Сны мага

Наемник же, приземлившись почти под копыта, крутнулся, перевернулся, словно змей, и скользнул вверх, рыкнув что-то неразборчивое, вцепился в гриву кёду, оттолкнулся в рывке, когда тварь взвилась вверх, и взлетел на костистый хребет. Перехватил руками гриву, почти съехал, едва не свалившись, вцепился в ушные греби и с силой вывернул их наружу и назад. Кёду взвизгнул и припал на передние ноги, на колени, запрокинул покрытую пеной морду.

Мягко и легко спрыгнув, но не отпуская жесткие гребни, чтобы не попасть под бок, мужчина заорал:

— ... хозяина тащите!

Разумно. Если хозяин жив? Где он?

Кёду с размаху упал на бок, перекатываясь, стараясь придавить укротителя. Наемник не отпустил уши уши, выворачивая голову и шею твари, отскочил столь же стремительно, в ритме дерганых безумных движений. Локтем заехал в пасть, прищемив язык, принял удар хвоста на спину, скользнул почти под копыта вновь дернувшейся вверх твари. Странным образом попадая в ритм судорожных движений черной твари, уклонился от копыт, укусов, падения, еще одной атаки хвоста.

Это почти танец, быстрый, резкий и дерганый, странно взаимный, между укротителем и подчиняемой тварью.

Кёду встал на дыбы, а наемник снова прильнул к хребту и сжал бока твари ногами, ложась на спину. Снова дернул и вывернул гребни, не подпуская к людям, раздразнивая, заставляя задрать голову и что-то гортанно рычит, потом еще раз свистит, прямо в ухо твари.

Соскользнул на бок, повис, держась только ногами ровно в тот миг, когда кёду снова падает на другой бок, надеясь сбросить или придавить всадника.

На этот раз отпустил гребни, взрыкнул в ответ на хриплое завывание и перехватил хвост.

Соскочил.

Кёду попятился, копыта взлетели, нанося сокрушительный удар назад, но укротитель отшатнулся, танцуя между беснующихся копыт, и дернул хвост, накручивая на руку, не давая удержать равновесие, развернуться и атаковать клыками, заваливая кёду на колени. Пнул метко, в сустав задней ноги. И опять зарычал...

Пыль и осколки дерева разлетались из-под копыт.

Мгновения тянулись как мед, наемник почти лег на бьющуюся тварь, приживая к земле.

Но вот во двор затаскивают кого-то, обмотанного окровавленными бинтами с ног до головы. Этот некто, шатаясь, бросается вперед и падает перед кёду, что-то кричит прямо в морду. Тварь мгновенно затихает, ластится и громко урчит.

Наемник отпустил гриву и хвост и осторожно, прихрамывая, отступил.

Его оттаскивают подальше двое наемников с синими кругами на камизах. Укротитель кёду кривится на бок, осматриваясь, косится на потоптанных людей, явно пересчитывая потери.

Тех, на удивление, немного. Разведчики в белом, наверное, Кауи Рижан, встают, хотя и с некоторым трудом.

Что же, дел, похоже, прибавилось.

Советник Наместника, едва успел добраться, ранен, придется приносить извинения, униженно каяться в собственной несостоятельности, необходимо выяснить, отчего взбесился кёду и отчего сразу же, как она взбесилась, тварь не пристрелили дежурные лучники или маги с малых башен. Принять доклад разведки. Белые камизы ходили на разведку тропы, ведущей к тайному перевалу.

Пеменанг покачал головой.

Но какие, однако, интересные таланты скрываются среди простых наемников. Бешеного кёду сайтан, не будучи хозяином, остановить руками обычно не удается. Джихан Беру казались обычной компанией, каких много в Рё, надежные, опытные, не ловящие золота в море, не то что Кауи Рижан, известные полсотни сезонов, сильные, богатые и успешные, готовые к созданию рода или собственной гильдии. Но они выстояли под ударом Эхли Медани, отразили атаку и пережили огненную волну магов. Теперь вот укротитель среди них нашелся, справляющийся с тварью без магии.

Это интересно и очень удачно.

Если все сложится успешно, стоит предложить этому отряду еще один долгий найм.

