Контейнеры разлетелись в стороны — один едва-едва разминулся с ней. Машина встала перед ней, опалённая, без нескольких пластин, буквально разбрызганных по округе. От турелей не осталось и следа. Сирень мысленно прикинула: парочка гранат, и она поджарит и пилота, какая бы волшебная защита от перегрева ни стояла там. Или броню насквозь проплавит. Рискованно, но кто она без риска?

— Хах, мне нравится! — воскликнул Михаил. Как переговорное устройство уцелело? Бездновы технологии! — Мне нравятся твои способности, твой энтузиазм, «иномаг»! Твой труп и живой Аист — прекрасный размен на тех, кто ушёл по заветам Великого Разрушителя! — «великий разрушитель»... как безвкусно! — Что, удивлена? Я следил за вами с самого входа в Тету! Доспех, дарованный мне Великим, был создан для защиты комплекса, я могу видеть его глазами и слышать его ушами. Думаешь, тебе меня одолеть своими пукалками? Смотри, неверующая, созерцай!

Расплавленная броня заменилась новой. На плечах «доспеха» выросли новые турели. Как же она ненавидит технологии!

— И что это было? — разговорчивый культист вряд ли промолчит.

— Силе, создающей миры, ничего не стоит воссоздать один жалкий доспех верного воина Разрушителя! — возгласил тот. — Ну что, ведьма? — обе турели нацелились на неё. — Предлагаю постоять на месте. Это будет небольно. Великому не нужна боль — ему нужны лишь смерти! А ты выдохнешься, ведьма, я видел, ты устаёшь, как и все люди.

Потянулась к янтарному амулету под одеждой.

— Так стреляй, — вжала кнопку.

Выстрелы увязли в жёлтом тумане. Определённо, оставить Аисту иллюзию, а генератор взять себе — было замечательной идеей. Отпустила заодно «продавливание» реальности. Незачем — её ускорит левитация от генератора. Изнутри поля безразличия были вполне прозрачны для человеческого зрения: она наблюдала, как Михаил поливает, поливает и поливает её огнём.

— Не надоело? — бросила ему.

— Я предположу, — прыжок вперёд и удар двумя кулаками сразу, безвредно соскользнувший со щита. Поля безразличия безразлично растворили верхний слой брони, а та немедленно восстановилась, — твой щит универсален.

— Вполне, — пожала Сирень плечами. — Что будешь делать?

— Ждать, — простой ответ. — В твоих лёгких — дыхание Великого. Несколько суток, и ты умрёшь... или станешь одной из нас.

— Что мешает мне уйти? — полетела к выходу, удерживая дыру в полях ровно под собой.

Её щит столкнулся со щитом культистов. Проигнорировал его. Затем проигнорировал тело культиста номер один и тело культиста номер два. Аисту она не говорила, но убивать полями безразличия — обыденная процедура. Столкнулась щитом с дверями и... не вышла в коридор. За тонким слоем металла — чёрная пустота, которая умела игнорировать получше каких-то там «полей».

— Я никуда тебя не отпускал, — громогласно сообщил Михаил, вновь стреляя, вновь без толку. — Посмотрим, сколько твоя магия выдержит святейшие лучи!

— Хм, — обернулась. Сосредоточилась. Ещё один факт, о котором не сказала Аисту: помимо положения «дырки» в сфере, никто, в общем-то, не ограничивает поля в любой другой, как говаривала подруга, «непрерывной деформации». Что-то там из топологии и прочей математики, неважно, важно, что трансформировать поля она умела.

Сначала обратила сферу в широкий зонтик. Михаил попробовал его на прочность кулаком — зонтик обхватил этот кулак и сжал, оставив пустоту на месте механической руки. Та вернулась обратно, а Михаил сделал шаг назад. Сирень рванулась к нему, и он вынужден был отбиваться кулаками, раз за разом теряя-восстанавливая их, но тормозя её полёт, пока не скрылся за контейнером.

