Средневековая история 5. Граф и его графиня

Если Эдоард умрет сейчас, пока Рик в пути, при раскрытом заговоре... не-ет, король должен быть на троне, иначе вспыхнет бунт. А кто сможет его предотвратить?

Альдонай, помилуй...

Лиля думала примерно о том же.

Она попросила у Алисии какой-нибудь свиток из дворцовой библиотеки — и сидела у постели короля.

Приехал Тахир — и был радостно встречен. Лиля реквизировала у него несколько мазей и пару обезболивающих — и кивнула.

— Сойдет.

— Ваше величество, — поскребся в дверь камердинер. — разрешите?

Эдоард кивнул.

— Ваше величество, тут докторус...

Эдоард посмотрел на Лилю.

— Хотите — послушайте. — Лиля усмехнулась. — только на кровопускания и клизмы не соглашайтесь. При вашей болезни от них больше вреда, чем пользы. Да и вообще — кому это серьезно помогало?

Эдоард пожал плечами, но камердинеру дал знак — впустить. И в спальню короля влетел... попугай?

Это было нечто такое... зеленая туника расшита диким количеством камней, нежно-голубые штаны отделаны чем-то вроде лент, на шее большой розовый бант... плюс еще волосы, засыпанные мукой и увенчанные чем-то вроде большого желтого банта... жуть!

— Ваше величество, я узнал — и примчался к вам! Обещаю! Через день вы будете уже на ногах!

Лиля удобно спрятавшись за пологом кровати (а пыли-то, пыли...) ухмыльнулась. Ты бы хоть узнал, чем пациент болеет.... Умник!

Умник ухватил с поклонами короля за руку и принялся изучать ногти. Потом перевернул — и так же уставился на ладонь.

Попросил показать язык. Плюнуть ему в ладонь. Эдоард все это проделывал стоически. Лиля пока терпела.

После изучения плевка, мужчина глубокомысленно изрек:

— Цвет слюны неровный, синеватый. Это свидетельствует о нарушении функции главной мозговой железы. Полагаю, необходимо кровопускание.

Ага, неровный, синеватый.... Болван!

Черникой короля напоили! Отваром с добавлением ягод черники! Лиля сама же и добавила, на всякий случай. Королю только запора сейчас не хватало, при невралгии, когда каждое усилие — уже боль. Нет уж. Пусть хоть в туалет ходит без напряжения. Его бы еще на диету, а то знает она, что короли едят.

Неправильное питание — залог болезни. Запоры, поносы, проблемы с кишечником — а там и все остальное ждать себя не заставит.

— мне не нужно кровопускание, — Эдоард был вполне уверен.

— Ваше величество! Но железа! Она явно воспалена! Давайте тогда я вам дам промывательное! Великолепная вещь!

И что самое печальное — кому-то поможет. Если обожрался или прокакаться, пардон, не можешь. Но при невралгии, добавлять еще и рвоту? Когда ни охнуть, ни вздохнуть... каз-зел!

— Засуньте его себе в...

Лиля едва не присвистнула. Какие слова наш король знает?

— Вон из моей спальни. И со двора. Вы уволены!

— ваше величество, воспаление...

Лиля выступила призраком. Не удержалась. А еще жалко Эдоарда стало. И так мужик на последних каплях воли держится.

— Спорить с волей короля? Ах ты дрянь!

Докторус аж подпрыгнул. И заверещал что-то о безмозглых бабах и их происках.

Лиля марать руки не стала. Хлопнула в ладоши.

Камердинер не заставил себя ждать.

— Его величество изволил выгнать этого болвана, — проинформировала графиня уж вовсе злорадно.

Слуга перевел взгляд на короля, поймал подтверждающее движение век — и истошно затрезвонил в колокольчик.

Пара гвардейцев возникла как из воздуха.

Докторус был подхвачен под руки — и выкинут взашей.

Лиля подсела к королю

— все будет хорошо, ваше величество. Обещаю вам, вы поправитесь. Только на кровопускание не соглашайтесь...

Эдоард еще раз согласно опустил веки.