Сон. Замки Памяти.

Из-за плотного, сплетенного из тонкой лозы кауи щита, перекрывающего дверной проем, доносится звучный, мягкий мужской голос. Он легко перекрывает шелест пергамента и тихие перешептывания собравшихся.

— Так объясните же мне, пенсэхат, отчего все эти ваши великие планы провалились? Нет ни новых территорий, ни богатой добычи, ни торговых путей, зато средств на войска потрачено более чем достаточно, чтобы вооружить вторую провинцию? Пора давать отчет.

В мягком голосе прозвучал строгий, суровый приказ.

— Ну же, я жду?

— Кхм, прошу прощения, райя, — после долгого молчания, сопровождавшегося шелестом пергамента, звоном металла и шуршанием плотной тяжелой ткани, ответил молодой голос, — этот младший пэвэй... хм, занимается сбором отчетов. И получал отчеты о запросах от многих отрядов... нэ, солдат? И заметил несколько странное... Множество свитков от отрядов и крепостей поступало с просьбами о недостающих припасах. Крепости жаловались, что... запасов еды не хватает, караваны не приходили вовремя или не приходили совсем...

Шелест, грохот рассыпающихся тростниковых тубусов.

— Ох, простите, вот, это вот эта стопка, — сквозь поднимающийся негодующий ропот пробился голов молодого пэвэй, — вот еще, запросы и повторные запросы на подкрепление, наконечники стрел и дополнительные снаряды для осадных машин для штурма крепости... ох, простите, простите, Касанг. Вот, вот, последний с датой за пять дней до штурма. Поступил вовремя, вот, пометка от курьера, передан в крепость Мерпати, где, собственно, склады и казармы временные располагались.

Еще грохот, торопливые шаги, путанные извинения.

— Вот тут... это доклады от караванщиков и разведчиков, о засадах на фургоны, запросы на большее количество охраны для перевозки грузов и сопровождения бэкалани. Это список пропавших грузов, — голос стал увереннее, — и безвозвратных потерь среди бэкалани. Еще раз прошу прощения...

— То есть, — звучный голос прервал доклад пэвэй, — обобщая все эти доклады, сообщения и списки, можно сказать, мои войска проиграли компания, потому что из не кормили, и не снабжали оружием. В достаточном количестве.

— Ну, прошу прощения, райя, по всей видимости, да...

— Замечательно, благодарю за службу... и кто же среди вас, пенсэхат, отвечает за снабжение войск, охрану бэкалани и разведку караванных путей?

Реальность. Предгорья Мелитун, провинция Лима, город Нихан

Небольшой городок, состоящий из двух улиц и одного перекрестка тих и задумчив, когда патрульный отряд наемников Джихан Беру проезжает его. Две дюжины вооруженных и одоспешенных всадников на непритязательных, но надежных лошадках неспешно двигаются между невысоких домов, огороженных высокими заборами из белого камня. Из-за краев выглядывали только пестрые крыши с забавными коньками и загибающимися карнизами и свежая зелень роскошных, расцветающих розовым, белым и алым садов.

Местные жители отходили с дороги, прижимаясь к стенам, но, казалось, не пугались. Парочка в расшитых свадебных одеяниях с перевитыми общей лентой руками, обнимаясь, помахали руками и свернули в узкий сумрачный проулок между двух высоких стен. Мальчишки в серых заплатанных рубахах гуськом просочились вдоль стены, обрывая свисающие цветы, перешептываясь и хихикая. По солнечной стороне, жмурясь, шествовал кот, за ним семенила пожилая вани в тяжелой темно-зеленой мантии, подметающий пыльную землю расшитым подолом.

Кехан ехал последним по странной привычке, прикрывая воображаемое отступление, отстраненно вслушивался в город по столь же странной привычке, пересчитывал встреченных людей и спины своих Джихан Беру.

Кажется, в городке слишком мало людей. Ведь уже почти полдень, на улице тепло и солнечно. Самое время прогуляться, посплетничать, поторговать или затеять какое-то веселье.

Но ни торговых палаток, ни разносчиков, ни шума, обычно сопровождающего городскую жизнь.