Прошла контейнер насквозь. Испарила следующий, брошенный в неё машиной. За несколько минут они с Михаилом промчались по всему складу, и от контейнеров остались только кучки приборов и железные пластины там и тут. Стены пестрели прорехами в пустоту. Спустя ещё пару минут они оба поняли, что она не догонит «доспех» на открытой местности, а он, как ни пытается, её защиту не обойдёт, не пересилит.

— Умно, — сказал культист, пока Сирень задумчиво осматривала поле боя и перебирала, что может с ним сделать. Ускорить полёт? Только отключив генератор. Включить вблизи? Она быстра, но материал машины «съедается» не сразу, попасть под выстрел... обойдётся. — Ты ослепила моё око и забрала артефакт себе. Использовала козырь, и теперь я не могу тебя убить, а ты — убить меня. Что дальше, ведьма? Я терпелив, этот доспех будет питать меня долго, в нём сон не так уж обязателен, а ты — ты сломаешься, как и положено жалкой смертной, столкнувшейся с силой убийцы божества!

— Да-да, я поняла, — пробормотала она в ответ.

Есть и другие варианты, помимо прыжка без щита к Михаилу, приноровившемуся к её скорости. Были две экзотические маски на крайний случай. Одна — маска псионика, существа, способного действовать на материю усилием воли. Она не очень понимала, за счёт чего, из объяснений учителя: «Форма его разума является ключом к скважине ошибок, скрытых в первичном ордополе». Что-то метафизическое. В комплексе Тета метафизика искривлена — настолько ли, чтобы затронуть «первичное ордополе»? Сирень не знала. Она и о том, что это «ордополе» существует — только знала. Полуабстрактный факт, мол, некое обобщение законов физики и метафизики, общее для множества листьев реальности и всё такое — с ним работала порой подруга, не она.

Другая маска — боевой алхимик. Иномаги, специализирующиеся на алхимии — не в своём уме даже на фоне иномагов в целом. А этот — этот использовал волшебство для ускорения алхимических операций и всякого такого. Она держалась от магии в стороне — но это не значит, что ей не предлагали. До сих пор в воображении пылился фиал с радужной жидкостью. Одна капля — и она волшебница. Сирень — не хотела. Очень сильно не хотела. Настолько, что предпочла бы гибель вместо полученья волшебства. Без магии же маска была неэффективной.

Несколько устройств, подаренных подругой или полученных во время совместных... рейдов, хах, годились для получения преимущества, но половина из них с равным шансом бы её убила в замкнутом, пусть и большом помещении. Другая половина тестировалась для вполне конкретных законов природы, и местные — Сирень уверена — не были такими. Играть в «рванёт — не рванёт» она разлюбила после того, как занялась алхимией с учителем, и он подробно рассказал, какими... субстанциями, оставшимися от полагающихся на удачу алхимиков, писана техника безопасности.

Свой шанс настичь Михаила, пока ему мешали контейнеры, она бездарно упустила. Хотя... погодите-ка! «Кое-что» в запасниках у неё есть! Очень много всякого! Чем она вообще думала, когда всё это собирала? Вот зачем ей, скажем — медленно поднялась на несколько метров, оставив дыру в щите сверху — вот эта лампа? Этот фонарь? Абажуры, сколько их тут? Семьдесят пять?! А... эм, зачем здесь столы? Стулья? Бездна раздери, сколько их тут и откуда? Она-прошлая что, собирала их как раз для такой вот переделки?

— Эй, ты что это делаешь? Откуда эта мебель?

— Мусорю, — честно призналась она. — Как-то чисто тут стало, не находишь?

— О... а... ах ты ж хитрое ведьмище! — до него дошло: турели переключились на столы, стулья, абажуры, лампы... Эх, вон те были симпатичными. Надо было оставить парочку.

Ну, со столами-стульями получилось слишком медленно, он уничтожал их в щепы быстрее, чем она бросала. Надо переходить на стратегическое оружие! На диваны, кровати и полностью обставленные комнаты! Да у неё и домишек немало в воображенье затерялось! Попробуй уничтожь!