— а теперь вам бы поспать. А вечером я вас разбужу, обещаю. Часа за три до заката.

Эдоард кивнул.

Сильные руки подхватили его, помогли принять положение, в котором он мог лежать и не ощущать боль так сильно, чуть поддержали, поправили подушку, чтобы было удобнее.

Эдоард прикрыл глаза.

— вы... здесь?

— Обещаю никуда не уходить, пока вы не проснетесь. — Лиля посмотрела на кресло. Удобное. Сойдет. — Спите, ваше величество. Все будет хорошо... Спите....

Ну, с хорошо — она явно погорячилась. Но хоть бы выздороветь.

Эдоард сомкнул веки — и провалился в тяжелый сон без сновидений.

— Пусть его величество выспится, — Лиля повернулась к Алисии. И вздрогнула. Та смотрела так...

— Кто ты?

Лиля все поняла, но сдаваться не собиралась.

— Лилиан Иртон. В девичестве — Брокленд.

— Не верю. Ты другая, ты какая-то странная...

— мы еще поговорим об этом. Я та же Лиля. Я могу описать, что вы мне сказали, когда мы венчались с Джерисоном, я могу припомнить все, что на вас было, да и мой отец не признал бы самозванку, разве нет?

— Но ты...

— Я — Лилиан. А то, что я изменилась... кто бы не изменился, побывав практически в гостях у Альдоная?

Алисия покачала головой. Но настаивать не стала. Расскажет. Никуда не денется. Действительно, не при людях...

Эдоард просыпался пару раз. Лиля напоила его травяным чаем с медом — и король опять провалился в тяжелый сон.

А вечером с докладом заявился Ганц.

Лиля, которая спала прямо на кушетке в королевской спальне, встретила его сама.

— Ганц, рада вас видеть...

Лэйр поцеловал ей руку.

— графиня.... Что с его величеством?

— Если Альдонай смилуется — скоро будет здоров.

Лиля не понимала, почему ее спокойно пустили к королю. А ларчик просто открывался. С больными королями не спорят, особенно когда во дворце что-то непонятное, а гвардия выглядит очень... недружелюбной. Головы такие короли сносят не хуже здоровых. Да и камердинер дал нескольким людям подсмотреть в щелочку.

Король спит, графиня читает книжку, иногда поправляет одеяло или подушку.

Кроме того по дворцу поползла информация, что его величество простудился, но вскоре встанет. Так что... придворные просто не нарывались.

Исключение пыталась составить баронесса Ормт, но камердинер послал ее так витиевато, что сам половины не понял, а на вопли 'казню!!!', 'запорю!!!', 'наглая тварь!!!' и проч. — просто не обратил внимания. Было бы на кого.

Таких у короля — ведро да телега. Курица глупая. Не до нее сейчас.

Баронесса попрогуливалась перед гвардейцами — и увяла.

Помочь ей могли бы принцессы — они этого делать не собирались.

Рика не было.

А остальные... не суйся к королю. А то ведь можно и в Стоунбаг загреметь. Альдона при дворе не было, хотя его появление — это вопрос времени. Придворные же...

Нет, рисковать охотников не было.

Ганц дождался разрешения от камердинера и прошел в спальню. Эдоард все так же ровно лежал в кровати — но уже с открытыми глазами. И Лиля занялась им. Помогла подняться, подложила подушку...

— Так лучше?

— Да. Где вы этому научились, графиня?

— Я обещаю все рассказать потом, ваше величество. А пока к вам лэйр Ганц с докладом.

— Пользуетесь моей болезнью, графиня?

— как бы я смела, ваше величество? — Лиля лукаво смотрела на короля. — Как только вы всерьез на меня прогневаетесь, я пойму, что вы выздоровели.

Эдоард ответил ей легкой улыбкой.

— Вы говорите, как заправский докторус, графиня.

Ответом ему была еще одна улыбка.

— Оставьте нас, графиня.

— Если станет хуже — зовите меня немедленно, ваше величество, — Лиля смотрела строго и неуступчиво. — Обещайте.

— Я — ваш король, леди, вы не забыли?

— Вы сейчас мой больной.

— Вы забываетесь, леди.

