Трансдукция

От этих размышлений Бориса отвлекла бортпроводница, плотная женщина средних лет, развозившая на каталке прохладительные напитки. Она механически поинтересовалась, что он хочет пить, а выдав желаемое, сразу переключилась на следующего пассажира.

— Ну почему, почему у нас обслуга вечно изображает из себя невесть что? — раздраженно подумал Борис, — В самом лучшем случае демонстрирует так называемый "деловой стиль", то есть вежливо все расскажет, покажет, обслужит, но не более того. Нет у нее должной предупредительности и видимого желания угодить клиенту. Даже у кооператоров советских нет, хотя им, казалось бы, сам бог велел. А уж в государственных заведениях морды у продавцов, как у сфинксов.... А вот в Берлине за прилавками стоят симпатичные молодые полячки, которые всегда улыбаются и вообще готовы наизнанку вывернуться, чтобы покупатель остался доволен. А в японской империи, если верить фильмам, прислуга должна не только улыбаться, но еще и низко кланяться. А у нас? За твои же деньги тебе будто одолжение делают, что вообще обслужили.

Самолет совершил посадку в Тегеране около полудня местного времени. Тут Бориса ждала пересадка, причем вылет на остров Киш ожидался только через пять часов. Их как-то предстояло убить. На выходе из аэропорта некие местные аборигены активно зазывали пассажиров на экскурсию по городу. Борис только хмыкнул. Лазать в жару по пыльным историческим развалинам или созерцать новостройки, составляющие предмет местечковой гордости, ему совершенно не хотелось. Пока от самолета до аэровокзала на автобусе доехал, уже потом облился. А в здании вокзала было прохладно, поскольку работали установки климатического контроля. Посмотрел, как народ снимает со счетов наличные деньги через банкоматы. Действительно, еще в самолете всех предупредили, что система безналичных расчетов в Иране пока работает далеко не везде. Полюбовался красочным плакатом с текстом на русском и местном кириллицей "Освободимся от последствий арабского завоевания и возродим древнюю иранскую культуру!". Побродив немного по зданию для ознакомления с обстановкой, и убедившись, что в зале сетевых терминалов достаточно свободных мест, Борис посетил туалет и направился в буфет перекусить. В буфете, в отличие от сетевого зала, полностью свободных столиков не наблюдалось. Поэтому выбрав себе легкий обед и рассчитавшись, Борис, испросив разрешение, присел за столик, где уже принимал пищу весьма загорелый гражданин европейского вида. За едой постепенно разговорились. Выяснилось, что загар собеседник приобрел вовсе не на курорте. Он оказался геологом, специализирующимся на разведке нефти. Причем давно работающим в Иране, и много где тут побывавшим.

— А как тут вообще обстановка? — вежливо поинтересовался Борис, покончив с окрошкой, — слышал, непростая. С местными аборигенами большие сложности?

— Действительно, — кивнул геолог, — сложностей тут хватает. Сами знаете, Иран в Союзе позже всех оказался. Народ еще малость диковат, да и беден, если честно. С образованием тоже большие проблемы. Не поверите, но тут в глухих углах до сих пор попадаются люди не только неграмотные, но даже незарегистрированные в системе учета населения. Их как бы вообще не существует. И детей своих они тоже не регистрируют, а тем более в школы не отдают. Ближе к крупным городам ситуация лучше, но тоже не сахар. Крестьяне местные — народ крайне упертый. Мол, ничего нам от вас не надо, главное нас не трогайте и не мешайте жить, как мы веками привыкли. Фанатизм религиозный опять же. Религий тут разных много намешано, давно между собой режутся, разные старые счеты. А тут мы еще до кучи. Муллы на нас смотрят косо, а коммунаров вообще отродьями шайтана величают.

— А как на это реагирует союзный центр? — спросил Борис, отрезая ножом кусок эскалопа.

— А что центр? Он делает то, что ему положено по конституции. Стратегические транспортные магистрали прокладываются, связь проводится , электростанции и магистральные ЛЭП строятся, армейские гарнизоны стоят на страже, милиция и прочие правоохранительные органы худо-бедно функционируют, хотя и с серьезными сложностями. Постепенно вокруг этого должно нарасти мясо, и начнется нормальная жизнь.

— И долго будет нарастать?

— Ой, долго, — засмеялся геолог, — думаю, что лично я не доживу. Лет пятьдесят потребуется, если не сто. Вы просто не представляете, какое тут болото! Нормальная человеческая жизнь только в союзных анклавах и в пределах полосы отчуждения основных транспортных магистралей. Там работает система безналичных платежей, там можно выйти в сеть, там существенно выше зарплаты, там безопаснее жить, в конце концов. А отойди немного в сторону.... Говорю же, темный тут еще народ, необразованный. И учиться горячего желания у него нет, детей в школы иногда чуть ли не силой выдирать надо. Медицина тоже очень слабая, еще развивать и развивать. Даже выборы приходится по старой системе проводить, то есть с урнами и бюллетенями. Новую информационную технику, особенно терминалы системы безналичных платежей, постоянно выводят из строя, в смысле намеренно раскурочивают.