Это было самое глупое сражение, в каком она только участвовала в своей долгой-долгой жизни. Перебросать диванами фанатика в боевой человекоподобной машине, серьёзно? А на душе было легко-легко, будто бы не диваны сбрасывала (из чистой вредности, целясь подальше от Михаила), а свои проблемы, тягости, диссонансы, боли и усталости — всё-всё-всё, что накопилось за прожитые годы, всё-всё, что привело к столкновению с учителем и пораженью. Сама не заметила, как засмеялась искренне, изображая пафосного метателя, махала руками, чтобы отправить спальню за спальней прямо в «боевой доспех»! Людоедка внутри сперва озадаченно притихла, а потом и вовсе удалилась: ну её, мол, эту ненормальную.

— Слушай, Михаил, — легко нагоняя машину, увязшую в мебели и щедро обсыпанную штукатуркой, стреляющую куда попало под аккомпанемент громогласных ругательств.

— Будь ты проклята! — отозвался он. Последующую матерную реплику она сохранила в памяти: этот фанатик становился таким забавным в безвыходной ситуации!

— Спасибо тебе, что ли, — он даже замолчал от удивления. — Я так не расслаблялась лет сто, не меньше. Было круто. И прощай.

Рывок. Поля безразличия «обнимают» машину целиком. Несколько секунд — ну и прочная ж броня! — машина «переваривалась». Затем вскрик, и от врага — ой, да ну какой же это «враг»! — не осталось ничего. Уничтожено поатомно! Вместе с замечательными стульями и чудесным зелёным покрывалом. Туда им и дорога! Захламила себя, а потом причитает, чего же эмоции не контролируются, что-то людоедка вся активная такая!

— Что теперь? — спросила вслух неведомо кого.

Источник

Двери не открылись. Непонятно, почему она вообще решила, что они откроются. Это как в романах: с падением главного злодея проблемы решаются сами собой? В реальности проблемы решаться отказались. Ну, допустим. Она, конечно, не понимает, как работают все эти механизмы, но прекрасно помнит, как ходила в доспехах из пустотной штуки. Всем бы хороши, да как и поля безразличия — непроницаемым такой доспех не сделаешь. Вернее, в отличие от полей, сделаешь — и «выпадешь» из реальности в пустоту. Оторвёшься от всего и вся, утратишь внешние якоря — Сирень сомневалась, что после такого «отрыва» возвращаются... или хотя бы — выживают.

Значит, есть минимум одно отверстие. Начала с дверей — и вправду, нашлось, да не одно! Правда, с размерчиками было плохо: щели в несколько молекул толщиной. Полетала вдоль стен — то же самое, пустота стояла «блоками», «панелями», между которыми — маленькие щёлки, заметные при аурном общупываньи.

— Ну и ладно, — было настолько же всё равно на трудность предстоящей задачи, как полям безразличия — на красные лучи.

Убрала генератор и одежду в воображение. Легла возле дверей, не обращая внимания на остывшую уже кровь и какой-то осколок, впившийся в ногу. По очереди выключила все телесные чувства, полностью перейдя на аурное восприятие. Слава Солнцу и Реке, ничто не мешает ей извлекать вещи в пределах этой самой ауры. Просунула аурный усик за дверь. Выбрала случайное из запасённых целых тел и аккуратно выгрузила его — точная копия позы, в которой лежит на складе. Хорошо.

Аист! К счастью, она не втянула пока ауру и почуяла его за пару шагов. Вот же любопытствующий идиотище! Скольких иномагов погубило бесполезное любопытство? Скольких замечательных людей любопытствующие погубили? Выбросила в него кресло, сбив с ног. А как поднялся, над её телом витала надпись из выгружаемого дыма: «Не трогай. Иди в холл. Жди!». Послушался. Не то пришлось бы громоздить баррикаду из мебели, чтоб с гарантией отсечь его от тела! Ладно тело, сбил бы он процесс — ничего, ей не впервой, а если бы — увидел? С его талантом в зеркалах — отразил бы. А ей потом думать, как собрать «это» в Аиста обратно!