— Значит, вам уже не так плохо, ваше величество. Я повинуюсь.

Лиля раскланялась и вышла. Эдоард посмотрел на Ганца.

— Докладывайте, лэйр.

— Ваше величество, я допросил всех троих. Это действительно был заговор...

— Авестер?

Ганц заговорил совсем тихо, чтобы даже муха на окне не услышала. Только для ушей короля.

Авестер, все так.

После смерти Имоджин Авестерской, Леонард сделал ставку на Эдмона. И сделал ему определенное предложение.

Эдмон принялся размышлять. Но не надо думать о юноше слишком плохо. Он и так был старшим принцем, наследником престола, отца он... не то, чтобы ненавидел, скорее считал запутавшимся. Презирал и ненавидел он Иртонов. И то — не всех.

А становиться отцеубийцей?

Нет, этого юноша не хотел.

Рассматривались такие варианты, как заточение, отречение...

Эдоард криво улыбнулся в этом месте. Ну да, то-то у нас заточенные короли долго живут! Или на вилку падают — или подушкой давятся. Но Эдмон это тоже понимал.

Вот уничтожить Джессимин — это он бы не отказался. И кстати — был заказчиком двух покушений. И третье таки увенчалось успехом.

— третье?

— Это была не болезнь. Яд.

— И кто?

— Докторус, ваше величество. Вы его еще выгнать изволили.

— Найти и казнить без шума.

Ганц не возражал. И найдем, и пришибем.

— Как пожелаете, ваше величество.

После смерти Эдмона около года Амалия пребывала в прострации. Чем и воспользовались Ивельены.

Старшему давно поперек горла стояло подобное положение. Лоран-то отлично понимал, что когда все откроется — полетят головы. Только что он мог сделать?

Питер был влюблен в Амалию так, что если б его лично Альдонай вразумлять начал — он бы и тогда на все наплевал. Лишь бы любимая была рядом. Ну и старался он после гибели Эдмона как-то развлечь ее, поддержать, ободрить... получилось. Примерно два года назад они заключили брак. Тайно, но на этот раз — законно. Так что младшие близнецы вполне законные Иввельены.

— я потом подпишу указ, поделю между ними земли Ивельенов, пусть владеют...

— Ваша воля — закон, ваше величество.

Около года после смерти Эдмона все было спокойно. Джайс даже своей выходкой оказал короне услугу. Авестерцы подумали, что Эдмона раскрыли и затаились, чтобы всех не вытянули за хвостики. Но время шло, народ успокаивался — и вот, к Лорану Ивельену явились эмиссары Авестера.

Предложение ему было сделано то же самое. Только Эдмона заменили на Джеса-младшего.

В отличие от совестливого Эдмона, который не хотел перешагивать через труп отца, Лоран Ивельен такими комплексами не обладал. К тому же.... Тут сыграли и личные мотивы.

Страх перед короной у него, как это часто бывает, перешел в агрессию. Мужчина устал бояться — и напал.

А может еще сыграло свою роль то, что Амалия выходила из кризиса — и рвалась отомстить за первого мужа. Психологов-то тут нет, объяснить женщине, что она сама во всем виновата, могли только патеры или пастеры, а их Ивельены к Амалии не допускали. Еще покается с дурна ума — и что потом?

Всех на дыбу?

— я бы не пощадил, — признал Эдоард.

Ивельены об этом догадывались. И понимали, что долго тайну хранить все равно не удастся. Тем более, что третий ребенок, больная девочка, была как две капли воды похожа на свою бабку. Не на Эдоарда, нет. А именно на Имоджин. Любой, кто видел предыдущую королеву — сразу узнал бы королевскую кровь.

Ивельены приняли предложение Авестера — и Лоран принялся готовиться. Для Амалии была преподнесена другая версия. Ее сын должен занять трон отца, разве нет?

Разумеется — да!

— она все равно знала...

— да, ваше величество.

Почему покушались на Джерисона? На Лилиан?

