— Эл, душа моя, думаешь, я сама не желаю исчезнуть из этого заведения? Однако сперва было бы неплохо избавиться от записей в журнале, дабы не фигурировать лишний раз. Мы даже не станем ничего портить, просто поставим качественное пятно в нужном месте, чтобы чернила потекли и...— сперва Танка говорила тихим вкрадчивым голосом специально заготовленным для уговоров, но неожиданно её взгляд привлёк ворот собственного шарпана, неловко зажатый в кулачке у товарки, — и вообще, можно было просто плеснуть любым твоим настоем, проело бы бумагу вместе с обложкой! У меня от твоей присыпки для обуви даже через портянки пятки щиплет!
Духовник раздражённо вырвала из загребущих рук Валент деталь своей горячо любимой (горячо любила она всё, что попадало в разряд её личного имущества) одежды и с фырканьем засунула в карман, порадовавшись, что хоть он в этой модели не накладной. Отряхнув штаны, девушка весьма смело для своего обычного поведения направилась к хозяйской стойке, намеренно игнорируя запертую на грабли подсобку, чтобы позорно не сбежать подальше. Трусила она чрезвычайно, но марку терять не хотелось.
— Ноги ей щиплет, понимаете ли... — ворчала тронувшаяся следом травница. — Мыть надо, чтобы не щипало!
— Тш! — возмущённо шикнула на неё подруга, не решаясь подходить ближе к стойке. — Мы и так здесь достаточно нашумели! Вообще удивляюсь, почему все спят, как убитые.... Надеюсь, все спят как убитые.
Танка настороженно покосилась на торчащие из-за стойки мясистые пятки в разношенных домашних тапках без задников и понадеялась что слышали они именно храп, а не предсмертные судороги.
"Задери меня упырь, это же мог быть и не инквизитор! — неожиданно подумала Чаронит и совершенно с другим выражением лица взглянула на запертые двери. — В трактир ночью мог кто угодно проникнуть. Сомневаюсь, что здесь установлена приличная защитная система, если на чердаке не удосужились даже стекло вставить. Хотя остекление и не самое дешёвое удовольствие, всегда можно использовать зачарованные слитки или простейшие обесцвечивающиеся ставни. Ой, да из таких упырей и глистов не вытянешь, не то что дополнительное финансирование. Кстати, об упырях... Не, этот точно был живым, иначе его бы миска каши на голову не остановила, во всяком случае с Эл ничего не случилось, а, следовательно ничего сверх токсичного не было. Кто бы это мог быть? Если не трактирщик, то вполне мог какой-то домушник. Не, для домушника слишком много понту. Наёмный убийца? Так нас-то за что? Ой, может, он и не к нам вовсе шёл, а граблями за так огрёб? Какой-то постоялец? Да мало ли мужиков в чёрных плащах шляется! Хотя бы чернокнижники те самые недоубиенные. Им же чёрный цвет в рамках корпоративной этики положен. Мамочки мои, а если это опять те самые сектанты с Призрачными Гончими. В этот же раз на нитрализацию заклятья нам одного святилища точно не хватит..."
От скорбных, полных паники раздумий, что вполне могли затянуться на добрых полчаса, Чаронит отвлёк внушительный тычок под рёбра.
— Ау! Ты где зависла? — недовольно повысила голос травница. — Я говорю: может, ну его этот журнал? Не знаю, как ты его собралась искать, но я его даже в глаза не видела.
— Постой, как это не видела? — от удивления Танка едва не выронила хозяйский поднос, прикрывающий стопку каких-то листов, оказавшихся, впрочем, уведомлениями заёмщиков. — А кто тогда проследил за заселением, пока я деньги прятала?
— А нужно было следить? — практически удивилась травница.