Есть много инореальных способов проникать в закрытые места или бежать из них. К сожалению, большинство из способов были вариациями «прыжка» — «упругого отражения» собственного присутствия чрез ноосферу. Пользоваться «прыжками» в отравленной красными миазмами ноосфере... Сирень, конечно, любит адреналин, да не настолько же! Всё прочее или не работало с такими узкими щелями, или было полустёрто из памяти. Поэтому она воспользовалась неклассическим перемещением.

Одержать собой собственную пустую оболочку — легче лёгкого. Разум она умела делить хоть между сотней оболочек. Вот душа, её привязка к телу — это не повторишь. Умрёт одержимое тело — выбросит в оригинальное. Ей же хотелось переместиться полностью: и разумом, и душой.

«Нет разницы, — шепнула она себе. — Нет границ. Место и время не имеет значения. Двое есть одно».

Нитка ауры, соединяющая два тела — разделяется. Все чувства выключены, кроме стука сердцебиенья да дыхания. Аура полностью втянута — в оба тела. Сердца, вдохи-выдохи — синхронны, ауры — одинаковы до неразличимости. Нет границ и нет пределов. Она находится не в двух местах. В одном. Это место, где она находится, соединяет две области, а не наоборот!

Верит в это. Живёт в этом. Переходит в этот мир, причём — окончательно, с разрушеньем мира прошлого, стиранием его следов. Есть только один мир, в котором она существует! Только одна Сирень! И эта Сирень открывает единственную пару глаз.

В сознание ударил поток нефильтрованной информации. Видеть два места одновременно, одними и теми же глазами — больно. Слышать две версии звуков одной парой ушей — сводит с ума. Осязать два места одним телом — кружит голову. Так почему бы не сосредоточиться на каком-то одном?

Она так и делает. Отбрасывает последовательно все ощущения от «лишнего» тела в сторону. Её там нет, это просто иллюзия, обман восприятия. Она стоит за дверями в коридоре. Это — правда, в которую она верит, мир, в котором она живёт. С громким хлопком реальность «встала на место». Сирень пошатнулась, опёрлась рукой на стену. Разжала зубы и выдохнула. Вдохнула. Выдохнула. Вдох — выдох, вдох — выдох. Плавно, спокойно, медленно, нет никаких фантомных ощущений, окружающее стоит на месте, не вертится, не мигает, не вертится и не мигает она сама...

На всякий случай подошла к закрытым дверям и потянулась тоненьким щупом внутрь. Никого. Ни частей тела, ни остаточных образов. «Реманифестация», как сумничала однажды для подруги, прошла успешно. Есть ещё другой способ, с примешиванием «неопределённости» и «неизвестности» — другой обман реальности, но она считала «реманефистацию через слиянье» более надёжной. Побочные моменты и опасности примерно одинаковы по силе для обоих «переходов» и различаются по форме. Она лучше разберётся с двумя Сиренями (две Сирени всегда договорятся!), чем будет гадать, как «размытую» по коридору руку сделать сфокусированной вновь.

Вытащила большое зелёное яблоко и, хрустя им, направилась в холл, переступая через бессознательных культистов. Жаль, разумных и вообще существ с большой душой в воображенье не забрать. А то бы собрала всех этих и вытащила где-нибудь у этих... психиатров в линии реальности покрепче. И пусть сами разбираются, лечат, иномагов и волшебников находят! А может, в самом деле сначала всех их перекинуть? Чего же ждать? В комплексе культистов больше нет — Михаил позвал всех, кто был, и чтобы её вероятнее прикончить, и чтобы не было случайных жертв. Берёг, понимаешь ли, своих адептов. Фанатик, а неглупый, бережливый. Пожалуй, заслуживает толику уважения её: как давно «всего лишь человек» заставлял её прилагать силы и серьёзно думать, как же победить?

— Вставайте и пошли, — скомандовала голосом, дублируя мысленным приказом. Эти люди — они были уязвимее, чем Аист. Порча не въелась в них настолько, чтобы мешать ей, зато размыла природные барьеры. Проверив, что все эти утята послушно идут за мамой-уткой, вышла в холл.