Странно.

Кехан, склонив голову к заплетенной гриве лениво переступающей копытами лошади, тронул рукояти бенго, провел по кожаным лентами и кистям, проверил, легко ли выходят клинки из ножен. И вслушался в город, оттаскивая себя от наступающего из пустого очага холода.

Городской шум все же был, но совсем тихий, словно перепугано прячущийся за стенами, дверями и ставнями, задвинутыми засовами.

Но ничто из этого не казалось неправильным.

Впереди показались последние дома, за ними начинались полудикие сады, сейчас покрывающиеся темной зеленью наравне с цветами. Дикие ягодники и хлебные деревья все еще демонстрировали голые ветви, однако шипастые магнолии и низкие сосны достаточно скрывали от чужих взглядов каменистые склоны.

Извилистый забор, осыпающаяся побелка, узкий переулок, в густой тени ничего не разглядеть. Следующий забор, еще одна крыша, с синими драконами на гребне.

Переулок. Тьма с нем такая же обыкновенно-густая, но... прорезается неожиданно суматошным, паникующим детским шепотом.

Кехан придержал лошадку, чуть замедляясь, не торопясь миновать узкую щель между стенами.

— Давай, давай же! — надрывный шепот.

И в ответ отчаянное и испуганное детское:

— Беги, давай же, беги! Я не дотягиваюсь!

И Кехан, коротко свистнув, свернул в переулок.

Лошадка нервно дернула головой, ныряя в странно осязаемую, склизкую и густую темноту.

Задрав голову, Кехан успел заметить свисающего на ту сторону забора мальчишку лет десяти. Привстал, и, схватив за босую ногу, дернул назад.

Мальчишка охнул и рухнул ему в руки. Жилистый, грязный, на лице кровь, но одет прилично и подстрижен аккуратно.

Из-за стены раздалось паникующее:

— Леан?

Мальчишка расширил глаза, осознав свое положение, открыл рот и почти закричал в голос. Кехан успел зажать ему рот, качнул головой.

Чутье вопило, поторапливая.

Память кружила листьями на ветру.

Отсадив мальчишку, притер лошадку к стене, встал на седло, подтянулся и свесился вниз, мимоходом порадовавшись, что ни пик, ни битой керамики в верх стены не встроено.

Внизу, задрав голову, стоял еще один мальчишка. Чумазый, в драной старой рубахе, он изо всех сил старался стать невидимым.

— Пш, давай, — шикнул Кехан и спустил вниз ленту бенго.

Мальчишка, не раздумывая, вцепился в кисть, и Кехан потянул вверх. Груз оказал помощь, упираясь ногами в неровную кладку и миг спустя оказался на стене.

Кехан сдернул его вниз и осел в седле.

Тихо понукая лошадь, попятился с грузом из переулка.

— Что там? — спросил тихо сжавшихся перед ним в комок мальчишек.

Мельком во дворе он не заметил ничего особенного. Полуголые деревья, старые серые стены дома.

Мальчишки дружно икнули, практически онемев от смеси ужаса и облегчения.

Выбравшись из переулка, Кехан развернул лошадь, ускоряя ее ленивые шаги. Остальные Джихан Беру почти выехали из города, кое-кто оглядывался. И они, кажется, осторожно формировали боевое построение, не торопясь щетиниться пиками, но...

Кехан ускорился. Чутье подгоняло, но торопиться это привлекать излишнее внимание. Кого бы то ни было.

— Там, там... — один из мальчишек, Леан, отмер, — эхли... эхли...

И за спиной заворчали, зарычали камни, задрожала земля.

— Ша, ра джахат! — Кехан не стал дослушивать, с силой пиная лошадь каблуками. Та, злобно взвизгнув, рванула вперед, резко, едва не сбрасывая пассажиров. В пару мгновений пролетев последние дома, они выскочили на утоптанную дорогу, к задержавшемуся строю Джихан Беру.

Кехан вломился в ряд между возникших словно ниоткуда пик, и рискнул обернуться.

