Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Добыть бы эту пресловутую памятку для мерцающих — тогда бы, может, и разобрался. Только где же ее добудешь? Чекист, похоже, просто прикалывался, когда варианты перечислял. Причем, в особо циничной форме. "Во сне приснится". Ага, конечно. Или что он там еще говорил? Голубиной почтой доставят? Нормально, буду сидеть и ждать — прямо здесь, на балконе. Очень удобно...
Секунду!
Почтой!
Андрей ломанулся в комнату. Письмо, которое он до сих пор не вскрыл, лежало на книжной полке. Марка блестела, звериный глаз таращился укоризненно. Как же ты, мол, забыл? "Ладно, ладно, — бормотал про себя Андрей, торопливо надрывая конверт. — Вспомнил же, в конце концов? Вот и нечего..."
В конверте обнаружился манускрипт — вот, пожалуй, самое подходящее слово. Три десятка листов, каждый исписан с обеих сторон убористым почерком и аккуратно пронумерован. В тексте не было ни ятей, ни еров, ни старинных стилистических оборотов, но все равно возникало стойкое ощущение, что писали пару веков назад. Может быть, потому, что чернила выцвели, а бумага по цвету напоминала пергамент.
К разочарованию Андрея, рукопись не содержала инструкций (ну, типа, "всем мерцающим в 13.00 прибыть на станцию Москва-Сортировочная, при себе иметь свисток и противогаз"). Это был, скорее, отчет, написанный в произвольной форме. Или вообще художественный рассказ. Сначала он показался Андрею сомнительной стилизацией под лермонтовскую "Тамань", но сюжет был далек от тех, что попадались у классика.
Первую страницу Андрей просмотрел по диагонали, ничего не понял и недоуменно пожал плечами. Внимание привлекло, разве что, загадочное слово "авгур". Андрей, не поленившись, взял толковый словарь в солидной бурой обложке и нашел там соответствующий параграф: "АВГУР. В древнем Риме — жрец, дававший предсказания по крику и полету птиц (ист.) // перен. Человек, обращающий в тайну для других свои специальные познания, с высокомерным презрением сторонящийся непосвященных (книжн. ирон.)". Ясности от этого не прибавилось, но Андрей решил не делать поспешных выводов. Он устроился за столом и начал читать внимательно.
Рукопись из конверта. Начало
Пожалуй, это самый неприветливый город к востоку от Седого Хребта. Такая мысль приходит мне в голову, пока я разглядываю толстые стены, цитадель из темного камня и стражников у ворот. Удивительная картина — вход здесь охраняют не красноносые пьяницы, одуревшие от безделья, а всадники из Закатного Легиона. Один из них преграждает мне путь. Наконечник его копья предупреждающе светится — как будто раскален докрасна. Скакун недовольно всхрапывает и роет землю когтистой лапой.
— Кто ты? — у всадника грозный голос. Услышав его, любой шпион и разбойник должен, очевидно, затрепетать и тут же, не сходя с места, признаться во всех прошлых и будущих злодеяниях.
— Я авгур, — отвечаю кротко. — Позволь мне продолжить путь.
Капли дождя стекают с моего капюшона. Жирные тучи, пришедшие утром с моря, намертво застряли над городом.
— Авгур? — он недоверчиво щурится. — Где твоя свита? Охрана?
— Я не нуждаюсь в ней. Меня охраняет знание.
Он хмурит брови — похоже, думает, что я над ним издеваюсь. Он не далек от истины. Я не люблю этих дуболомов, закованных в броню по самые брови; шлем, по-моему, излишне сдавливает им череп, затрудняя работу мысли.
— Назови свое имя. И цель прибытия в город.
— Мое имя тебе ничего не скажет. А цель приезда слишком расплывчата, чтобы отвлекать по пустякам почтенную стражу, — продолжая говорить, я сжимаю в кулаке свой амулет-трилистник и киваю небрежно через плечо. — Этого, полагаю, будет достаточно.