Неоднократно поднимался вопрос о дотациях, мол, выравнивать жизненный уровень республик надо, мол, несправедливо, что граждане одной страны в разных условиях живут. А из центра один ответ: мол, читайте внимательно конституцию, мол, каждый должен сам себе жизненный уровень поднимать. Своим, так сказать, трудом. А центр, мол, только содействие оказывать. Вот и поднимаем экономику, на самом деле доходы бюджета Ирана растут достаточно быстро. В том числе и за счет нефти, много в Россию поставляем морем через Каспий, еще больше ее на экспорт идет.

— А куда экспортируете?

— Много куда, — пожал плечами собеседник, — у немцев, конечно, своя нефть есть. Тут недалеко — в Ираке и на Аравийском полуострове. Они, понятное дело, не покупают. Но есть, же еще Индия, китайцы разные и прочие наши союзники по ЕС. Вот им и отправляем, опять же морем в основном. Еще япошки много покупают, им своих месторождений уже стало не хватать.

— А чем рассчитываются?

— В основном сырьем и продовольствием. Из сырья ценные сорта древесины, натуральный каучук, птичье говно на удобрения и прочее подобное. Из продовольствия рис, пряности разные, рыба, морепродукты. Промышленные товары и продукцию машиностроения мы у них практически не покупаем — политика. Да и смысла нет, российские заводы лучше делают. Большая часть встречных поставок из Японии, кстати, идет не в Иран, а в российские дальневосточные порты. Просто делается взаимозачет между республиками.

— То есть перспективы неплохие? Раз есть на чем заработать. — Борис отложил вилку с ножом и откинулся на спинку стула.

— Перспективы да, но вложения требуются огромные: инфраструктура развита пока еще совершенно недостаточно, скелет Союз сделает, но остальное-то самим придется. Промышленность создается с большим скрипом, подходящих кадров постоянно не хватает, да и вообще местные на заводы не рвутся даже за хорошую плату. Сельское хозяйство тоже отсталое, а коллективизация буксует, несмотря на немалые усилия. А если честно, то все в людей упирается. Менталитет у них, как сейчас принято говорить, хромает. Только поставишь местного иранца пусть хоть бригадиром, так сразу начинает перед подчиненными спесью наливаться, мол, я начальник, а вы.... А уж если в высокое начальство выбьется, то и вовсе частенько тормоза отказывают. Если бы не коммунары....

— А что коммунары? — с интересом спросил Борис, сделав глоток минеральной воды.

— Эти тут всем дают прикурить. У них ведь по Ирану, Закавказью и Туркестану специальные программы действуют. Людей для этого они целевым образом готовят. И языкам их учат и прочим восточным тонкостям. Ну и местных потихоньку к себе вербуют из молодежи, что под их мерки подходит. Число коммун в Иране постепенно растет. Много на низовом уровне работают, пример показывают, агитируют, муллам большую конкуренцию составляют, вот те и недовольны. И выше, в государственном аппарате их тоже хватает, чиновникам расслабляться не дают. Их тут и запугивать поначалу пытались, и стреляют частенько и на коммуны нападения устраивают и провокации разные, но коммунары свою линию четко гнут.

— Вы ими прямо-таки восхищаетесь, — усмехнулся Борис.

— Уважаю, — тоже улыбнулся геолог, — железные люди. Но я бы так жить не смог, поэтому беспартийный. Мне тут и своих приключений хватает: пробитая пулей ляжка, залеченный паратиф и три перелома, не считая прочих мелочей.

— А какой в Иране расклад на выборах? — уже больше от скуки, чем из интереса, спросил Борис.

-Пока небольшое преимущество у Соцпартии, но коммунисты их постепенно нагоняют.

— Что-то не вяжется, — Борис машинально постучал пальцами по столу, — если народ такой темный, как вы рассказывали. Если верит муллам, что коммунары исчадие ада, то результаты должны быть совершенно другими.

— Вы просто не знаете местной специфики. Которые совсем темные, то те просто на выборы не приходят. Их женщины тем более не идут. А если и придут, то, что толку? Вес голоса каждого конкретного гражданина, если вы помните, зависит от его социальных баллов. А если человек в армии не служил, ни в каких общественных программах не участвовал, и ему вообще до страны дела нет, то его голос равен нулю. В сельской местности тут таких "нулей" — большая часть населения. В некоторые деревни с урнами можно и не приезжать, бессмысленно. Бывали казусы, когда даже сельсовет выбрать не удавалось за отсутствием реальных избирателей. Ведь в зачет идут только голоса социально-активных граждан, то есть в местных условиях более-менее образованной части населения.

— То есть, коммуняки просто лишили большую часть населения Ирана права голоса, а местных чиновников запугали посредством индивидуального террора, — так про себя резюмировал Борис сообщенную геологом информацию. — Неудивительно, что их тут отстреливают и на коммуны нападают. Я бы тоже не отказался пострелять из пулемета по выпрыгивающим из окон горящей коммуны краснопузым! Даже готов ради такого случая научиться стрелять. И этот геолог тоже хорош, дифирамбы коммунякам поет. Такой же, наверное, сумасшедший. И спроси его, какого хрена он тут по жаре бегает, пули в ляжки получает и холеру подхватывает, то наверняка скажет что-то про "высокие идеалы". Или все же спросить?