Увидел, как в воздух, под жаркое солнце, обманчиво бесшумно и стремительно воспарили камни. В одно застывшее мгновение среди них клубились пыль и тьма, разрезаемые на ломти яркими сияющими лучами дневного светила. Но оно прошло, и камни рухнули вниз, с грохотом, заглушающим мысли, сотрясая землю. Дорога заплясала под копытами лошадей, те частью теряли равновесие и падали, некоторые попятились, приседая от испуга. Накатившая волна пепла вперемешку с пылью с ревом швырнула в лица осколки камней, прокатилась по дороге, оседая на земле черно-серой удушающей пеленой, пригибая деревья и кусты, заставляя немногих с трудом усидевших в седле всадников пятиться. Живая тьма свилась в клубок над городскими крышами, расплескалась, забилась плетями и затихла, накрывая пологом обломки, оставшиеся от стен.

Воздух, застывший, как воск, наполнили крики пытающихся взять под контроль всадников и перепуганное ржание оглушенных животных.

Те скакуны, что были сбиты с ног ударом, поднимаясь с земли, оглушенно мотали головами, и выдирая из рук поводья, в безумии, роняя пену с губ, разбегались в стороны. Половина отряда мгновенно лишилась мобильности. Но Кехан, как ни странно, в седле удержался и детей не сбросил.

— Динан, — крикнул, поднимаясь с земли, тощий одноглазый Харит, один из любимчиков кеду, назначенный главным в этот патруль за опыт службы на границе и любовь к планам, — в объезд и назад, доложи на сторожевую башню!

Динан, самый легкий и мелкий из отряда, подобрав поводья, без разговоров кивнул, приструнил и пришпорил перепуганную лошадь, уводя ее по дороге и в сторону, через припорошенную пылью холмистую равнину, назад к горам, где пряталась застава, намереваясь обогнуть город по как можно более широкому кругу.

Кехан, придерживая перепуганных детей и намотав на руку поводья, внимательно наблюдал за клубящейся над городом тьмой.

Она ровно пульсировала, словно в такт чьему-то дыханию, внутри поблескивали тошнотворно-зеленые искорки и выбрасывала в чистое небо короткие мохнатые щупальца — протуберанцы. И давила, давила тишиной.

Без напоминаний отряд начал выстраиваться заново, в двойную линию поперек дороги.

Над оставшимися Джихан Беру навис вопрос о том, что же делать? Какому плану следовать?

Но вопрос решился сам собой, когда у осыпавшихся стен, присыпанных пеплом, зашевелились гротескные, изломанные фигуры.

А сзади раздался паникующий женский крик, заглушая хруст копыт, и торопливый топот.

— Леан, где ты? Ле-а-ан!

Один из мальчишек под его рукой вздрогнул и потянулся назад.

— Маст... мама?

Оговорка?

Кехан переглянулся Харитом, опирающимся на уцелевшее копье. И по кивку попятился, сдавая назад сквозь щетинящийся пиками двойной строй. Харит с кеду любили строить планы на любую ситуацию, даже невозможную.

Невозможное случается чаще всего.

Холод пробрался из очага, незримой заиндевелой коркой покрывая тело. Разум помутнел, скрываясь за полупрозрачной ледяной узорчатой стеной.

Нет, позже.

Корка осыпалась с призрачным хрустом. Только внутри по-прежнему сохранились колючие осколки.

Сейчас нужно двигаться.

Еще двое отделились от группы, расходясь широким кругом, направляясь к другим сторожевым башням. О происходящем так или иначе нужно рассказать.

А остальные Джихан Беру, ощетинившись клинками, медленно пятились от приближающихся изломанных фигур, с каждым движением обретающих все большую подвижность и гибкость.

Женщина в пыльной короткой дорожной накидке, тяжело дыша добежала до Кехана, и тот спешился, еще раз оглянувшись по сторонам. Дорога вилась по равнине, то исчезая, то поднимаясь на холмы, но упиралась в подвесной мост через широкий, глубокий каньон, вытесанный льющейся с гор бурной ледяной рекой. На полпути к мосту застыл одинокий пестрый фургон, вокруг него бегали какие-то люди, торопливо собирая раскинутый лагерь и впрягая нервно дрожащего кёду сайтан.