Он смотри мне за спину, и глаза его расширяются. Рука с копьем рефлекторно дергается, но морок, который возник моими стараниями, исчезает через мгновение. Легионер скрипит зубами от злости. Потом освобождает дорогу и цедит сквозь зубы, когда я проезжаю мимо:
— Удачи, авгур. Она тебе пригодится.
Надо думать, это угроза. Или юмор — такой же невесомо-изысканный, как и сама эта говорящая железяка. Впрочем, какая разница? Я трогаю поводья и, не оглядываясь, приближаюсь к воротам.
Фокусы вроде того, что я сейчас проделал, вообще-то запрещены. Авгурам не к лицу дурацкие шалости. И если бы такое вытворил кто-нибудь из младшего круга, я лично запер бы его на недельку в дальнюю келью, дабы очистить помыслы и поощрить к самосозерцанию. Но сам, бывает, не могу удержаться. Я из старшего круга, и меня никто не накажет.
Мой скакун устало бредет по улице, мощенной булыжником. Дождь усилился, и его тугие жгуты мечутся между каменными домами. Сквозь эту водяную завесу пробивается запах рыбы. Еще воняет помоями.
Меня сегодня ждут у лорда-наместника. Можно было сразу поехать в замок, но я не спешу. Первые минуты — самые важные. Нужно решить, как я буду действовать дальше. Выбрать верную тактику, чтобы решить проблему, которая меня сюда привела. И логические доводы в данном случае не помогут.
Надо отключить разум и полностью довериться интуиции. Нас, авгуров, этому учат долгие годы. Не думай — просто смотри. Этот незатейливый тезис, от которого любой философ пришел бы, наверно, в ужас, позволил распутать немало хитрых узлов.
Я еду, почти отпустив поводья. Из-за ливня жители попрятались по домам, и это сейчас мне на руку — меньше отвлекающих факторов. Конечно, дождь не добавляет комфорта, но делать нечего — издержки профессии...
У перекрестка я замечаю слабый оранжевый огонек. Он висит над землей — едва заметный в струях воды, которые низвергаются с неба. Я слежу, затаив дыхание. Огонек медленно смещается вправо и скрывается за углом. Мой скакун, получив команду, двумя прыжками добирается до пересечения улиц. К счастью, ориентир еще не пропал. Оранжевый свет ведет меня вдоль шеренги домов.
Он затухает у входа на постоялый двор.
Ну, что же, намек понятен. Такой поворот событий меня устраивает. Скакуну пора отдохнуть, да и я не прочь выпить чего-нибудь горячительного. К лорду-наместнику я обещал прибыть в течение дня, а это понятие растяжимое. Времени еще много.
Раз уж так получилось, можно здесь и комнату снять. Заведение, конечно, для невзыскательной публики, но меня это не пугает. И вообще, если честно, я чувствую себя гораздо уютнее в дешевых трактирах и на рыночных площадях, чем в цитаделях, где обитают разряженные уродцы с приклеенными улыбками. С такими я пообщаться еще успею.
Сажусь за массивный стол, крышка которого потемнела от времени и до блеска отполирована рукавами. Позади меня на стене висит голова морского медведя. Клыки впечатляют — каждый размером с палец. Мне этот трофей аппетита не добавляет, но у местных, очевидно, другое мнение. Горят светильники, хотя до вечера еще далеко. Чертовы тучи — это из-за них так темно.
Некрасивая хозяйка лет тридцати улыбается мне почтительно. Я одет нейтрально, по-походному, но далеко не бедно — такого клиента надо обхаживать со всем возможным вниманием. Она старается. Ставит передо мной горшочек с тушеным мясом и небольшой графин с темно-красной жидкостью, которую здесь называют Акульей Кровью. Приморская специфика, что поделать. Наливаю немного, пробую осторожно. Ого! И сколько тут градусов, интересно? Ладно, по такой погоде — лучше и не придумаешь. Мясо тоже отличное. Я жутко проголодался и расправляюсь со своей порцией в рекордные сроки.
Попутно размышляю о том, зачем я здесь оказался. Наверно, должен кого-то встретить, и этот кто-то даст мне подсказку.