По складу своего характера Валент всегда отличалась своеобразной дотошностью, позволявшей ей долго и монотонно разбираться в одном вопросе, докапываясь до самых неимоверных источников и выводов, при этом совершенно игнорировать ряд других проблем, зачастую решению важного вопроса и припятствовавших. Нередко случалось так, что готовясь к экзамену или ответственной лабораторной, Алеандр неожиданно обнаруживала в своём характере ужасное несоответствие с самой сутью изучаемого предмета и начинала перебирать необходимые методики для улучшения восприятия и запоминания, пока не засыпала прямо на столе, забыв про подготовку или написание шпаргалок. Вот и в этот раз Эл, способная трижды перечитывать инструкцию перед использованием типового артефакта и дважды перепроверять запятые в дружеской записке, совершенно выбросила из головы тот факт, что резервирование номера должно обязательно состояться в случае оплаты.
— Эл! Маму твою и папу! — готова была взорваться Чаронит, тем не менее подносом о стойку не грохнула, а очень аккуратно положила обратно, даже поправив сползшие листы. — Резервирование необходимо проходить, чтобы в случае чего родственники хоть знали где тебя искать, не говоря уже о возможных гражданских исках в суде и тому подобное. Это выгодно прежде всего самим постояльцам...
Травница уже было приготовилась к очередной лекции, но Танка вдруг осеклась, как-то забито глянула на забарикадированную дверь и совершенно другим тоном продолжила:
— Да, да, чрезвычайно выгодно. Особенно нам, особенно сейчас, особенно из-за отсутствия записи. Пойдём скорее!
Схватив за руку компаньонку, блондинка с упорством горного барана потянула несчастную на штурм входных дверей, игнорируя такие мелочи как столы, забытые миски с едой и перевёрнутые стулья. У самой двери в кладовку она невольно затормозила, борясь с желанием набросить сверху ещё парочку заклинаний.
— Эй, притормози! — уцепилась за ручку кладовки Эл.
Глазами девушка недвузначно указывала на крепко воткнутые грабли, намекая, что вчерашнего визитёра на добрый толк было бы совсем неплохо вызволить. В ответ Танка не менее однозначно скривилась. Вообще-то, её гримаса обозначала "я бы ещё и кирпичную кладку перед выходом организовала бы на всякий случай", но травница увидела в ней что-то своё и радостно закивала.
— Вот, и я о том же, — степенно поправила неловко стянутые волосы Яританна и царственно направилась к дверям.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
Глухой удар, раздавшийся за дверью, словно опять пришёлся по потылице, встряхивая мозги в черепной коробке. Беззвучно зашипев от боли, мужчина осторожно пощупал всё ещё саднящий затылок и был чрезвычайно рад, не обнаружив новенькой шишки. Помнится, ночью, когда он пришёл в себя, невольно дрожа на полу от холода, на голове назревала большая гематома, стремительно распухающая под пальцами. Ему пришлось прилично рисковать, открывая резерв, чтобы стянуть сосуды и вывести запёкшуюся кровь из-под кожи. Однако достигнутый эффект стоил того, чтобы семь минут корчиться от боли, пока сгустки крови передвигались под вторым слоем кожного покрова к разрезу на ладони. Бурый комок был тут же сожжён вместе со стопкой бумаг пламенем чудом не потухшей свечки, а чародей уберёг себя от массы неприятных ощущений и дренирования в ближайшем будущем.