— Просто деньги очень нужны, — криво усмехнулся собеседник на осторожный вопрос, — у меня алименты половину заработка съедают, а семью надо кормить. Тут в Иране геологам платят гораздо больше, чем в России, так, что выбор очевиден.

— Понимаю, — сочувственно покивал Борис, теперь уже глядя на мужика с уважением, — всякое в жизни бывает.

— Ничего вы не понимаете! — отмахнулся геолог, — просто не повезло.

— Ясное дело "не повезло", — хмыкнул Борис, — иначе с алиментами и не бывает.

— Не надо, не надо так "понимающе" усмехаться. Это вовсе не то, о чем вы подумали, — мужик помрачнел. — Раньше у меня была другая семья. Задумали с женой завести ребенка, а он родился с болезнью Дауна. Слышали, наверное? Отвратная штука. Врачи в роддоме сразу предложили ребенка усыпить, есть у них там специальная камера для таких случаев. Закон допускает. Но делать это могут только сами родители по обоюдному согласию, ну, или родственников еще можно попросить. Сами медики за такое не берутся. Жена наотрез отказалась, забрали ребенка домой. Три года с ним мучились, потом жена не выдержала и покончила с собой, вены вскрыла. А я больше не смог — в детский дом его сдал, есть такие, специализированные, где подобных детей как-то даже учить пытаются. Ну а государство мне сразу алименты в половину зарплаты навесило, так сказать, "на содержание". А потом я снова женился, так что приходится выкручиваться.

— Неприятная история, соболезную, — искренне посочувствовал человеку Борис, живо представив, что это с его заплаты пятьдесят процентов снимают.

Обед был закончен и, попрощавшись с новым знакомым, Борис отправился в зал сетевых терминалов.

Глава 12

Полет на турбовинтовом двухмоторнике "Чайка -2" оказался куда менее комфортным, чем на той солидной машине, которая доставила Бориса в Тегеран. При снижении была сильная болтанка, поэтому на летное поле он вышел на ватных ногах, с трудом подавляя тошноту. Аэродром был смешанным, то есть кроме пятка гражданских самолетов поодаль виднелось несколько явно военных машин. Еще дальше на горке вращались антенны радиолокаторов. От разогревшегося за день бетона пыхало удушливым жаром. Но в здании аэровокзала, куда Борис доплелся вместе с прочими пассажирами, стояла благословенная прохлада. Заказанная в буфете ледяная минералка привела его в чувство, тошнота, наконец, отступила.

Окончательно придя в себя, Борис подошел к стойке справочной, предъявил путевку и получил от симпатичной девушки карту острова и пояснения, как добраться до нужного места. На выходе из здания вокзала висел большой плакат, на нескольких языках, в том числе и арабскими закорючками, извещающий путешественников, что они вступают на землю российского анклава, где действуют соответствующие нормы поведения и морали. И в случае если уважаемые гости считают таковые нормы неприемлемыми, то им рекомендуется во избежание серьезных проблем не покидать помещения аэровокзала.

Борис понимающе хмыкнул. Знакомые ему рассказали, что аборигены одно время повадились приезжать на остров поглазеть на раздетых девушек. И по этой причине действительно частенько нарывались на серьезные неприятности. Но постепенно все наладилось, а слишком явно пускающих слюни гостей по отработанной схеме в момент выкидывали с курорта без права возвращения. Следовало признать, что в системе анклавов и постоянно пропагандируемом принципе "параллельного" проживания различных этносов в пределах одной страны, в соответствии с которым они должны как можно меньше мозолить глаза друг другу, какое-то здравое зерно все же есть. Только жестче надо было, без лишнего сюсюканья. Дикари должны знать свое место и не лезть в цивилизованные края. Хотят приобщиться к цивилизации — пусть перебираются в союзные анклавы — там полный Вавилон. Или сидят у себя в кишлаках! Зря все же Россия прочим членам Союза взаимообразно анклавы в каждой своей области выделила: под жилые комплексы, оптовые склады и даже розничный рынок. Хорошо хоть на другие рынки свои фрукты, овощи и продукцию легкой промышленности они только оптом сдают, не приходится там любоваться на их грязные рожи и слушать их гортанную речь. Не стоило так расшаркиваться, право сильного никто не отменял. Этим нищебродам только дай возможность пролезть в Россию — расплодятся как тараканы. Особенно в крупных городах. В малых поселениях, говорят, данная проблема не стоит, местные сами решают с кем им рядом хочется жить. И если не придешься ко двору.... Деревня-с. Это конечно хорошо, но как-то все неправильно, слишком сложно и запутано. В том же Рейхе подобным дикарям вообще гражданство не предоставляют и к метрополии на выстрел не подпускают. И в САСШ всяким там неграм и мексиканцам много воли не дают, а в большинстве городов даже просто по улицам пройтись не дозволяют, не говоря уже о том, чтобы жить рядом с белыми людьми.