А все просто. Если Амалия — дочь Эдоарда, то Джерисон — его сын. Старший. И плевать, что он — бастард. На минутку — он дядю любит. Хотя и не знает, что дядя — его родной отец. А талант полководца у него есть. Лорану и даром смута в королевстве нужна не была. Хватит и того, что наверняка будет. Есть же люди, верные королю, есть у них свои отряды... а кто-то посчитает, что его права на трон тверже, чем у Ивельенов. И начнется свистопляска.

Как известно — захватить власть — полбеды. А вот удержать ее...

Над этим Лоран Ивельен и работал. Вербовал сторонников, подкупал, интриговал...

Денег не хватало капитально. Леонард, хоть и король, но жадина еще та. А для переворота нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги.

Поэтому решили еще и постараться убрать сначала Лилю с Мирандой, а потом Джерисона. Для поправки семейных дел.

Официально, если Джерисон умирает первым — то сначала Лиля забирает Миранду, а потом отправляется к отцу. И выцарапать оттуда малявку будет сложно и долго. И шумно. А последнее было самым худшим для Ивельенов.

Если же сначала умирают Лиля и Миранда, а потом Джерисон — то деньги его и дела отходят — кому бы вы думали?

Родной и любимой сестре. И завещание есть. Последняя воля.

Поэтому покусились на гг. Джерисона Иртона аккурат после письма Лилиан, что она и Миранда при смерти. Да-да, госпожа графиня ввела в заблуждение своих врагов, так что они были в шоке, когда Лиля появилась в столице. Ну и началось...

Эдоард слушал и мрачнел. А уж когда дело дошло до перечисления...

Трудился Лоран Ивельен аки хомяк в летнюю пору. И тащил к себе в нору всех и вся. На данный момент его поддерживала примерно человек тридцать. Из не самого высокого дворянства.

Честь?

Но ведь законное право на престол у Джеса-младшего.

А вот заявки об инцесте и о том, что Амалия и Эдмон — сводные брат и сестра... не предусматривалось оглашения такого. Никто и подумать не мог.

Главным вопросом было — что делать с готовыми к смуте дворянами?

Когда Ивельенов уничтожат...

— их еще не...?

— Лорана и Питера.

— Почему не всех?

Эдоард смотрел так, что Ганцу становилось страшно.

Перед ним был Король.

Больной ли, здоровый, добрый, злой... сейчас это был правитель, для которого главным было государство. Ивельены этому государству угрожали — и закономерно Эдоард собирался ликвидировать угрозу. Что странного?

Ах, это его дочь и внуки?

Это, простите, не странно. Это — страшно.

Когда милый и добрый в общем-то человек, вынужден уничтожать тех,. кого любит. И выбора тут нету. Иначе...

Безумная война, гражданская война, там жизни грош цена и смерти грош цена...

Легко кричать о добре и зле. А если — меньшее зло? Если твоей болью будет оплачена не одна тысяча сбереженных жизней?

Как легко судить, когда за тобой никто не стоит.

Как страшно знать, что за твое решение отдадут свои жизни десятки тысяч людей....

В серых глазах мелькнула искра понимания.

— Убивай.

И все же Ганц еще колебался.

— Может быть, пощадить детей...

— Я пощадил близнецов. Остальные же...

— Другое государство, монастырь... заточение...

— Авестер, побег... нет. Выполняй.

Ганц кивнул.

— слушаюсь, ваше величество.

И подумал, что в принципе,, дети Ивельенов ничем не отличались от мальчишек и девчонок из его Тримейн-отряда. Которые мерзли и мокли. Рисковали жизнью, голодали и воровали... просто одни родились на помойке, а другие — в семье герцога. Но если погибают первые — то почему нельзя погибнуть вторым?

Грех?

Альдонай простит, Мальдоная не осудит.

Страшный грех.

— Ваше величество, — выпрямился Ганц. — я должен сообщить вам страшное известие. Семья герцога Ивельен, получив известие о покушении на графиню Иртон, решила съездить к ней. Выразить соболезнования и заодно показать больную девочку докторусу-хангану. К сожалению, по дороге лошади чего-то испугались и понесли. Карета упала с обрыва — и никого спасти не удалось, кроме двух близнецов, которые чудом остались в живых.