Итак, посмотрим. Посетителей мало. Трое мужчин засели в углу. По виду — наемники. Матерые, крепко сбитые. У того, что ближе ко мне, длинный шрам на правой щеке. Говорят негромко, пьют мало. Хмурятся — видимо, деньги кончились, а новых заказов нет. В другом углу — толстый дядя вгрызается в поросенка. Небогатый купец, пожалуй. Графин с Акульей Кровью — раза в два больше, чем у меня. Обмывает сделку? Нет, вряд ли — иначе бы сидел не один, и дым бы тут стоял коромыслом.
И, наконец, две невзрачные личности молча ковыряют в тарелках. Друг с другом не разговаривают. Кто такие? С ходу определить не берусь. Явно не моряки, не солдаты и не ремесленники. Студенты? Возраст не соответствует — староваты они для тех, кто постигает азы науки. Мелкие чиновники, чернильные души? Тоже не поручусь. Да, загадка. Особые приметы отсутствуют — посмотрел и забыл. Я бы сказал — шпионы невеликой квалификации, но за кем здесь шпионить? Разве только, за мной. А я еще двадцать минут назад и сам не подозревал, что здесь окажусь.
С улицы входит женщина, и все, как по команде, отрываются от еды. Гостья очень красива, но эта красота обжигает холодом. Она снимает блестящий плащ с капюшоном, и темные волосы рассыпаются по плечам. Белая, почти не загорелая кожа, высокие скулы, глаза как будто светятся в полумраке. Одета как аристократка на загородной прогулке — облегающие штаны, жилет, высокие сапоги. Зачем она сюда забрела? Заблудилась, что ли? Это уже становится интересным...
Незнакомка окидывает зал презрительным взглядом. Похоже, ищет кого-то, но этот человек здесь отсутствует. Женщина явно раздражена. Повелительным жестом подзывает хозяйку. Та испуганно слушает, потом показывает на лестницу, что ведет на второй этаж.
Аристократка брезгливо морщится, но идет в указанном направлении, не глядя по сторонам. Проходит недалеко от меня. Да, ее лицо, на первый взгляд, совершенно, но есть какой-то неуловимый изъян. Что-то не так, но я не могу это сформулировать.
Она поднимается по ступенькам, и посетители зачарованно смотрят вслед. Потом двое неприметных мужчин встают и, не говоря друг другу ни слова, тоже направляются к лестнице. Значит, вот кого они ждали? А зачем, хотелось бы знать? Уж явно не для того, чтобы признаться в романтических чувствах.
Один из них оборачивается, и мы встречаемся с ним глазами — всего на мгновение, но мне достаточно. Я чувствую, как проходит холодок по спине. Теперь я знаю, кто эти двое. Если однажды видел этот бесцветный взгляд, то забыть уже не получится. Тихая Гильдия, будь она проклята. Вот черт, а я-то надеялся, что они всего лишь шпионы...
Эта мысль все еще вертится у меня в голове, когда я поднимаюсь из-за стола. Я знаю, что ввязавшись в эту игру, рискую не дожить до заката, но ноги уже несут меня по ступенькам. В такие минуты я обычно жалею, что мои детские мечты не сбылись, и я не стал охотником на львов-людоедов или, хотя бы, алхимиком, который изобретает взрывные смеси. Жизнь протекала бы намного спокойнее...
Хозяйка смотрит на меня с удивлением, но я хмурю брови и прикладываю палец к губам. Молчи, дескать, не твоего ума дело. Она подчиняется — знает, что с богатыми господами лучше не спорить.
Двое, за которыми я слежу, заходят в одну из комнат на втором этаже. Я осторожно приближаюсь к двери и напрягаю слух. Из комнаты доносится сдавленное мычание. Глухой удар, возня. Стук каблуков по деревянному полу — похоже, кого-то тащат к порогу. Вот повернулась ручка, дверь начинает приоткрываться — и я изо всех сил пинаю ее ногой.
Начало хорошее. Один из противников, получивший дверью по лбу, отлетает назад и едва не падает. Аристократка, которую он держал за плечо, тоже оступается и валится на пол. У нее на голове напялен мешок, но сейчас мне не до этих живописных подробностей. Второй похититель взмахивает рукой, и вот теперь я должен сказать спасибо, что выбрал правильную профессию.
