с пятьюдесятью тысячами до катастрофической имперской авантюры Констанция, которая лишила Британию ее полевых войск. Две ночи назад в ночном небе на востоке было хорошо видно красное зарево, а утром появилась огромная пелена дыма, поднимавшаяся со стороны следующей крепости на востоке, Силурнума. Туда были отправлены солдаты, чтобы выяснить, что произошло, и до сих пор они не вернулись — или, если и вернулись, Аэций ей об этом не сказал. Что ж, она ничего не могла с этим поделать.
Регина вздрогнула и потерла руки, чтобы согреться. Стена могла быть безопасным местом, но это было неудобно. Огромные каменные глыбы сохраняли холод в течение всего дня. Однако, проведя здесь пять лет, она привыкла к суровому климату, и чтобы согреться, ей больше ничего не было нужно, кроме толстой шерстяной туники. И научилась никогда не жаловаться на суровость здешней жизни, такой урезанной по сравнению с жизнью на вилле, которую она до сих пор хорошо помнила. У нее не было желания, чтобы ее снова назвали избалованным ребенком, хотя она знала, что, как внучке префекта, ей были предоставлены особые привилегии.
— ...Ах, — сказал Магнус.
Она вернулась к нему. — Только не говори мне, что ты наконец сделал ход, о великий генерал.
— Нет. Но твой дедушка вышел поиграть. — Он указал.
На южной стороне Стены Аэций вывел свою когорту из крепости и выстраивал ее на парад. Аэций стоял прямо и во весь рост, подавая пример своим войскам. Но Регина понимала, каких усилий это ему стоило, потому что в шестьдесят пять лет его мучили боли при артрите.
Шлемы и щиты солдат поблескивали на солнце, и на большинстве из них были холодные, ничего не выражающие бронзовые парадные маски, которые так напугали ее, когда она впервые увидела их. Но их ряды были неровными, со множеством разрывов, и Аэций, раздраженно размахивая руками, выкрикивал имена пропавших без вести: — Маринус! Патернус! Андок! Мавилодо!..
Регина знала, как приводила Аэция в бешенство такая недисциплинированность и непрофессионализм. Аэций когда-то служил в комитатских силах, высокомобильной, хорошо оснащенной полевой армии. Теперь он оказался префектом когорты лимитанеев, статичной пограничной армии, и все было совсем по-другому. Эти пограничные войска находились здесь на протяжении нескольких поколений. Действительно, в наши дни большинство из них были набраны из местных жителей. По словам Аэция, войска лимитанеев стали совершенно ленивыми, даже аморальными. Он приходил в ярость из-за их привычки приводить актеров, акробатов и шлюх в саму крепость, а также из-за их склонности пить и даже спать во время дежурства.
Все это, мягко говоря, вызывало беспокойство. Без значимых комитатских сил в стране эти разношерстные войска были всем, что стояло между цивилизованной Британией и варварами. И Аэцию предстояло удержать их вместе.
Аэций сверился с глиняной табличкой и назвал имя. Вперед выступил один неудачливый солдат, дородный, безобидный на вид мужчина, который не выглядел так, будто мог пробежать тысячу шагов, не говоря уже о том, чтобы отбиться от орды варваров.
— Я пил вино только для того, чтобы запить "хорхаунд" и избавиться от кашля, префект.
— Разве мы плохо к тебе относимся? Разве ты не пользуешься медицинской помощью, которую не смогли бы получить даже жители Лондиниума? И вот как ты отплатил нам, пренебрегая своим долгом?
Регина знала, что солдатам-негодяям было тяжелее вынести выговор Аэция, чем последующие побои. Но теперь толстый солдат поднял руку и потряс ею, так что его кошелек зазвенел бронзой. — И вот как император платит мне? Когда нам в последний раз платили, префект?
Аэций выпрямился. — Тебе платят натурой. Временная нехватка монет...
— Я все еще должен купить себе одежду и оружие и подкупить этого старого дурака Персенния, чтобы он поручил кому-нибудь другому уборку. — На это раздался смех. — И все ради привилегии дождаться тычка в задницу деревянным копьем какого-нибудь пикта. Как думаешь, почему сбежали Патернус и остальные?
Регина вытаращила глаза; она никогда не видела такого неповиновения. Ей с тревогой вспомнилось, как тот фермер противостоял ее отцу.
Но Аэций не был Марком.
Аэций сделал шаг вперед и ударил мужчину рукой в перчатке по виску. Под лязг металла по кости мужчина повалился боком в грязь. Кряхтя, он перевернулся на спину — и, как увидела Регина, действительно коснулся рукояти короткого меча у себя на поясе. Но Аэций стоял над ним, сжав кулаки, пока он не опустил руку и не отвел взгляд.
Остальная часть отряда стояла в полном молчании.
Аэций указал на двоих из них. — Ты и ты. Возьмите его. Сто ударов за то, что он выпил на посту, и еще сто за то, что он сказал сегодня.
Мужчины не двигались. Даже отсюда Регина чувствовала напряжение. Если бы они сейчас ослушались приказа Аэция... Она почувствовала горячий прилив в животе и подумала, не страх ли это.
Двое солдат, всячески демонстрируя наглую неохоту, двинулись к своему поверженному коллеге. Но движение они сделали. Аэций отступил назад, давая мужчине возможность встать. Его руки были заведены за спину, и его повели к столбу для порки. Напряжение из этой сцены исчезло. Но Регина все еще чувствовала это странное тепло в глубине души.
Один из солдат, подняв глаза, указал на нее. — Смотри! Септимий, посмотри на это! Начался красный дождь... — Другие солдаты посмотрели на Регину и начали показывать пальцами и смеяться. Аэций ругался на них, но теперь от их дисциплины не осталось и следа.