Впрочем, о своей маленькой, но весьма успешной операции он пожалел дважды. В первый раз, когда, избавившись от органических следов, обнаружил входную дверь в подсобку не просто запертой, но вдобавок ещё и запечатанной. Наброшенное заклятие было слабеньким, дилетантским и удержать могло разве что человека, напрочь лишённого каких-либо чародейских способностей. Только близость недавно пробудившейся и не переставшей спонтанно резонировать печати сыграла с ним злую шутку, сковав дверь безыскусным заклятьем надёжнее, чем якорными цепями. Используй он свою силу, то заклятие не сразу, но поддалось бы. Только дважды подряд открывать замаскированный резерв не позволило здравомыслие вкупе с паранойей. Мужчине оставалось только досадливо кусать губы и гадать, как сказались его руны Сна, если после простого лечения с плеча исчезли разом все старые синяки и несколько родимых пятен. Второй раз он пожалел, когда с некоторым опозданием догадался посмотреть на свой идентификатор. Кусок стекла позеленел и покрылся бугристыми наростами, означающими, по меньшей мере, шесть поисковых заклятий брошенных по его душу. Ежели ищейки были не совсем бездарны (подобных даже самый коррумпированный Совет отправлять за своим врагом не стал бы), то самая принепреятнейшая встреча стремительно приближалась, грозя случиться в любой момент. Да, теперь он сожалел. Если в первом случае сожаления касались утраченных возможностей, во втором — что он пришёл в сознание слишком рано.
Сейчас ноющая голова радовала отсутствием серьёзных повреждений, но прилично огорчала незнанием их причин. Преступное легкомыслие стоило ему нескольких часов без сознания и грозило обернуться значительными осложнениями в виде пяти-шести добрых княжеских ищеек на хвосте. Чародей был чрезвычайно недоволен собой, прекрасно понимая, что искать напавшего теперь было бессмысленной тратой сил и времени. Схлопотать по голове он с одинаковым успехом мог как от излишне живучего трактирщика, жаждущего мщения, или наёмного рабочего, решившего расправиться с излишне наглым вором, так и от проснувшегося постояльца, жаждущего на пьяную голову полихачить. Тёмная личность с определённой долей погрешности мог предположить даже вмешательство древних князей, пусть запоздало, но отомстивших проклятому за осквернение своего родового гнезда.
Чародей поднялся с большого перевёрнутого чана, послужившего ему диваном на последние пару часов глубокой, хоть и не слишком щедрой до отдыха, дрёмы, и осторожно приблизился к двери. Заклятье ослабло, но не спало окончательно, продолжая служить жестокой насмешкой над его немалым опытом и всей накопленной силой.
— Эл! Маму твою и папу! — раздался снаружи тот самый низкий вибрирующий голос, что в ночи взывал к демонам.
В этот раз в нём не было потусторонних отголосков и истеричных ноток, но хрипотца сохранилась, намекая либо на пристрастие обладательницы к табаку, либо на наличие заболеваний. И то и другое не особенно радовало, поскольку болеющие с родни курильщикам: склонны постоянно раздражаться, нервничать и быть не к месту агрессивными. Иметь же возле нестабильной древней печати непредсказуемую женщину (им, кстати, в период некромантии к подобным артефактам даже подходить не разрешалось) было сродни самоубийству. Моментально избавиться от досадного недоразумения маленьким поджогом трактира было очень соблазнительно. Основному качеству артефакта это не слишком повредило бы, но треклятая некромантская штуковина могла оказаться излишне чувствительной к смерти окружающих.
Мужчина поймал себя на слабой, но удивительно живучей надежде, что кто-нибудь из этих двоих сейчас взмахом руки развеет заклятье и выпустит его. Надежда в конвульсиях скончалась, когда хлопнула входная дверь. Звук вышел резкий, глухой и какой-то отрывистый, оставляя после себя неприятный осадок и ощущение, будто вызволение было непозволительно близко.
Чародей тихонько вздохнул. Ему очень повезло (если долгое и изнурительное выслеживание можно назвать везением), что удалось заранее вызнать, к какому каравану прицепились две молоденькие туристки, чтобы выбраться из этого богом забытого городишка. Тогда его, помнится, едва не разобрал смех, когда один из торговцев сознался, что взял двух девчонок в качестве охраны и чародейской поддержки в условиях нестабильных телепортов и обострения активности некоторых видов нечисти. Простоватый, затрапезного вида мужичок так важно вещал о движении энергетических полей и пике размножения виверн, что сразу же становилось ясно, чьи доводы он цитировал. Что и говорить, мозги малосведущему в чародействе торговцу запудрили со знанием дела, что указывало на наличие если не ума, то определённой смекалки. Вот только зря они выбрали именно чародейское прикрытие: случись что, просто выкрутиться не получится. А случиться может, уж он-то об этом позаботится.
Существовала, конечно, вероятность того, что девушки к чародейству действительно имели отношение. Мужчина даже полагал, что они могли числиться какое-то время в Замке, только идентификатор ни разу не отразил их как сколь-нибудь значимый объект, следовательно, их потенциал не превышал базового уровня. Это более чем устраивало его, особенно в нынешнем положении, когда при ограниченной силе столкновение с сильным противником доставило бы дискомфорт.
Размяв затёкшие от долгого сидения мышцы, чародей прошёлся взад вперёд по длинной и узкой подсобке, размышляя о наиболее безопасном способе выбраться из этой абсурдной западни. Была в таком заточении какая-то своя особая злая ирония, но чародей сейчас был не настроен смеяться. Мужчина пощупал край ещё влажного плаща и не многим более сухую рубашку. Придя в себя в запертой кладовке без возможности к немедленному освобождению, он не придумал другого занятия, как перестирать изгвазданные в непонятном составе вещи. От воды пятна лишь больше расплылись. Неизвестная науке дрянь плотно въелась в материю, доводя её до жёсткости дублёной кожи и распрямляя причудливой вешалкой. Рубашка стала напоминать походную кольчугу боевиков, такую же тяжёлую и неудобную, образовав у ворота настоящий защитный ошейник от вурдалаков. На плотном плаще странный эффект сказался ещё сильнее, затянув линию плеч крепким панцирем и даже перекинувшись местами на спину и грудь. Цвет ткани вылинял и приобрёл странный металлический блеск.
Подавив недовольство, чародей снял с навесной полки значительно пострадавший наряд и, морщась от прикосновения влажной ткани, натянул царапучую рубашку. По непонятной самому себе причине он искренне любил эти чёрные тряпки и без сожалений предпочитал любым ярким современным нарядам и модным покроям. Ещё в детстве, нацепив на манер плаща бабушкину гардину, он представлял себя грозным повелителем стихий, бегая по крыше поместья с посохом гостившего у них мага. Стать повелителем в тот раз ему не позволили, бесцеремонно стянув с крыши, отобрав искривший от недоплетённых заклятий посох и впервые в жизни применив волшебную силу ремня. По истечении времени он понял, что в пять лет вёл себя неразумно, используя чуждый по источнику силы посох, распугивая многочисленных гостей поместья и разгуливая в чёрной гардине, которую повесили в зале, где стоял гроб с ещё не остывшим дедом. Стоит полагать, что эти похороны здорово взбаламутили их тихий уезд.
Кое-как справившись с одеждой, чародей немного боязливо прикоснулся к собственному лицу. Поскольку зеркал в захламлённом помещении не находилось, он имел самые смутные представления о своём состоянии. Под пальцами ощущалась непривычно гладкая, словно отшлифованная кожа, отдавая ноющей болью при любом нажиме. Особого дискомфорта не ощущалось, если не считать лёгкой стянутости на щеках и подбородке, которым невидимая корка мешала двигаться. Мужчина даже отстранённо подумал, что здорово выиграет на бритье, если, конечно, не загнётся от заражения крови или алхимического отравления. На голове остатки волос благодаря своевременному мытью сохранились в лучшем варианте и не свалялись войлочной шапкой. Напротив, короткие рваные пучки, оставшиеся от некогда закрывавших лопатки волос, слиплись острыми прядями и жизнерадостно торчали в первозданном хаосе.
"Не царапаюсь и то хорошо", — подумал мужчина и ухмыльнулся, представив себя на приёме у альрийского посла с причёской в стиле зализанного дикобраза.