Я авгур, а, значит, имею дело с грядущим во всех его проявлениях. Прозрения бывают на сотни лет, а бывают и на доли секунды. Просто в последнем случае их никто не успевает осмыслить — да и зачем? Разум здесь вообще не участвует, а вот тело при должной тренировке реагирует правильно.
Я отклоняю голову и, тем самым, меняю будущее — метательный нож проходит левее, едва коснувшись моих волос. Но у работников Тихой Гильдии запас клинков так быстро не иссякает. Противник, резко приблизившись, наносит удар кинжалом. Он целит в сердце, но я успеваю сместиться вправо и, выхватив свой кинжал, вонзаю ему под ребра. Тут же прогибаюсь назад и лишь затем понимаю, для чего это было нужно: прямо перед моим носом мелькает еще одно блестящее лезвие. Это вступил в дискуссию душегуб, ранее отоваренный по лбу. Видя, что бросок не дал результата, он взмахивает клинком, зажатым в другой руке, но я уже отступил на шаг. Еще один взмах, еще. Он движется удивительно быстро, но я все равно опережаю его на миг. А потом моя рука сама собой поднимается и вгоняет кинжал ему под нижнюю челюсть.
Он валится на пол. Я быстро оглядываюсь. Схватка продолжалась, от силы, пару секунд, к тому же, никто не орал как резаный — хотя резаные в наличии, сразу в двух экземплярах. Я быстро выхожу в коридор и выдергиваю из стены метательный нож, который чуть не попал мне в глаз. Возвращаюсь и закрываю дверь на задвижку. Кровь растекается по полу и сейчас запачкает брюки пленницы, которая лежит на боку. Руки у женщины связаны за спиной. Она молчит — наверно, хочет сообразить, что вообще происходит, но с мешком на голове это сделать довольно трудно.
Я рывком поднимаю ее на ноги. Она пытается крикнуть, но вместо этого выходит мычание — во рту, очевидно, кляп. Потом незнакомка лягает меня ногой. Я уже слегка расслабился после драки и к подобным пакостям не готов. Тихо шиплю от боли — спасибо еще, что удар пришелся по голени, а не по коленной чашечке. Довольно бесцеремонно хватаю даму и переношу ее на кровать — просто потому, что в том углу чище, кровь стекает к другой стене. Не знаю, что ей сейчас пришло в голову, но пленница начинает скулить и брыкаться с утроенной силой. Наверно, мне следует произнести что-то вроде: "Не бойтесь, миледи, все уже позади". Но тут она опять умудряется пнуть меня сапогом, и я сквозь зубы рычу:
— Заткнись и сиди спокойно!
Что поделать, я не аристократ, и временами чувство такта мне изменяет. Сейчас как раз такой случай. Не каждый день приходится резать представителей Тихой Гильдии, которых за глаза называют цепными псами на службе у императора. Так что дама, надеюсь, меня простит. А если даже и нет — плевать я хотел на ее обиды.
Снимаю мешок с ее головы и вглядываюсь в лицо. Да, она хороша собой — и глаза, горящие бешенством, придают ей, пожалуй, особый шарм. Несколько секунд мы смотрим друг на друга в упор, и только теперь я, наконец, замечаю той самый недостающий штрих, который не давал мне покоя. Главную деталь, без которой портрет неполон.
Поняв, кто оказался передо мной, я едва не сажусь от неожиданности на пол.
Черноликая!
Ох, до чего же плохо...
Уже четверть века о них не было ни слуху, ни духу. После той охоты в предгорьях, когда их первую жрицу бросили в клетку, а потом сожгли в столице на главной площади. Остальным без затей отрубили головы. Лорд-хранитель тогда во всеуслышание заявил, что черноликие истреблены подчистую. Но оказался не совсем прав, как я сейчас убеждаюсь. Впрочем, он не первый, кто ошибается таким образом. Черноликие, похоже, неистребимы и способны возрождаться из пепла — если не в прямом, то в переносном смысле. И теперь они, значит, снова выползают на свет.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |