Утомленная фея - 4

— Да-а-а? — протянула Светка. — Идиллия говоришь? Да мне теперь без кучи свидетелей даже в туалет не сходить.

— Не преувеличивай, — миролюбиво заметила Сима. — Вот сейчас, например, сидим мы тут совершенно спокойно, никаких свидетелей не наблюдается. И вообще можешь издать грозный Указ: за излишнее внимание к личной жизни императрицы — секир-башка. И все дела!

— Твоими бы устами..., ладно, поговорим о более насущных проблемах.

— Давай, — кивнула Сима и со вкусом потянулась.

— Даю! Как я и предполагала, основные проблемы возникли с церковными властями. "Голубого" кардинала Каррера я убрала вместе с прочими заговорщиками, но при папском престоле таких деятелей и без него хватает. И что характерно — хитрые яко змии. Не чета местным политикам. Те по сравнению с ними, как подготовишки против выпускников.

— А что ты думала? — кивнула Сима. — У них за спиной несколько веков практики, серьезный противник.

— Вот и я про то, — продолжила Светка. — Похоже, что кардинал действовал по их указаниям. И его безвременная кончина кое-кому очень не понравилась....

— Стоп! А что значит "похоже"? Ты что? Совсем мышей ловить разучилась? Их же всех надо было под плотным колпаком держать, а не ушами хлопать.

— В том-то и дело, — Светка вздохнула. Колпак был! Но не пойму я, как эти тараканы в рясах умудрились все организовать. Может, они перемигивались, или записки друг другу ночью под одеялом писали....

— Скажи еще, что они телепатию применили, — недоверчиво хмыкнула Сима.

— Не знаю, как, но факт есть факт. Волну на меня погнали изрядную и очень скоординировано. Я попыталась, было на них воздействовать....

— Надеюсь, что в виде ангела ты Папе не являлась? Я ведь предупреждала.

— Нет, не такая уж я дура. Просто намекнула через надежные каналы, что может встать вопрос о национализации церковной собственности. Думала, что это отрезвит слишком прытких. Но эффект получился обратный, противник только закусил удила. Теперь жду, когда мне с амвонов пропоют анафему, или как это у них называется. А народ тут набожный, в последнее время особенно. Вот тогда проблемы и начнутся, какая уж тут коронация. Придется когти рвать. Вот сижу и гадаю, может мне весь этот шалман на тот свет отправить пока не поздно? Но боюсь, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Это не те люди, которых можно убрать без последствий. Католическая церковь организация серьезная, а этих католиков во всем мире полно. Безвременную смерть Папы и его святой команды непременно свяжут с моим именем. А оно нам надо?

— М-да, — Сима задумчиво покачала головой, — действительно неприятно. Зря ты на их барахло покусилась. Святые отцы на такие штуки испокон веков реагируют очень болезненно. Сама понимаешь... в прелестях жизни они ограничены: целибат, воздержание и все такое. А ты последнюю радость отнять пытаешься.

Сима посмотрела на Геннадия, который до сего момента молча сидел неподалеку. — Ну что? Поможем бедной девочке? — Ее спутник пожал плечами. — Если надо, то почему бы и нет. А что ты предлагаешь?

— Думаю, что следует организовать выездное заседание римской курии. Не в полном составе, естественно. Только сам Папа, кардинал-префекты конгрегаций (их всего девять душ), пара шишек из папского секретариата, плюс глава Апостольской Пенитенциарии (это один из трех церковных трибуналов) со своим секретарем. Я, кажется, знаю подходящее местечко для проведения этого собрания, — Сима усмехнулась, — достаточно инфернальное. Получится нечто вроде конклава.

Геннадий и Светка с минуту помолчали, переваривая сказанное. Подруга не выдержала первой. — Сим, а почему именно этого трибунала? А остальные два?

— Это намек. Именно Апостольская Пенитенциария ведает вопросами отлучений, индульгенций и отпущением самых тяжких грехов. У тебя ведь именно с этим ведомством проблемы?

— Да, но.... Ты что? Собираешься просто перебросить всю эту компанию в некое малоприятное местечко и предъявить им ультиматум?

— Вроде того, только никакого ультиматума я им предъявлять не собираюсь. И беседовать с ними не буду. Народ там тертый, должны и сами догадаться. Сделаю пару намеков для облегчения мыслительного процесса.... Думаю, что достаточно.

Светка некоторое время серьезно смотрела на Симу, но потом не выдержала и расхохоталась. — Это будет еще то заседание! Представляю себе их рожи! Не забудь организовать трансляцию лично для меня!

И еще... — Светка на время прекратила смех, — исключи из списка приглашенных кардинал-префекта конгрегации по канонизации святых. Будем считать, что это тоже намек. Нимб на парадных портретах мне пока не нужен. — Дальше смеялись уже все трое.

Глава Апостольской Пенитенциарии кардинал Бернард Баум в узком кругу осведомленных лиц имел хорошую репутацию. В том смысле, что только полный идиот мог желать себе повстречаться с ним на узкой дорожке. Тем более в нынешние, мягко говоря, не слишком либеральные времена. Вегетарианские методы внутренней политики, прижившиеся было в католической церкви за последнюю пару веков, оказались явно неадекватными после Изгнания. До костров дело, разумеется, не дошло, но в аппарате курии давно шушукались, мол, не слишком ли много в последнее время епископов и кардиналов перешло в мир иной при странных обстоятельствах. И при этом украдкой кивали в сторону кардинала Баума. А тот эти слухи не опровергал, да и их распространению не препятствовал.

Кардинал привычно проснулся в три часа утра. Жаркий климат диктовал соответствующий распорядок дня. Ближе к полудню всякая трудовая деятельность становилась слишком утомительной. Все разумные люди предпочитали начинать рабочий день затемно, чтобы в разгар жары спокойно предаться сиесте. По сигналу звонка дежурная монахиня подала ему кофе в постель. Полчаса ушло на утренний туалет, а потом он спустился к выходу из своего особняка, чтобы сесть в машину и отправиться в курию. Дверь услужливо распахнулась, кардинал с достоинством сделал пару шагов вперед и в недоумении остановился. Вместо привычной лестницы в колониальном стиле под ногами была каменистая почва, в ноздри ударил характерный запах горящей серы, а в уши странный гул. Кардинал резко повернулся. Особняка за спиной не было. Зато имел место быть довольно мрачный пейзаж, включающий в себя действующий вулкан в нескольких километрах поодаль. Он то и давал единственное, пусть и неверное освещение. Сердце встрепенулось и дало сбой, кардинал невольно охнул.

— Ваше высокопреосвященство, это вы? — послышался за спиной знакомый голос.

Кардинал еще раз повернулся. — Марио? — За спиной своего личного секретаря он разглядел в отсветах пламени еще несколько знакомых лиц. — Где я? Что происходит?

— Неужели так уж трудно догадаться? — Данный вопрос, сопровожденный ехидным смешком, явно был задан кардинал-префектом Вальтером Стаффордом, возглавляющим конгрегацию вероучения, известным циником.

— На что это вы намекаете? — осторожно поинтересовался Баум, пытаясь разглядеть в полутьме лица прочих присутствующих.

— Вовсе не на то, что вы подумали, — снова хихикнул Стаффорд. — Если ваше высокопреосвященство соизволит поднять свой взор к небесам, то все поймет.

Кардинал послушно поднял глаза и посмотрел вверх. Небеса были затянуты дымкой, на которой играли багровые отблески вулканического огня, а в редких просветах мерцали звезды.

— И что я там должен увидеть? Небо как небо.

— Я всегда знал, что вы мало внимания уделяли естественным наукам, — залился дребезжащим смехом кардинал Стаффорд. — А ведь в колледже иезуитов должны были астрономию изучать.

— Причем тут астрономия? — раздраженно спросил Баум, снова бросив взгляд на небо. — Говорите яснее!

— Дело в том, коллега, что я в молодости был увлечен этой наукой. И с уверенностью могу утверждать, что это чужие небеса. Рисунок созвездий совсем другой, не тот который мы можем видеть на Земле.

— И как вы это определили? Звезд почти и не видно, все затянуто этой дымкой.

— Этого "почти" вполне достаточно для знающего человека. Я тут уже около часа и имел время приглядеться. Повторяю, мы не на Земле!

— А где? Что это за место?

— Понятия не имею. Впрочем, судя по тому, что вон в той стороне горизонт становится светлее, то вскоре будет рассвет. Возможно, тогда все и прояснится.

Рассвета пришлось ждать около часа. За это время кардинал успел выяснить, что его товарищами по несчастью является практически вся Курия, и что он оказался в этом странном месте последним. Судя по рассказам прочих кардиналов, все они попали сюда аналогичным способом: просто сделали шаг вперед. Из технического персонала присутствовал только его личный секретарь Марио. Это было странно.

Постепенно мрак отступал, и появилась возможность оглядеться по сторонам. Никакой радости это кардиналам не принесло. Окружающий их ландшафт давал мало оснований для оптимизма — абсолютно мертвая земля. Не было видно ни одного кустика, ни одной травинки. Камни, растрескавшаяся почва со следами водяной эрозии, уже знакомый действующий вулкан в отдалении. Когда из-за горизонта показалось дневное светило, прикрытое дымкой, кардинал Стаффорд протянул в его сторону выставленный большой палец и удовлетворенно хмыкнул. — Что я говорил! Солнце тоже не наше! — Кардиналы зашушукались.

— И как это вы определили? При помощи пальца? — поинтересовался Баум.

— Именно! Палец — прекрасный угломер. С орбиты Земли видимый размер солнечного диска составляет 32 угловые минуты, а тут процентов на тридцать больше. Так что или это не Солнце, или эта планета не Земля. А если учесть странности со звездами, то...

— Ваше высокопреосвященство, — прервал рассуждения кардинала-астронома возбужденный крик Марио, — посмотрите туда!

Все обернулись в сторону, в которую указывал секретарь. На расстоянии сотни метров виднелся предмет явно чужеродный в этих местах. С минуту все внимательно разглядывали его.

— Что это? — поинтересовался кардинал Лопес.

— Ну, — Марио замялся, — мне кажется, что это письменный стол.

— А что он тут делает? — Секретарь не ответил, а только в недоумении пожал плечами. Мол, такие вопросы не в моей компетенции.

— Надо пойти и посмотреть, — предложил кардинал Гузер.

Спорить никто не стал, и все отправились в сторону странного предмета. Приблизившись, кардинал Баум с удивлением понял, что это действительно письменный стол. Мало того... это его собственный письменный стол из его собственного рабочего кабинета. А перед столом стоял его собственный стул с покрытым кожей сиденьем.

— Ваше высокопреосвященство, ведь это..., — удивленно начал Марио.

— Сам вижу, не слепой, — оборвал его кардинал.

Поверхность стола была практически пустой. Впрочем, она всегда была таковой. Кардинал считал, что на столе серьезного человека не должно быть ничего лишнего. Единственным исключением был настольный портрет Папы в тяжелой литой рамке. Рамка и сейчас была на месте, прижимая к полированному дереву столешницы листок бумаги. Кардинал приблизился, сел на стул и оторопел. Вместо привычного лика Папы из рамки на него смотрела ехидная физиономия псевдо-императрицы. Физиономия ухмылялась и вроде даже подмигивала. С трудом поборов приступ ярости, Баум обратил свое внимание на лежащий под рамкой лист бумаги. Он уже догадывался, что это был за листок: собственноручно написанный им два дня назад черновой проект буллы по отлучению этой стервы от церкви. Он эту бумагу даже служебному сейфу не доверил, а спрятал в надежном тайнике в личных покоях. Кардинал в сердцах выругался.

— Как трогательно, — раздался за спиной ехидный голос кардинала Стаффорда, — похоже, что вы неравнодушны к этой даме?

Кардинал Баум молча скрипнул зубами и мысленно пообещал себе, что пост кардинал-префекта конгрегации вероучения вскоре станет вакантным. Правда сделать это будет достаточно сложно: у старого сморчка слишком много влиятельных сторонников.

Пространство перед столом на мгновение затуманилось, и вместо поднадоевшего инфернального пейзажа кардинал увидел собственный кабинет. С радостным возгласом он вскочил со стула и, огибая стол, бросился к выходу. Но проникнуть в кабинет не удалось. Споткнувшись обо что-то, он потерял равновесие и больно ударился грудью о нечто твердое. Застонав от боли, кардинал поднялся, потирая ребра. Неожиданным препятствием оказался все тот же рабочий стол, а споткнулся он, получается, о стул с которого и поднялся перед рывком вперед.

— Что? Не получается? — снова послышался ехидный голос. Похоже, что вы забыли сказать волшебное слово. — Кстати, а что за бумага лежит на столе?

Кардинал Баум встал, повернулся и впился испепеляющим взглядом в Стаффорда. — А вам что? — Тот спокойно выдержал этот взгляд, только пожал плечами. — У меня просто появилась гипотеза: кого мы все должны благодарить за удовольствие присутствовать на этой экскурсии. Так что это за бумага?

Кардинал Баум обвел глазами присутствующих. Все они выжидающе смотрели на него. Он вздохнул и объяснил. Кардиналы начали оживленно обсуждать ситуацию, а Стаффорд расхохотался. — Так и знал, что проблемы возникли из-за ваших политических игр! И даже догадываюсь, что надо делать, чтобы их разрешить.

Отвечать Баум не стал. — Слишком много чести. — Он и сам прекрасно догадался. Просто вернулся за стол, порвал в мелкие клочки лежащий там лист и полез в ящик за чистым.

— Ну вот, а ты боялась! — сказала Сима, наблюдая на экране, как кардиналы гуськом переходят в кабинет. — Теперь они десять раз подумают, прежде чем с тобой связываться. Кстати, это астроном-любитель очень интересная личность. — Упомянутый астроном-любитель в это время нагнулся, зачерпнул горсть земли и ссыпал ее в отворот рукова своей сутаны. Светка хихикнула. — Ага! Держу пари, что он первым делом побежит в лабораторию проводить анализ. И что ты тогда будешь делать?

— Пусть бежит, — отмахнулась Сима. — Все предусмотрено. Кроме воздуха в легких ни одной пылинки они с собой не прихватят. Все останется на той стороне портала.

Сима потянулась и бросила взгляд на Геннадия, который все представление молча просидел в кресле. Выражение его лица ей не понравилось. — Что-то не так?

Геннадий отвел взгляд. — Все нормально. У тебя очень ловко получается манипулировать людьми. Аплодирую.

Сима поморщилась. — Опять ты за свое? Если хочешь знать, то все мы по-своему манипуляторы. И одновременно жертвы нейролингвистического программирования.

— Так-таки и все?

— Поголовно, — заявила Сима. — Когда речь заходит о манипуляции сознанием и нейролингвистическом программировании следует понимать, что подверженность оным вовсе не есть нечто постыдное. Это видовая норма для "человека разумного". Человек рождается на свет с минимальным набором врожденных поведенческих программ, а его личность формируется в процессе общения с другими людьми и именно за счет НЛП. А откуда еще взять тот набор стереотипов поведения, который и позволяет человеку существовать в социуме?

С технической точки зрения нет принципиальной разницы между увещеваниями любящей матери, стремящейся наставить свое чадо "на путь истинный", и проделками платных "программистов", которые корректируют стереотипы поведения людей в нужную им сторону. Разница только в МОТИВАХ применения НЛП.